Лекции по "Риторике"

Очень интересным нам представляется такое замечание В.В. Колесова:  «Чужое слово не имеет образа ясного всем, и потому так пластично!.. Так и хочется передать им всякие мысли, которые приходят в голову. А приблизительные мысли легче всего облечь в иностранное слово, ведь все вокруг понимают его, как и ты, приблизительно». Этот пассаж навевает мысли об иноязычной (англоязычной) терминологии в гуманитарных науках (надо думать, в науках точных дело обстоит иначе), в том числе в лингвистике. Ср.: «Вообще русистам давно нужно как следует подумать об упорядочении своей терминологии и освобождении ее по возможности от иностранного «мусора» вроде новомодных словечек типа дискурс, парадигма»    [20].  Вряд ли с этим дружно согласятся лингвисты – и те, которые используют слово парадигма в традиционном значении (парадигма склонения, спряжения), и те, кому близко расширительное толкование этого термина – ‘аспект, подход’ (ср. название замечательной книги Д.И. Руденко «Имя в парадигмах «философии языка»). А что касается термина дискурс, то после работ П.Серио он настолько прочно вошел в арсенал современной лингвистики, что предложение его «вычистить» выглядит как-то странно. Тем более, что это как раз тот случай, когда однословного эквивалента в русском языке нет, когда преимущество «чужого» слова очевидно. Ср. использование этого термина в классических трудах Ю.С. Степанова, Н.Д. Арутюновой, В.Г. Гака, Е.С. Кубряковой и мн. др.

Эти и прочие иноязычные термины могут вызывать раздражение неуместным употреблением – когда автор плохо знаком с идеями, концепциями, связанными с этой терминологией, тем не менее берется о них судить и не к месту термины употреблять: чтобы быть «в ногу», просто вместо слова «текст» всегда писать «дискурс», не вкладывая в этот термин тех деталей смысла, которые «разводят» эти два понятия.

А.Ю. Романов [10] справедливо пишет о том, что при «употреблении малопонятных англицизмов наблюдается эффект информационной опустошенности текста». Совершенно непонятно, однако, почему этот неприятный эффект «можно рассматривать как своеобразную стилистическую функцию англоязычных слов». Другое дело, что действительно есть авторы (или даже целые издания,  письменные средства массовой коммуникации), которые грешат обильным использованием малопонятных (вследствие новизны и иноязычности) слов, не разъясняя их читателю (с помощью примечаний, подстрочных комментариев, сносок, вводных оборотов, переводов и проч.).

Обсуждая на форуме программы «Говорим по-русски!» проблему заимствований, слушатели «Эха Москвы» тонко заметили, что после принятия Думой Закона «О русском языке как государственном языке Российской Федерации», предусматривающего административную ответственность за использование иностранных слов и словосочетаний при наличии соответствующих аналогов в русском языке, страна останется с правительством (премьер-министр может просто превратиться в председателя правительства), но может лишиться президента (должность главы государства не имеет официального «русского» названия)[12].

Таким образом, последовательное воплощение в жизнь пуристических устремлений невозможно из-за полной абсурдности последствий. Другое дело, что растет популярность заимствований, без которых, как будто, можно обойтись. Однако при ближайшем рассмотрении часто оказывается, что эти «ненужные» или «малонужные» заимствования уже обросли семантическими или прагматическими нюансами, что неизбежно по истечении некоторого срока активного использования. Как свидетельствуют ведущие программы «Говорим по-русски!» (Эхо Москвы) О.И. Северская и М.А. Королева,  неумеренное использование таких заимствований (прежде всего – англицизмов) слушателей раздражает: нарочито «англоязычную речь» они называют «наглоязычной». Журналистов, грешащих англоманией, обвиняют в пристрастии к словам типа голкиппер (когда есть вратарь), саммит (хотя можно сказать «встреча в верхах»). «Очень красивые заграничные слова, а красиво жить не запретишь!», - иронически восклицают участники дискуссии[12].

