Преступное сообщество (преступная организация) как форма соучастия

      Разумеется, не требуется знание преступного  деяния во всех его деталях. Необходимо лишь представление об основных элементах  состава совершаемого преступления.

      В тех случаях, когда закон конструирует состав преступления, предъявляя особые требования к его субъективной стороне, это требование распространяется и  на других соучастников. Соучастники  умышленного убийства из корыстных  побуждений (п. "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ) должны знать о наличии корыстного мотива у исполнителя. Верховный Суд РФ всегда в своих решениях и постановлениях подчеркивали: соучастие в преступлении предполагает осведомленность каждого из соучастников о преступных целях лиц, участвующих в преступлении. Если же закон не указывает на специальные цели и мотивы преступления, то знание их, если они имелись у исполнителя, соучастниками не требуется. В этом случае достаточно знания того, что преступление совершается исполнителем умышленно.

      Далее. Лица могут нести ответственность  за соучастие в более тяжком преступлении лишь в случае, если они знали  о его квалифицирующих признаках. Если исполнитель преступления признан  невменяемым или несовершеннолетним, а соучастники не знали об этом, то речь должна идти о покушении  на преступление с негодными средствами. Если подстрекатель склоняет исполнителя  к умышленному преступлению, а  он действует неосторожно, то также  нет соучастия, а есть покушение  на умышленное преступление; исполнитель  же отвечает за неосторожное. Знание или незнание чисто личных обстоятельств, характеризующих исполнителя, если они не относятся к основным элементам состава преступления, не может влиять на ответственность соучастников.

      Особенности волевого момента умысла соучастников заключаются в том, что во всех случаях он является прямым. Нельзя говорить о соучастии в преступлении, если подстрекатель или пособник действовали с косвенным умыслом. Соучастник, сознавая, что его действия способствуют совершению преступления, не может сознательно допускать, что в нем участвует. Если он содействует  преступлению или подстрекает к  нему, то он желает этого.

      Вместе  с тем общность намерения всех соучастников совершить преступление не означает общности их целей и  мотивов. Наличие у подстрекателя  и пособника иных мотивов, чем  у исполнителя (исполнитель совершает  корыстное преступление, а соучастники  действуют из мести), не влияет на квалификацию (участие в корыстном преступлении). Таким образом, юридическая судьба соучастников зависит от исполнителя. Суть акцессорности соучастия в том и заключается, что не личные побуждения, цели, мотивы и действия определяют в конечном итоге характер их ответственности, а лишь те, которые они внушали исполнителю и которыми он руководствовался, совершая преступление. Судебная практика России всегда придерживалась такой позиции. Так, например, Ш., подговаривая своего брата Д. обокрасть К., действовала из ревности и мести. К. же совершил кражу и Ш. отвечала за подстрекательство к краже, хотя не преследовала корыстных целей.

      В связи с этим в судебной практике иногда возникает проблема юридической  оценки действий агента-провокатора, т. е. лица, которое подстрекает исполнителя  на преступление, преследуя цель его  последующего изобличения. В принципе названная проблема особых сложностей не вызывает. В практике работы правоохранительных органов агентурная деятельность имеет  важное значение, но вряд ли она может представлять собой неограниченное поле для провокаций преступлений, хотя бы и для последующего разоблачения виновных. Разумеется, в агентурной работе всякое может быть. Возможно и участие в каких-то действиях, способствующих осуществлению преступных замыслов, когда преступная задача поставлена, план выработан и решение принято. Конечно, каждый конкретный случай деятельности агента должен обсуждаться с точки зрения законности, но наиболее ответственные действия санкционируются соответствующей службой, которая и должна взять на себя ответственность. Во всяком случае решение (решимость) осуществить преступление не должна исходить от агентурного работника, а если такое решение принято главарями преступной организации, то агенты могут быть замешаны в подготовке преступления или его осуществлении, но лишь постольку и в такой мере, в которой они содействуют не совершению, а раскрытию преступления. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава 2  Понятие и  признаки преступного  сообщества (преступной организации) по УК РФ

      Основными признаками, характеризующими преступное сообщество (преступную организацию), законодатель называет сплоченную организованную группу и цель совершения тяжких и  особо тяжких преступлений (ст. 35 УК РФ). Отличительными же признаками организованной группы определяются признаки устойчивости и объединения для совершения одного или нескольких преступлений.

