Контрольная работа по "Философии"

В философии и науке  выделяют следующие виды интуиции:

1. Интеллектуальная. Так  Платон утверждал, что созерцание  идей (прообразов вещей чувственного  мира) есть вид непосредственного  интеллектуального знания, которое  приходит как внезапное озарение.

2. Чувственная. Например, Л. Фейербах утверждал, что  тайна интуитивного познания  «сосредоточена в чувственности».

3. Эмоциональная. 

4. Мистическая (как результат  божественного откровения).

Предпосылки интуиции:

1. Профессиональная подготовка  к проблеме;

2. Поисковая - длительная  подготовка ума, т.е. длительный, напряженный, интеллектуальный поиск. Довольно распространено дилетантское представление, что для интуитивного получения результата не требуется серьезной предварительной подготовки и длительного накопления знаний. Многие из великих ученых смущались и огорчались, когда кто-то считал их гениями, достигшими всего быстро и – интуитивно, то есть как бы без углубленной работы.

3. Наличие подсказки,  своего рода пускового механизма  для интуиции Для И. Ньютона,  как известно, это было яблоко, упавшее на него и вызвавшее  идею всемирного тяготения. Для инженера-мостовика С. Броуна такой подсказкой оказалась весящая между ветвями паутина, натолкнувшая его на идею висячего моста. В одной из передач радио России (от 01.11.2004 г.) прозвучала информация о том, что сыну Данте во сне приснилось место, где его отец запрятал отдельные рукописи своей «Божественной комедии», которые впоследствии действительно были там обнаружены. Известно также, что Д.И. Менделееву таблица периодического закона химических элементов в завершенном виде явилась во сне.

Интуиция основывается на таких факторах как опыт, чутье, проницательность. Одни исследователи  отмечают, что интуиция не автономный способ познания, а вид познания. Другие – утверждают, что интуиция это своеобразный тип мышления, когда отдельные звенья процесса мышления проносятся в сознании более или менее бессознательно, а предельно ясно осознается именно итог мысли – истина. Вместе с тем следует иметь ввиду, что интуиции бывает достаточно для усмотрения истины, но ее недостаточно для того, чтобы убедить в этой истине себя и других. Для этого необходимы доказательства. Ученые, каким бы самым необъяснимым путем не было получено новое название, ищут, во-первых, логические доказательства полученному, а, во-вторых, подтверждение их в реальном объективном мире. Несмотря на то, что взгляды ученых на место интуиции, на механизмы ее действия зачастую неоднозначны и противоречивы, сама интуиция оказывает поистине вездесущей: она дает направления исследованиям, формирует наглядные, мысленные модели объектов, истолковывает эмпирические данные, конструирует фундаментальные понятия и общие принципы теории, вырабатывает гипотезы, стимулирует выбор эффективных приемов и методов исследования.

По генезису и способу  организации знания оно подразделяется на такие типы как обыденное (повседневное, житейское, донаучное), научное и  вненаучное.

Обыденное (житейское) складывается на основе повседневной деятельности человека и отражает многообразие жизненных  ситуаций, в которых он находится. Оно сводится в основном к констатации  фактов, их описанию. Обыденное знание важно для предметно-ориентировочной  деятельности и является базисным для  выработки организованных и систематизированных  видов знания.

Научное знание поднимается  до уровня объяснения фактов, их осмысления в системе понятий данной науки, включается в состав теории. Научное  знание – это понимание действительности в ее прошлом, настоящем и будущем. Наука за случайным находит необходимое, закономерное, за единичным – общее и на этой основе осуществляет предвидение.

В структуре научного знания выделяют эмпирический и теоретический  уровни. Истоки такого деления уходят в период возникновения науки, но особенно четко это обнаруживается в современных условиях. Эмпирический и теоретический уровни «представляют собой общую закономерность строения научного знания». В основе разграничения этих уровней лежат эмпирические или теоретические исследования. На эмпирическом уровне основная информация о действительности добывается опытным путем. Эмпирическое исследование предполагает предметно-практическую деятельность субъекта, направленную на изучаемый объект, а основными методами получения первичной, опытной информации являются наблюдение, эксперимент, измерение. Содержанием эмпирического знания являются результаты эмпирической деятельности субъекта, прошедшие рационально-логическую (понятийную) обработку и выраженные на особом научном языке (языке наблюдения). Поэтому эмпирическое знание не совпадает с чувственным воспроизведением действительности ни по форме, ни по содержанию.