Как и общество в целом, сегодня сообщество носителей русского языка делится на сторонников свободного выбора из всех (русскоязычных и иноязычных) вариантов  и сторонников жестких  норм.

Семантические кальки и заимствование языковой стратегии.

Как известно, кальки относят к особому типу заимствований, при котором заимствуется сама идея, принцип словопроизводства, а не лексические средства их воплощения. «Переводные заимствования весьма многочисленны во всех языках нелатинского происхождения, так как в этих языках интернациональное латинско-греческое слово должно было восприниматься, по крайней мере первоначально, как непонятное и «чужое». Русский язык получил в наследие от церковно-славянского целый ряд калек греческих ученых слов – беззаконие, бездушие, благодетель, благородный, благословить» и под. [Жирмунский В.М.. 1936: 190-198]. Затем очагом международных влияний становятся европейские языки. В ХVIII в  русском языке слово «тонкий» приобрело отвлеченное значение (тонкий вкус, тонкий ум) под влиянием французского fin, новое значение приобретает и слово «живой» - «живой ум» (еsprit vif).

Иногда заимствование идеи представляется бесспорным (например, понятно, что выражение «Время – деньги» не могло родиться на русской почве, что это калька с английского), в других случаях факт семантического заимствования не столь очевиден. Так, В.Г. Гак пишет о том, что трудно отличить кальки от собственных образований: имею честь – образование внутри русского языка или же калька с французского j’ai l’honneur [1999: 269]. Л.П. Крысин говорит, что зеленый свет можно квалифицировать и как кальку английского green  light, и как естественную метафоризацию на русской почве [Крысин Л.П., 2004: 221]. То же со словом зеленые – о долларах: ср. англ. сленговое green  в этом же значении и возможность самостоятельного метафорического переноса прила-гательного зеленый – по цвету американских долларов (ср. основанную на том же признаке жаргонную метафору капуста – первоначально об американских долларах).

Одно из самых популярных словечек нашего времени, перекочевавшее из жаргона в общий язык, - крутой – многие считают результатом иноязычного влияния. В насыщенном американизмами романе В. Аксенова, О. Горчакова и Г. Поженяна «Джон Грин – неприкасаемый» (1972) есть такое определение одному из персонажей: «этот сильный и неразговорчивый немец, всесторонне развитый спортсмен,  отличался безукоризненными манерами, редким мужским обаянием, какой-то даже притягательной силой. По американскому выражению, это был «круто сваренный парень», с настоящим гемоглобином, а не с сиропом в крови». Ср. также: «Есть в США тип мужского населения, который называется tough guy – «таф гай» - жесткий парень, умеет постоять за себя, чрезвычайно сдержан, приветлив, полон достоинства…» (В.Аксенов «Круглые сутки нон-стоп» // Новый мир, 1976, № 6).

Окказиональный перевод tough как «крутой» первоначально прижился в сленге хиппи – см. об этом: [Васильев А.Д., 1993: 46]. Затем благодаря англоязычной видеопродукции (боевиков) выражения tough и tough guy становятся частотными и переводятся с помощью слова «крутой» (ср. название американского фильма «Tough guys  don’t dance»). В.И. Карасик [2004: 216] считает, что словом крутой передается особое ментальное образование - ценностный концепт, доминантный в поведении современной российской молодежи. В русском языке наших дней преобладают семантические и сочетаемостные кальки (а не словообразовательные, как в начале ХХ в. – типа сверхчеловек, себестоимость, скоросшиватель).

