Пределы антимонопольного правоприменения

Хищническое ценообразование. Потребители всегда выигрывают от снижения цен. Опасение, что «хищник» вытеснит всех конкурентов, а затем повысит цены до опасного монопольного уровня, не нашло подтверждения в реальной жизни. Главной причина этого заключается в том, что хищническое поведение обходится самому «хищнику» дороже, чем его конкурентам: он должен распространять и сбывать продукцию и нести затраты, чтобы захватить рыночную долю, в то время как конкурентам такие затраты нести не нужно. Кроме того, «хищник» буквально подтолкнет к входу на рынок новые фирмы, если впоследствии он повысит цены, чтобы эти затраты окупить.

Сговор. Кооперация, подобная той, что существует при создании партнерства и корпорации, играет заметную роль в современном крупномасштабном производстве и часто не менее важна, чем конкуренция. Попытки объединить частные ресурсы или договориться на определенных условиях могут несколько отличаться от создания крупной корпорации или совместного предприятия, но, тем не менее, им нельзя дать уничижительное название «сговора». Подобная консолидация может принести пользу потребителям за счет исчезновения потребности в ненужном дублировании, снижения издержек и координации НИОКР. Неудачные комбинации, которые неспособны принести выгоду потребителям, к примеру, неэффективные соглашения по поддержанию цены на фиксированном уровне, побуждают участников кооперации к мошенничеству и всегда вызывают соперничество со стороны новых конкурентов. Необходимую дисциплину может установить только рынок, но не государство.

Несмотря на пользу, которую приносит потребителям некоторые якобы «антиконкурентное» поведение, свободный рынок оправдывается не только его способностью приносить пользу потребителям. Этической основой свободного рынка служит право суверенных индивидов добровольно объединяться и заниматься или не заниматься торговлей. С другой стороны, антимонопольная политика отвергает базовую идею прав собственности и рассматривает добровольное выставление на продажу товаров, находящихся в чьей-либо собственности, не как неоспоримое право, а как возможность применения силы в отношении потребителей.

Антимонопольная политика представляет собой регулирование в интересах  особых групп

Если даже самые осуждаемые виды предпринимательской деятельности зачастую содействуют повышению благосостояния потребителей, то у антимонопольного регулирования должно быть какое-то иное объяснение. Все меры регулирования - независимо от того, относятся ли они к числу мер регулирования экономики или обеспечения здоровья и безопасности - обязаны своим существованием идее, что «несостоятельность рынка» действительно имеет место, и государство способно исправить ситуацию. Однако за последние несколько десятилетий выяснилось, что большинство мер регулирования, даже в области обеспечения здоровья и безопасности, не защищают интересы общества, а способствуют перераспределению богатства в пользу политически влиятельных групп. Тарифы и квоты защищают отечественных производителей от иностранной конкуренции благодаря тому, что все американцы вынуждены платить более высокие цены за товары из защищаемой товарной группы. Меры по маркировке продуктов питания, ограничивающие применение санитарных норм, могут принести выигрыш авторитетным фирмам с уже сложившейся репутацией за счет никому не известных новичков без гроша в кармане. Крупные фирмы могут внедрять дорогостоящие технические нововведения, чтобы снизить выбросы загрязняющих веществ, если это налагает на конкурентов относительно более тяжелое бремя; в случае устранения конкурентов более высокие затраты, которые несут крупные фирмы, могут быть покрыты увеличением их рыночной доли и более высокой ценой ^[10].

В силу того, что принудительные меры антимонопольной политики могут получить широкое распространение, а конкуренты или отдельные граждане (иными словами, группы с особыми интересами), могут подать на отрасль в суд за нарушение антимонопольного законодательства, мы не ошибемся, если назовем антимонопольную политику формой государственного регулирования. В этом смысле антимонопольная политика и обычные меры по перераспределению богатства вполне могут заменить друг друга. Однако «несостоятельность государства» при разработке и применении мер регулирования или проведении судебных процессов о нарушении антимонопольного законодательства может оказаться сильнее предполагаемой «несостоятельности рынка», на корректировку которой эти меры и были направлены. Точно так же, как существуют потенциальные выигрыши групп с особыми интересами, которые те извлекают из применения мер, губительных для чьих-либо конкурентов, существуют и выигрыши от предъявления им судебных исков. Прибегая к помощи антимонопольных законов, завистливые конкуренты могут обвинить фирмы, выбранные в качестве мишеней, в отказе от взаимодействия, соглашениях об отказе от конкуренции, эксклюзивном дилерстве, объединенном управлении, хищническом ценообразовании и других действиях, которые, как они утверждают, наносят вред потребителям и им самим. Направлением науки, которое лучше всего помогает унифицировать подобные результаты, противоречащие интересам потребителей, является теория групп с особыми интересами. Известная в своей простейшей форме как теория «захвата», она гласит, что «как правило, процесс регулирования захватывается отраслью и разрабатывается и действует в первую очередь ради ее пользы» ^[11]. Примером являются меры по регулированию грузоперевозок, которые, прежде чем подвергнуться дерегулированию, защищали существующие фирмы от конкуренции путем блокирования входа на рынок новых конкурентов.