      Очевидно, что оценочность терминов "устойчивость" и "сплоченность" на практике вызывает массу затруднений, связанных с фактической идентичностью этих признаков. Ведь устойчивость предполагает определенную сплоченность лиц, совершающих преступления в составе организованной группы, а сплоченность подразумевает устойчивость преступного сообщества (преступной организации).

      Следующий отличительный признак преступного  сообщества (преступной организации) - цель его создания: для совершения тяжких или особо тяжких преступлений. Данный признак также не выдерживает  серьезной критики. Деление форм соучастия по степени тяжести  преступлений, которые совершаются  членами организованной группы и  преступного сообщества (преступной организации), следует признать необоснованным, так как планирование и совершение участниками организованной группы тяжких и особо тяжких преступлений необязательно влечет за собой автоматическую квалификацию по признаку наличия преступного  сообщества (преступной организации). Направленность же организованной группы только на совершение преступлений небольшой  и средней тяжести абсурдна по одной лишь причине противоречия нормам действующего УК РФ, предусматривающим  совершение убийств, похищений и  других тяжких и особо тяжких преступлений в составе организованной группы.

      Кроме того, определение группы лиц, заранее  объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений, не исключает  возможность квалификации по признакам  соучастия с распределением ролей  либо группы лиц по предварительному сговору. Анализируя признаки преступного сообщества (преступной организации), нельзя не отметить отсутствие его единой формулировки в Общей и Особенной частях УК РФ. Определение преступного сообщества (преступной организации), данное в ч. 4 ст. 35 УК, не содержит указания на объединение организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп в целях разработки планов и подготовки условий для совершения тяжких или особо тяжких преступлений, ответственность за создание которого наступает по ч. 1 ст. 210 УК.

      С учетом изложенного необходимо признать невозможность четкого разграничения  понятий организованной группы и  преступного сообщества (преступной организации). Несовершенство законодательных  конструкций порождает многочисленные споры о признаках форм соучастия  в организованной преступной деятельности и проблемы квалификации деяний соучастников. 

Детальное исследование признаков различных  форм соучастия и изучение судебной практики по делам об организованных преступных формированиях позволяют  прийти к определенным выводам относительно отличительных признаков и понятия  преступного сообщества (преступной организации).

      Во-первых, квалификация деяний соучастников по признакам организованной группы либо преступного сообщества (преступной организации) возможна лишь при осуществлении  организованной преступной деятельности, т.е. совершении членами указанных  формирований как минимум двух преступлений, внутренне объединенных одними целью  и мотивом, реализация которых планируется  организаторами, руководителями и членами  организованной группы либо преступного  сообщества (преступной организации). Другими словами, совершение двумя  или более лицами одного преступления следует квалифицировать как  соисполнительство и соучастие с распределением ролей. В то время как при наличии признаков организованной преступной деятельности деяния соучастников подлежат квалификации по признакам организованных форм соучастия - организованной группы и преступного сообщества (преступной организации).

      Во-вторых, с целью упрощения разграничения  организованных форм соучастия под  преступным сообществом (преступной организацией) необходимо понимать объединение двух или более организованных групп, которые входят в него в качестве структурных подразделений. Представляется надуманным признание преступным сообществом (преступной организацией) группы лиц, состоящей из двух человек, которые  совершили одно или несколько  преступлений. Преступное сообщество (преступная организация) не должно представлять единое образование, так как в  этом случае сообщество может рассматриваться  в качестве организованной группы. Поэтому наличие в составе  сообщества как минимум двух организованных групп, т.е. не менее четырех лиц, больше отвечает требованиям теории и практики.

      В-третьих, для преступного сообщества (преступной организации) характерно межгрупповое распределение функций с единым центром управления. Организованные группы обладают относительной автономностью, однако при необходимости объединяются для осуществления совместной организованной преступной деятельности.

      Таким образом, на мой взгляд, при определении  понятия преступного сообщества (преступной организации) следует использовать универсальные признаки, не зависящие  от оценочной природы восприятия. Под уголовно-правовым понятием преступного  сообщества (преступной организации) предлагается понимать постоянно действующее  объединение двух или более относительно самостоятельных организованных групп, организованная преступная деятельность которых осуществляется посредством  единого органа управления. 
 