Семантической калькой являются высокий в значении ‘лучший, элитный’ (высокая мода, высокие технологии), ср. франц. haute couture, англ. high technology; теневой в значении ‘незаконный’, а также ‘не стоящий у власти’ (теневая экономика, теневой бизнес, теневой кабинет); ср. англ. shadow economy, shadow business, shadow cabinet. Сочетаемостные кальки – горячая линия (о системах связи; калька с анлг. hot line), горячая точка (о территории, где ведутся военные действия; калька с англ. hot spot), утечка мозгов (англ. brain drain) – см. подробнее [Феоклистова В.М., 1999]. Итак, заимствования охватывают все уровни языка: семантический (калькирование), лексический (лексические заимствования или заимствования слов), морфологический (заимствование грамматических аффиксов и отдельных морфологических форм), синтаксический (заимствование синтаксических конструкций). Заимствования наблюдаются и на уровне текста, ибо принципы порождения текста могут быть как исконными, так и приобретенными. Особенности текстопорождения могут определяться лингвистической лояльностью носителей языка к иноязычным элементам. Лингвистическая лояльность имеет скорее всего экстралингвистическую, социально-психологическую аргументацию, которую можно проследить на примере изменения стилистической роли заимствований из одного и того же языка при разных социально-исторических обстоятельствах.

Очевидно, что, помимо уровневых заимствований, при тесном контакте языков, культур (а значит – и идеологий) предметом заимствования может стать речевая стратегия и прагматика в целом. Ср. наблюдение В.Г. Костомарова [1986: 16], который писал о «парадоксальном факте»: немецкий язык в ГДР в понятийном смысле был ближе к русскому, чем к немецкому словоупотреблению в ФРГ, «волею судеб отражая национально-идеологические, социальные и культурные особенности». Для своего времени характерно утверждение В.М. Жирмунского [1936: 183] о русском языке как «активном очаге международных языковых влияний»: «русский язык – как язык передового отряда мировой социалистической революции и ее вождей, Ленина и Сталина, становится для капиталистического Запада, в условиях назревающей революционной ситуации, носителем идеологических влияний социалистической революции». Например, слово пятилетка (нем. Funfjahr-plan, англ. Five year plan, франц. Plan quinquennel).

Сегодня русский  из языка, продуцирующего свое влияние на другие языковые системы,  все чаще сам становится объектом влияния. Современные средства массовой информации насыщены клишированными оборотами, представляющими собой буквальный перевод английских клише: Оставайтесь с нами! (англ.  Stay with us!),  Почувствуйте разницу! ( англ. Feel / taste the difference!) и под. Как справедливо отмечает Л.П. Крысин [2004: 226], в последние десятилетия ХХ века влияние на русский язык более интенсивно и разнообразно, чем в предыдущее время и, помимо сравнительно легко обнаруживаемых лексических заимствований, есть множество форм с к р ы т о г о  влияния других языков на русский, которое проявляется даже в просодическом рисунке высказываний и в их коммуникативной организации.

Лекция №4

Функционально-стилевое расслоение русской лексики

Функционально-стилевая закрепленность лексических средств. Эмоционально-экспрессивная окраска русской лексики. Лексика книжно-письменной речи. Лексика устно-разговорной речи. Слова, закрепленные за научным, публицистическим, официально-деловым стилем. Разговорные и просторечные слова. Межстилевая лексика. Эмоционально-экспрессивная окраска слов. Стилистические пометы всловарях. Ошибки в речи, возникающие вследствие неоправданного употребления стилистически окрашенной лексики.

Лекция №5

Канцеляризмы и речевые штампы

Понятие канцеляризма. Границы использования отглагольных существительных, глагольно-именных сочетаний, отыменных предлогов. Речевые штампы. Понятие канцеляризма. Борьба с речевыми штампами.