Чикагская школа экономической мысли, к которой можно отнести таких экономистов, как Джордж Стиглер, Гарольд Демсец и Йель Броузен, документально подтвердила потенциальную общественную неэффективность регулирования и антимонопольной политики. Исследовательская программа Чикагского университета в первую очередь направлена на то, чтобы продемонстрировать, что большое количество видов деятельности, незаконных с формальной точки зрения, - таких как слияния и поглощения, установление цены перепродажи и другие, которые были отмечены выше, - на самом деле содействуют конкуренции и приносят пользу покупателю. Но чикагская школа не отвергает антимонопольной политики полностью: ее представители по-прежнему руководствуются критерием «благосостояния потребителей» и считают прямой сговор (поддержание цены на заданном уровне) и крупные горизонтальные слияния вредными для потребителя и заслуживающими внимания органов антимонопольного регулирования ^[12].

Заметный вклад в развитие теории групп с особыми интересами внес Сэм Пельтцман, который показал, что теория «захвата со стороны производителя» была сама по себе неудовлетворительной и что, напротив, представители органов регулирования, стремясь максимизировать число голосов избирателей, должны учитывать и предпочтения потребителей^[13]. Чиновник должен уравновешивать предельные изменения в числе голосов производителей и потребителей: оптимум или ситуация максимизации числа голосов существует тогда, когда бесконечно малый прирост числа голосов, полученный за счет предпочтений одной группы в точности покрывает потерю голосов другой группы. Пельтцман показывает, что в силу необходимости уравновешивать противоположные интересы производителя и потребителя, итоговый результат процесса регулирования в рамках группы давления будет способствовать установлению регулируемой цены на уровне ниже монопольной цены максимизирующей прибыль фирмы, но выше цены, обеспечивающей нулевую экономическую прибыль, которая преобладает в отрасли с совершенной конкуренцией. Из этого следует, что представители регулирующего органа могут получать максимальную выгоду в диаметрально противоположных ситуациях, в которых наблюдается либо «естественная монополия», либо «совершенная конкуренция». Уже на некотором промежуточном уровне ценовое регулирование отраслей ведет к меньшему выигрышу регулирующего органа.

Вывод о том, что представитель органа власти завоевывает голоса избирателей путем регулирования не только монополии, но и конкурентных фирм, оказался важным для более глубокого анализа поведения групп с особыми интересами. Регулирование сельскохозяйственного производства, грузоперевозок, услуг такси, парикмахерских услуг и мелких юридических услуг, таких как процедура банкротства и оформление завещаний, служит примером регулирования достаточно конкурентных рынков в интересах определенных групп. Эти выводы могут облегчить понимание в противном случае загадочных примеров применения мер антимонопольной политики в отношении явно конкурентных рынков, таких как рынок игрушек, бакалейных товаров, медикаментов и канцелярских принадлежностей, на которых цены падали и возможности выбора потребителей были беспрецедентными. Разумеется, для того, чтобы быть «эффективным» в понимании чикагской школы, регулирование должно быть направлено не на тех, кто участвует в энергичной конкуренции, а на тех, кто устанавливает монопольные цены.

Экономическая теория общественного выбора (основателем которой является Нобелевский лауреат Джеймс М. Бьюкенен) разделяет скептическое отношение чикагской школы к большинству мер антимонопольной политики, и в ее рамках было документально подтверждено негативное влияние на потребителей десятилетий антимонопольного принуждения и экономического регулирования в целом ^[14]. Главный принцип теории общественного выбора тоже заключается в том, что «несостоятельность рынка» следует сопоставлять с вероятной «несостоятельностью государства», то есть с риском того, что принудительные меры ухудшат положение покупателей по сравнению с якобы антиконкурентным поведением.

