Проблема развития корпоративного управления предприятиями с государственным участием в Российской Федерации

В таких  акционерных компаниях необходимо обеспечить: условия для расширенного воспроизводства; получение существенных дивидендов; направление определенной части прибыли на развитие компании; поддержку стабильной курсовой стоимости  акций; недопущение установления контроля над компанией какой-либо группой  акционеров; увеличение государственной  доли в уставном капитале; недопущение  корпоративных конфликтов; повышение  уровня защиты прав акционеров; соблюдение Кодекса Корпоративного поведения.

Второй  группой акционерных обществ  с государственным участием составляют общества, находящиеся в государственной  собственности пакеты акций которых необходимо реализовать в ближайшее время. Следует подчеркнуть, что вопрос о реализации каждого пакета акций должен решаться индивидуально, с разработкой стратегии продажи данного пакета акций. Прежде всего, необходимо четко определить будет ли пакет акций реализовываться на денежном аукционе, либо на инвестиционных торгах, либо через фондовую биржу. Далее следует решить будет ли пакет продавиться целиком, либо пакет будет раздроблен на несколько мелких партий. Следующее - это определение того, останется ли какая-то часть пакета акций в собственности государства или нет, поскольку нередко сохранение хотя бы 1% акций общества является более чем необходимым для получения требуемой информации о деятельности данного общества.

Реализация  же полномочий государства как собственника - субъекта корпоративных отношений, в органах управления акционерным  обществом требует основательных  знаний в области корпоративного права, умения опираясь на имеющийся  опыт принимать точные и оперативные  решения, касающиеся почти всех аспектов деятельности компании [10].

Стратегически альянс с активным владельцем может  оказаться более выгодным для  государства, чем иные формы управления собственностью. Стратегические альянсы  наблюдается в значимых для экономики  страны сферах производства (автомобилестроение, авиастроение, нефтяная промышленность).

Во-первых, активный собственник сам по себе заинтересован в сохранении и  приумножении своей собственности.

Во-вторых, приумножение собственности увеличивает  капитализацию предприятия, что  повышает уровень потенциального дохода для государства.

В-третьих, активный собственник имеет собственный  интерес в контроле за издержками, что снимет с государства затраты на дополнительный контроль ха использованием активов.

В-четвертых, наилучшим материальным вознаграждением  активного собственника за управление государственной собственностью, прежде всего, является право на выкуп государственной собственности по заранее фиксированным ценам, т.е. опцион в процессе приватизации, а не комиссионное вознаграждение.

В-пятых, такой альянс с частным владельцем является наиболее явным примером социального  договора между государством и бизнесом, причем такой договора сам по себе есть один из сильнейших стимулов развития демократического общества.

В современное  время наблюдается тенденция  сотрудничества государства с активными  совладельцами акционерных компаний с государственным участием, поскольку  именно они в наибольшей степени  способны обеспечить положительную  динамику развития компании в целом. Для стимулирования их сотрудничества с государством используется практика заключения опционных контрактов с  активными совладельцами компаний с долей государства в уставном капитале. Суть таких контрактов заключается  в том, что при выполнении стороной условий контракта, связанных с  вложением инвестиций, приумножением  государственной собственности, развитием  предприятия и т.д., государство  предает данной стороне часть  своего пакета акций на льготных условиях.

В последние  годы политика управления государственной  собственностью в российском правительстве  преследовала цель консолидации существующего  государственного участия в холдинговые  компании за пределами топливного и  энергетического секторов, увеличения доли в стратегических предприятиях до контролирующего уровня и приватизации миноритарных долей в нестратегических секторах. Усилия российского правительства по стабилизации в ходе недавнего финансового кризиса (в частности, интервенции на фондовом рынке и обеспеченные займы) приведут к дальнейшему увеличению активов находящихся в собственности государства компаний. Политика усиления государственного сектора пользуется широкой поддержкой российского населения. В двух опросах населения, проведенных в 2006 г., от 37 до 52% респондентов ответили, что предпочли бы отменить итоги приватизации и оставить активы в государственных руках. Еще 13% (в обоих опросах) сказали, что предпочли бы видеть приватизированные фирмы национализированными, а затем реприватизированными в ходе более прозрачного процесса.