Чистота речи нарушается из-за использования так называемых речевых штампов избитых выражений с потускневшим лексическим значением и стертой экспрессивностью , и канцеляризмов- слов и выражений, характерных для текстов официально-делового стиля, употребленных в живой речи или в художественной литературе (без особого стилистического задания).
Писатель Л. Успенский в книге "Культура речи" пишет: "Штампами мы зовем разные приборы, неизменные по форме и дающие множество одинаковых отпечатков. У языко- и литературоведов "штамп" оборот речи или словечко, бывшее когда-то новеньким и блестящим, как только что выпущенная монета, а затем повторенное сто тысяч раз и ставшее захватанным, как стертый пятак": мороз крепчал, широко распахнутые глаза, цветастый (вместо цветистый), с огромным энтузиазмом, целиком и полностью и т.д.
Недостаток речевых штампов в том, что они лишают речь своеобразия, живости, делают ее серой, скучной, кроме того, создают впечатление, что сказанное (или написанное) уже известно. Естественно, такая речь не может привлечь и поддержать внимание адресата. Этим и обусловлена необходимость борьбы со штампами.
Широко внедряются в речь и канцеляризмы; мы часто встречаем их в устных выступлениях и в печати, отмечая, что не всегда они необходимы. Вот пример из книги Б.Н. Головина "Как говорить правильно": "Вспомним, какую "нагрузку" получает в речи некоторых ораторов слово "вопрос" во всех его вариантах: тут и "осветить вопрос" и "увязать вопрос", и "обосновать вопрос" и "поставить вопрос", и "продвинуть вопрос", и "продумать вопрос", и "поднять вопрос" (да еще на "должный уровень" и на "должную высоту").
Все понимают, что само по себе слово "вопрос" не такое уже плохое. Больше того, это слово нужное, и оно хорошо служило и служит нашей публицистике и нашей деловой речи. Но когда в обычном разговоре, в беседе, в живом выступлении вместо простого и понятного слова "рассказал" люди слышат "осветил вопрос", а вместо "предложил обменяться опытом" "поставил вопрос об обмене опытом", им становится немножко грустно" . Канцеляризмами можно считать и такие словосочетания, как данное мнение (вместо это мнение), должное внимание, должным образом, остановлюсь на успеваемости, остановлюсь на недостатках, остановлюсь на прогулах и т.д. К.И. Чуковский считал, что засорение речи подобными словами это своего рода болезнь, канцелярит. Еще Н.В. Гоголь высмеивал выражения типа: перед начатием чтения; табак, адресуемый в нос; для воспрепятствования его намерению; событие, имеющее быть завтра. Часто ученики старших классов пишут в сочинениях по русскому языку и литературе в таком стиле: Андрею Болконскому хочется вырваться из окружающей среды; Большую роль в начинании новой жизни сыграл дуб.
В устной и письменной речи без всякой меры и надобности употребляются словосочетания с производными предлогами: со стороны, путем, по линии, в разрезе, в целях, в деле, в силу и др. Однако в художественной литературе подобные конструкции могут использоваться с особым стилистическим заданием, выступать в качестве художественного приема. См., например, использование конструкции с предлогом по причине для речевой характеристики персонала в рассказе А.П. Чехова "Унтер Пришибеев": Да ты, говорю, знаешь, что господин мировой судья, ежели пожелают, могут тебя за такие слова в губернское жандармское управление по причине твоего неблагонадежного поведения?
В заключение необходимо сказать, что сами по себе речевые штампы, деловая лексика и фразеология нужны в определенных типах речи, однако надо постоянно следить за тем, чтобы их использование было уместным, чтобы не возникали стилистические ошибки. ШТАМП РЕЧЕВОЙ, отобранное языковым коллективом функционально-стилистическое средство (устойчивое словосочетание), являющееся по тем или иным причинам «удобным» или даже обязательным для осуществления некоторых коммуникативных задач. По своей форме речевые штампы могут соотноситься (или даже совпадать) со стереотипами, клише, цитатами, паремиями (пословицами) и др. явлениями этого коммуникативного поля. Особенность штампа – не формальная, а функциональная: штампы не участвуют в языковом манипулировании или языковой игре, а также не создают – в отличие от цитат и проч. – дополнительного социального смысла. Источники речевых штампов могут быть различными. Это могут быть структурные заимствования из языка, где определенный функциональный стиль развился в большей степени: так возникли некоторые штампы русской деловой речи, перенятые из польско-белорусской зоны, в свою очередь ориентировавшейся на латинские образцы. Это могут быть образцы-эталоны, развившиеся в процессе коммуникации, например, обращения и формулы прощания в деловых письмах и телеграммах. Подобного рода речевые штампы могут подвергаться диахроническим изменениям, например, обращение Милостивый государь вышло из употребления, а вошло в норму обращение Уважаемый... (считавшееся еще перед Второй мировой войной недопустимым: нормативным было Глубокоуважаемый).