Однако сторонники теории общественного выбора, как правило, не придают значения представлению чикагских экономистов, что «лучшие люди» в правительстве - те, кто знаком с вводным курсом экономической теории и энергично борется за применение принципа «потребительского благосостояния» - могут избежать политических неудач и гарантировать, что принудительные меры антимонопольной политики будут предприниматься подобающим образом. Теория общественного выбора не до конца признает допущение, что первоочередной задачей антимонопольного регулирования является защита интересов потребителя; вместо этого оно, как правило, рассматривается как средство реализации особых интересов, заключающихся в возведении барьеров для входа на рынок более удачливых конкурентов. В действительности, некоторые ученые даже полагают, что причиной проведения антимонопольной политики служит необходимость перераспределения богатства в пользу групп с особыми интересами. Томас ДиЛоренцо приводит убедительное доказательство того, что антимонопольное регулирование и защита интересов потребителей никогда не переживали свой «золотой век», напротив, Акт Шермана был «явно протекционистским актом, предназначенным для защиты мелких и менее эффективных предприятий от более крупных конкурентов». ДиЛоренцо утверждает, что на протяжении предполагаемого периода злоупотреблений монопольной властью конца XIX в. производство не сокращалось, а росло быстрыми темпами, а цены не повышались, а падали ^[15].

Неявной посылкой применения антимонопольных законов является предположение, что государственные чиновники существенно отличаются от индивидов, конкурирующих на частном рынке. В то время как традиционное антимонопольное законодательство соглашается с Адамом Смитом в том, что рынком правят индивидуальные интересы, оно ошибочно допускает, что законодатели и бюрократы лишены возможности действовать стратегически, руководствуясь собственными интересами, принимают во внимание только интересы общества и поэтому никогда не станут применять антимонопольные законы в пользу, скажем, фирмы или отрасли, расположенной в конкретном избирательном округе Конгресса. Сторонники антимонопольного регулирования никогда не объясняют, почему государственные чиновники непременно будут вести себя настолько альтруистично и каким образом они будут это делать. Но, как утверждает профессор Бьюкенен, теоретик не может предерживаться двух противоположных взглядов: «Бремя доказательств должно ложиться на исследователя несостоятельности рынка, поскольку он показывает, что изменение поведения в соответствии с нерыночными установками предполагает резкое расширение соображений, которые принимаются во внимание индивидами» ^[16].

Подавляющее большинство законов и регулирующих мер способствует перераспределению богатства. Одним из направлений исследований в рамках теории общественного выбора является изучение государственной политики при помощи модели, в которой законодатели выступают в роли посредников при перераспределении богатства. Если человек преследует свой собственный интерес в частных сферах, почему бы не предположить, что он будет столь же эгоистичным, став чиновником или законодателем? Эмпирическая проверка последнего предположения временами дает тревожную информацию, и из этого сторонники теории общественного выбора делают вывод, что антимонопольное законодательство действительно является в первую очередь средством, при помощи которого неэффективные производители одерживают победу над своими более удачливыми конкурентами в зале суда, а не сталкиваясь с ними лицом к лицу на рынке. Антимонопольное регулирование может олицетворять наименее очевидную в наше время форму «всеобщего благосостояния», при которой оно предполагает передачу богатства от тех, кто его создает, тем, кто этого не делает. В контексте антимонопольного законодательства возникают следующие важные вопросы, касающиеся ведения бизнеса или заключения сделок: Кто являлся свидетелем? Кто подавал в суд: потребители или только конкуренты? Какую они из этого извлекли выгоду? Каким было состояние экономики и отрасли? И, что самое важное, чье благосостояние возросло благодаря применению антимонопольных законов?

Теория общественного выбора сопоставляет результаты принуждения с тем, что представляет собой общепризнанные ключевые характеристики чрезмерной рыночной власти. Поскольку монополия по определению повышает цены и сокращает выпуск, удачные меры антимонопольного принуждения должны вызвать снижение цен и увеличение выпуска. Сторонники теории общественного выбора обращаются к фактам, чтобы понять, достигает ли антимонопольная политика тех целей, на которые она направлена. Если само применение антимонопольных законов вызывает повышение цен или сокращение выпуска, то вмешательство государства со всей очевидностью оказалось неудачным, приведя к неэффективному распределению ресурсов и нанеся вред потребителям.

Значительное внимание было уделено обоснованию выбора целей антимонопольного регулирования и приведения их в соответствие с принципами экономической теории. В идеале главный удар Федеральной торговой комиссии и Министерства юстиции должен быть направлен на те отрасли или фирмы, в которых наблюдается максимальная рыночная власть, измеренная каким-либо разумным образом. Однако факты говорят о том, что антимонопольное регулирование - это дымовая завеса для извлечения частной выгоды. Антимонопольное законодательство, якобы защищающее интересы потребителей, может нанести им убытки, и это не случайность, а закономерность.