Теоретическое исследование связано с совершенствованием и  развитием понятийного аппарата науки и направлено на всестороннее познание объективной реальности в ее существенных связях и закономерностях. Теоретический уровень обладает специфичностью, особыми методами и формами воспроизведения действительности. Наиболее существенными оказываются абстрагирование и идеализация, а также метод мысленного эксперимента. Оба вида исследования органически взаимосвязаны и предполагают друг друга в целостной структуре научного знания.

Научное знание различается  по предметным областям (естественные, социальные, гуманитарные, технические и т.д. науки), по характеру исследования выделяют фундаментальные и прикладные науки.

Основными формами вненаучного знания являются религия, литература и искусство, где познание мира, личности ее окружения осуществляется через создание художественных образов. Развитие науки порождает ряд девиантных (отклоняющихся) форм вненаучного знания, которые в современных условиях приобретают особую активность и привлекают к себе все большее внимание. К ним относятся различные формы эзотерического знания, называемые оккультными науками (астрология, алхимия, хиромантия, спиритизм, магия, и др.) и целый ряд паранаучных течений (парапсихология, уфология и др.). В условиях обострения современных глобальных проблем, усиления кризиса в самой науке эти формы знания нередко рассматриваются в качестве альтернативы научному мировоззрению.

В качестве основных причин широкого распространения эзотерического знания исследователи называют, во-первых, особенности самого познавательного процесса в целом, невозможность научного знания охватить всей действительности и дать всему рациональное обоснование, в то время как у людей всегда существовали надежды найти быстрое и чудодейственное решение насущных проблем. Во-вторых, в период острых кризисов в духовной жизни общества всегда образуется интеллектуальный вакуум, который и заполняется разнообразными формами вненаучного знания, в первую очередь религиозно-мифологическими и эзотерическими.

 Хайдеггер М. Что значит мыслить? Разговор на проселочной дороге.

Доклад  «Was heißt Denken?» передавался в мае 1952 по Баварскому радио и был основан на одноименном цикле лекций, прочитанных в 1951/52 гг. во Фрайбургском университете. Мы входим в мышление, когда мыслим самостоятельно. Таким образом, большей частью мы не мыслим, хотя и зовемся «разумными существами». В статье разбираются вопросы: Что значит мыслить? Мыслит ли наука? Что прежде всего требует осмысления? Русский перевод А.С.Солодовниковой (в сборнике: Хайдеггер М., Разговор на проселочной дороге. М., 1991).

     Мы попадаем в то, что называется мышлением, когда мыслим сами. Чтобы нам это удалось, мы должны быть готовы учиться мыслить. 

   Как только мы принимаемся за это учение, мы сразу понимаем, что мыслить мы не можем. Но все же человек считается, и по праву, таким существом, которое может мыслить. Ибо человек—это существо разумное. Но разум, ratio, развертывается в мышлении. Будучи существом разумным, человек должен уметь мыслить, раз уж он хочет этого. Однако человек хочет мыслить, но не может. Пожалуй, человек своим хотением мыслить хочет слишком много, и поэтому может слишком мало.

     Человек может мыслить, поскольку он имеет возможность для этого. Но одна лишь эта возможность еще не гарантирует нам, что мы можем мыслить. Потому что мочь что-то — значит допустить это что-то в его сущность и неотступно охранять открытым этот доступ.  

   Мы можем мыслить только тогда, когда мы желаем того, что должно в себе осмысляться.   

   И все же, возможно, что человек до сих пор веками слишком много действовал и слишком мало мыслил.  

     Все же утверждение, что мы еще не мыслим, кажется дерзким. Однако оно звучит иначе. Оно говорит: более всего требующее осмысления проявляется в наше требующее осмысления время в том, что мы все еще не мыслим.

То, что мы все еще  не мыслим, никоим образом не обусловлено  лишь тем, что человек недостаточно повернулся к тому, что может мыслиться  от него самого. То, что мы все еще  не мыслим, скорее идет от того, что  то, что должно осмысляться, само отвернулось от человека, более того, уже давно отвернувшись, сохраняет это положение. 