При анализе употребления речевых штампов необходимо принимать во внимание их типологические различия в национально-языковом плане. Например, в английском и французском языках деловой штамп при обращении к малознакомому человеку включает компонент «дорогой» (dear, cher); по-русски же для употребления слова дорогой требуется бóльшая степень близости с адресатом. Наконец, это могут быть метафорического характера обороты «нештампованной» речи, которые в первый момент были привлекательны именно своей свежестью, а затем превратились в штампы (например, президентская гонка вместо предвыборная кампания). Штампом можно считать и элементы устной коммуникации, например, Напоминаю Вам о регламенте вместо Пора заканчивать и т.д.

Речевыми штампами можно считать не только употребляющиеся в определенных функциональных стилях речевые фрагменты, но и сами структурные модели употребления тех или иных речевых единиц. Например, если речь идет о С.-Петербурге, то после прямого именования следующим будет город на Неве или северная столица. Так, постепенно стало всеобщим газетным штампом делать аллюзивные и все менее информативные заголовки, используя известные цитаты, слова из былых шлягеров и т.д. Например, «Повелитель сонных мух» – заголовок, содержащий неуместную аллюзию на название романа У.Голдинга: в статье рассказывается о победе ЦСКА в баскетбольном матче. Или: «Утечка мозгов продолжается» – в статье идет речь не об отъезде ученых за границу, а об операции извлечения гипофиза у покойников. Во многих случаях подобная манера «игры» с заголовками является либо неуместной, либо малоинформативной: например, в ночь перехода власти от Милошевича к Костунице, когда исход был еще неясен, передовая «Известий» была озаглавлена «Серб и молот». Примером малой информативности могут служить два заголовка статей об одном и том же событии в разных газетах: «Русалки нашли клад на дне» и «Дуэт барабанщиц» – о победе российских пловчих в парном плавании. 

Активная заинтересованность общества в штампах, выполняющих функционально значимые установки, выражается в потребности изменять речевые штампы по мере социальной эволюции. Изменяющимся речевым штампом можно считать, например, систему последовательности имени, отчетства и фамилии на конвертах – Сергееву А.Б. вместо старого и «интеллигентного»: А.Б.Сергееву.

Основными сферами функционирования речевых штампов являются административная и газетно-публицистическая (включая все в целом средства массовой информации). При этом, если для административной сферы употребление и знание соответствующих штампов является скорее удобным и не требующим усилий средством простого однозначного коммуникативного обмена, то сфера средств массовой информации и публицистики должна опасаться увеличения речевых штампов в своих текстах. Стремление к минимизации коммуникативных усилий, вызывающее к жизни употребление штампов, приводит к засорению ими все большего числа текстов и к их быстрому распространению в соответствующей среде. Так, например, в советское время стремительно стал распространяться штамп: «прилагательное + золото»: хлопок = белое золото, нефть = черное золото и т.д. Штампом может становиться даже словообразовательная модель, например, конструкция с... инкой: с лукавинкой, с хитринкой, со смешинкой и т.п. Штампом стало в одно время употребление наречия где-то: Я где-то возмущен и т.п. Теоретически сложен вопрос о том, можно ли считать штампом употребление какого-то одного слова, например волнительно.