По данным Федеральной службы статистики (Росстат), к началу 2007 г., 9% зарегистрированных фирм и организаций находились в  полном государственном владении и 2% были в смешанной собственности, т.е. имели в качестве собственников  и государственные, и частные  компании; 21% капитальных инвестиций в 2007 г. был про изведен полностью  государственными компаниями и еще 10% - фирмами со смешанным владением. В терминах основного капитала 23% российской экономики принадлежит фирмам с мажоритарным государственным контролем. Однако, если посмотреть на крупнейшие российские компании, торгующиеся на российских или международных фондовых биржах, возникает другая картина. Согласно оценкам компании «Тройка Диалог» (Troika Dialog, 2008), федеральные и региональные власти контролировали примерно 40% рыночной капитализации российского фондового рынка в конце 2007 г., по сравнению с 24% в 2004 г.

В России из двух главных моделей - западноевропейской и североамериканской - выбрана вторая, далеко не самая подходящая.

Действительно, размеры российского государственного сектора за прошедшие годы стали  незначительными, его финансирование урезано до предела, а результаты деятельности крайне неудовлетворительные. Проблема усугубляется еще и тем, что Россия не в состоянии построить  североамериканскую модель, так сказать, в ее чистом виде. Кроме того, переплетение интересов чиновников и представителей бизнеса лишает российский государственный  сектор необходимой степени прозрачности и эффективности, присущей североамериканской модели.

Формально государственный сектор по-прежнему остается доминирующим в топливно-энергетическом и оборонном комплексах, медицинской  и микробиологической промышленности, в сфере транспорта и связи. Наименьшее распространение частная форма  собственности получила в отраслях естественных монополий - электроэнергетике  и железнодорожном транспорте. Учитывая, что эти отрасли почти во всех странах мира служат традиционной нишей  для государственного предпринимательства, можно утверждать, что Россия на протяжении 1990-х гг. шла в общем  русле развития мировой экономики.

Однако  данный тезис носит общий характер и должен быть уточнен. Во-первых, в  последнее время явно ослабляются  позиции государства даже в его  традиционных нишах. Во-вторых, истинные различия в "архитектуре" отечественного государственного сектора просматриваются  при сравнении более детализированных отраслевых структур.

Поскольку наиболее болезненным сегментом  отечественного государственного сектора  с полным основанием можно считать  его промышленную часть, сосредоточим внимание именно на ней. Хотя сведения о государственном секторе неполны  и не слишком точны (данные Росстата за 2005 г.), они все же позволяют  нарисовать общую картину и уяснить  основные проблемы в развитии государственного хозяйствования.[6]

Вклад государственного сектора в общие объемы промышленного производства в России уже опустился ниже своей естественной отметки. Его масштабы настолько сжаты, что, по сути, российское правительство лишило себя основного рычага управления и модернизации национальной промышленности. Приватизация привела к тому, что в электроэнергетике доля государственного сектора оказалась более чем в 10 раз ниже, чем во Франции, где эта отрасль почти полностью обобществлена. Примечательно, что в Австрии, Великобритании, Австралии, Швейцарии и Канаде в середине 1980-х гг. более трех четвертей всех активов электроэнергетики также находилось в руках государства.

Но, несмотря на наш столь "впечатляющий" результат, принято решение о дальнейшей приватизации данной отрасли. Если представить, что в России останутся шесть  или более частных компаний, то все равно они будут монополистами  для данной территории. Регулирование  тарифов в этих условиях проблематично. Предположим, что для населения  тарифы регулирует государство. Однако компании будут устанавливать свои тарифы предприятиям, которые вынуждены  платить, ибо энергия нужна. Удорожание энергии повлечет увеличение стоимости  промышленной продукции, снизит ее конкурентоспособность, вызовет виток подорожания всех видов продукции. Кроме того, каждая компания ограничена в капитальных  вложениях, в то время как совместными  усилиями можно строить капиталоемкие  объекты и развиваться.

У нас  имеется негативный пример распада (развала) некогда общесоюзной государственной  компании "Аэрофлот" на ряд компаний, в результате чего каждая из них  не может заказать достаточное количество современных самолетов из-за нехватки средств, что ведет к упадку всей отрасли. В других странах стремятся  к слиянию компаний для получения  большей устойчивости в рыночных условиях. В России часто наоборот. Ситуация становится абсурдной. В ошибках трудно признаваться, однако все еще не поздно, а главное - нужно исправить.