Но мы немедленно захотим  узнать, когда же и как произошло  отворачивание, которое имеется  здесь в виду? Прежде всего мы жаждем узнать, как же мы вообще знать о таком происшествии. Вопросы такого рода слишком опрометчивы ведь мы говорим о более всего требующем осмысления: то, что, собственно, нам дано для того, чтобы мы его осмыслили, отвернулось от человека не в какой-то момент времени, допускающий историческую датировку, но уже с самого начала то, что требует осмысления, отворотившись, поддерживает свое состояние. Однако отворачивание происходит лишь там, где уже случилось поворачивание. Если то, что более всего требует осмысления, и продолжает отворачиваться, то это происходит уже внутри его поворота, т.е. так, что оно уже дало нам мыслить. То, что требует осмысления, хотя и отворачиваясь, но все-таки уже обратилось к сущности человека. Поэтому человек нашей эпохи уже всегда мыслил сущностно. Он даже мыслил глубочайше. То, что требует осмысления, остается вверено этому мышлению, хотя и особым образом. А именно: до сих пор мышление вовсе не осмысливало, что-то, что должно мыслиться, при этом все же удаляется и как оно удаляется.

Все сказанное ранее и все последующее обсуждение не имеют ничего общего с наукой, если, конечно, оно посмеет стать мышлением. Это положение дел основывается на том, что наука не мыслит. Она не мыслит, ибо ее способ действия и ее средства никогда не дадут ей мыслить мыслить так, как мыслят мыслители. То, что наука не может мыслить это не ее недостаток, а ее преимущество. Лишь это одно дает ей возможность исследовательски войти в теперешнюю предметную сферу и поселиться в ней. Наука не мыслит. Для обычных представлений это утверждение неприлично. Оставим этому утверждению его неприличный характер, хотя сразу добавим, что наука, как и все действия человека, зависима от мышления. Отношения науки к мышлению лишь тогда истинно и плодотворно, когда становится видна пропасть, существующая между наукой и мышлением, притом такая пропасть, через которую невозможен мост. От науки в мышление невозможен мост, возможен лишь прыжок. А он принесет нас не только на другую сторону, но и в совершенно другую местность. То, что с ней откроется, нельзя доказать, если доказать это произвести вывод о некотором положении дел и подходящих посылок.

Более всего требующее  осмысления проявляет себя в наше требующее осмысления время в том, что мы все еще не мыслим. Мы все еще не мыслим, потому что-то, что требует осмысления, отвернулось от человека, а отнюдь не потому, что человек недостаточно повернулся к тому, что требует осмысления. То, что требует осмысления, отворачивается от человека. Оно уклоняется от него, скрываясь. Но скрывающееся уже постоянно пребывает перед нами. То, что удаляется, так себя скрывая, не исчезает. Но все же, как мы можем знать хоть что-то о том, что так ускользает? Как же так получилось, что мы хотя бы можем назвать его? То, что удаляется, отказывает в приходе. Если верно утверждение, что мы еще не мыслим, то оно говорит в то же время, и то, что наше мышление еще не двигается специально в свойственной ему стихии, а именно потому, что-то, что требует осмысления, уклоняется от нас. То, что таким образом от нас скрывается и поэтому остается неосмысленным, сами мы не можем заставить явиться, даже в том благоприятном случае, если мы отчетливо предуготовили мыслью пути тому, что от нас утаивается. Итак, остается лишь одно, а именно: ждать, пока то, что должно мыслиться, обратится к нам. Однако ждать здесь никоим образом не означает, что мы пока еще откладываем мышление. Ждать здесь означает: в уже помысленном высматривать непомысленное, которое все еще скрыто внутри уже помысленного. Если мы так его ждем, то мы уже мыслим, находясь в пути к тому, что должно мыслиться. На этом пути можно и заблудиться. Но все же лишь один этот путь настроен так, чтобы отозваться тому, что дано нам для осмысленияГлавная черта мышления это представление. В представлении развертывается восприятие. Само восприятие это репрезентация. Почему же мышление основывается на восприятии? Потому ли, что восприятие развертывается в представлении? Почему представление это репрезентация?

Происхождение сущности бытия  сущего непомыслимо. Понастоящему более всего требующее осмысления попрежнему скрыто. Для нас оно еще не стало достойным мышления. Поэтому наше мышление еще не попало в свою собственную стихию. Мы мыслим еще не в собственном смысле слова. Поэтому мы спрашиваем: что значит мыслить?

Конспекты.

Вл. С. Соловьев «Три силы»

Публичная лекция, прочитанная  Вл. Соловьевым на заседании Общества любителей русской словесности. Впервые опубликована отдельным изданием в Москве в 1877 г.

От начала истории три коренные силы управляли человеческим развитием.

1. Первая стремится подчинить  человечество во всех сферах  и на всех степенях его жизни одному верховному началу, в его исключительном единстве стремится смешать и слить все многообразие частных форм, подавить самостоятельность лица, свободу личной жизни. Если бы она получила исключительное преобладание, то человечество окаменело бы в мертвом однообразии и неподвижности.