 

Глава 3  Проблемы разграничения  организованных групп  и преступных сообществ (преступных организаций)

      Фундаментальной основой успешного противодействия  организованной преступности является правильное применение норм, предусматривающих  уголовную ответственность за организованные проявления преступной активности. Однако на данном этапе уголовно-правовой рычаг – ст. 210 УК РФ – почти  не действует. Например, в Иркутской  области практически по всем уголовным  делам, возбужденным по данной статье, были вынесены оправдательные приговоры. Представляется, что одна из причин – неоднозначное понимание устойчивости, являющейся конструктивным признаком преступного сообщества, ответственность за организацию которого предусмотрена ст. 210 Уголовного кодекса РФ. В ч. 1 ст. 210 установлена ответственность за близкие, но не тождественные друг другу виды организационной деятельности (создание либо руководство) в отношении организованных преступных формирований различного уровня: преступного сообщества (преступной организации), входящих в него структурных подразделений (организованных преступных групп), объединения организаторов, руководителей или иных представителей организованных преступных групп. Указанные преступные формирования создаются для совершения тяжких или особо тяжких преступлений(см. ч. 4 и ч. 5 ст. 15) либо для разработки планов и условий совершения этих преступлений. В тех же целях осуществляется руководство указанными преступными формированиями. Создание организованных преступных формирований или руководство ими в целях совершения или разработки планов и условий совершения преступлений небольшой или средней тяжести данного состава преступления не образует.

      От  иных преступных групп организованную отличает ее устойчивость. Как показывает практика, установление именно этого  признака вызывает проблему. В научном  мире «устойчивость» также имеет  неоднозначную трактовку.

      Так, некоторые ученые под устойчивостью  понимают длительность и стойкость  преступной связи между участниками. При этом устойчивость также характеризуется  наличием организатора или руководителя группы. Высказывается точка зрения, что «организатор создает группу, осуществляя подбор соучастников, распределяет роли между ними, устанавливает дисциплину, а руководитель обеспечивает целенаправленную, спланированную и сложную деятельность как группы в целом, так и каждого ее участника».

      Приведенная позиция, несомненно, отражает тот смысл, который законодатель заложил в  содержание анализируемого признак (устойчивости), однако представляется, что такая формулировка не совсем удачна. Само по себе наличие организатора и руководителя еще не говорит об устойчивости организованной группы (можно же допустить ситуацию, когда при совершении преступления в группе имелись и организатор, и руководитель, но после совершения преступления «коллектив» распался), а такая характеристика, как «стойкость связей» носит оценочный характер. В данном контексте представляется интересным взгляд профессора Р.Р. Галиакбарова, который предлагает ввести для определения устойчивости такой формализованный критерий как систематичность преступных посягательств. «Систематичность, утверждает он, – не сводиться к повторению (неоднократности) преступления. Она уже предполагает большее количество посягательств – три и более, что отражает более высокую антисоциальную направленность действий субъектов». Очевидно, ученый исходит из того, что большое количество преступлений, совершенных одним составом участников, является проявлением устойчивости. В то же время, наряду со систематичностью он предлагает внедрить другой показатель - длительность деятельности группы. Например, признавать группу устойчивой и в тех случаях, когда объединение создается для совершения даже одного преступления, но его осуществление требует длительной подготовки. Здесь профессор Р.Р. Галиакбаров соглашается с позицией Верховного Суда РФ: «организованная группа может быть создана и для совершения одного, но требующего тщательной подготовки нападения».

      Думается, что такая позиция является достаточно противоречивой. Предложив формализованный критерий – систематичность, профессор Р.Р. Галиакбаров, соглашаясь с мнением Верховного суда по поводу наличия организованной группы и при совершении одного, тщательно подготавливаемого преступления, сводит на нет его собственную попытку облегчить работу практиков, поскольку, возникает несколько вопросов – какое преступление считать тщательно подготовленным, а какое нет, если кому-то удалось тщательно спланировать и реализовать преступление за сравнительно небольшой промежуток времени – чем они «лучше» тех, у кого такая же по качеству подготовка заняла больше времени и т.д.