Ненамного лучше положение дел в топливной  промышленности: доля государственного сектора во Франции, например, не опускалась ниже 40%, а в России она не достигает  и 4%. В цветной металлургии российский государственный сектор имеет меньшую  долю, чем французский в 1982 г. Если учесть, что после 1982 г. французский  сектор расширил свое присутствие в  отрасли в 3, 7 раза, то становится ясно, что Россия движется в направлении, обратном общемировой тенденции.

В стекольной промышленности доля французского государственного сектора превышала долю российского  в 20 раз. Химическое производство во Франции также значительно шире представлено государственными предприятиями, чем в нашей стране.

Выявляются  и прямо противоположные структурные  перекосы. Так, относительный размер государственного сектора в российской полиграфической промышленности в 175 раз больше соответствующего показателя во Франции; в легкой промышленности он у нас в 4 раза больше, чем во французской текстильной промышленности. И поскольку кожевенных, обувных  и швейных государственных предприятий  во Франции вообще никогда не было, зафиксированный структурный перекос  представляется еще более впечатляющим. Чрезмерной видится также и повышенная "концентрация сил" отечественного государственного сектора в пищевой  промышленности - 9, 3%, тогда как во Франции - лишь 1, 9-2, 0%.

Приведенные данные подводят к выводу: там, где  присутствие государственного сектора  целесообразно сохранять, Россия от него активно избавлялась, а там, где от него можно было избавиться, она его "приберегала". Для устранения образовавшихся структурных несоответствий, по нашему мнению, необходим радикальный  пересмотр концепции реформирования отечественной индустрии.[7]

Оборотной стороной объемов государственного сектора выступает его эффективность. Если она высокая, то значительные объемы можно считать оправданными. В  противном случае госсектор представляет собой проблемный элемент национальной экономики. Можно сравнить показатели относительной производительности труда и фондоотдачи государственного и негосударственного секторов промышленности.

Сопоставление интегральных показателей эффективности двух секторов отраслей российской промышленности позволяет сгруппировать их в три кластера.

Первый  включает отрасли с высокой эффективностью государственного сектора (выше 100%), среди  которых оказывается только электроэнергетика. Второй кластер состоит из отраслей с умеренной эффективностью этого  сектора (выше 90% и ниже 100%): полиграфическая  промышленность и машиностроение. В  третий кластер входят прочие 12 отраслей-аутсайдеров  по эффективности (ниже 90%). По критерию интегрального показателя эффективности "право на существование" отстоял  государственный сектор только первого  и второго кластеров, т. е. трех отраслей. С определенной натяжкой к ним  можно приплюсовать микробиологическую и легкую промышленность. В остальных 10 отраслях деятельность государственного сектора оправдывается не столько  экономической эффективностью, сколько  социальными императивами. Особые опасения вызывает эффективность государственного сектора в стекольной и фарфоро-фаянсовой промышленности (интегральная эффективность его почти в 3, 5 раза ниже негосударственного). При подобном дисбалансе сложно аргументировать целесообразность здесь государственного предпринимательства.

Таким образом, структурный анализ подтверждает вывод  о том, что государственный сектор российской промышленности пока во многом неконкурентоспособен, в том числе  по сравнению с негосударственным, который по своим показателям  эффективности тоже далек от мировых  стандартов.[7]

Наблюдается рассогласование тенденций развития российского промышленного государственного сектора с общемировыми тенденциями  по двум направлениям. Соотношение  эффективности государственного и  негосударственного секторов в России "перевернуто" относительно ситуации в большинстве стран мира, где  производительность труда государственного сектора выше, чем негосударственного. Если же рассматривать только промышленный сегмент национальной экономики, то в нем преимущества государственного сектора проявляются особенно ярко. Для сравнения: во Франции производительность труда в промышленном государственного секторе в 1, 4 раза выше, чем в частном, тогда как в России наоборот - в 1, 6 раза ниже. Следовательно, неудовлетворительные результаты работы отечественного государственного сектора обусловлены специфической организацией российской модели и неумением эффективно управлять государственным хозяйством в промышленности.