Уголовная ответственность за экологические преступления

С позиций изложенного, родовым объектом экологических преступлений являются отношения в области обеспечения общественной безопасности и здоровья населения, поскольку глава 26 "Экологические преступления" помещена в УК РФ в раздел IX "Преступления против общественной безопасности и общественного порядка".

Видовым объектом, который следует выделять как один из элементов кодификации Особенной части нового УК, следует считать охраняемые уголовным законом комплексные общественные отношения по рациональному использованию природных ресурсов, сохранению качественно благоприятной для человека и иных живых существ природной среды и обеспечению экологической безопасности населения.

Непосредственными объектами являются конкретные общественные отношения по охране отдельных видов природных богатств, их рациональному использованию и обеспечению экологической безопасности населения. Например, объектом незаконной охоты являются отношения по охране и рациональному использованию диких зверей, птиц и иных животных, а объектом загрязнения водоемов и воздуха - отношения по охране вод и атмосферы и обеспечению экологической безопасности населения.

Материальными являются ряд квалифицированных составов преступлений (ст. 250, 251, 252, например).

Некоторые авторы утверждают, что лишь два самостоятельных состава преступления, сформулированных в ч. 1 и 2 ст. 253 УК, сконструированы как формальные[7]. Излагая содержание конкретных составов, они относят к таковым уже и составы, предусмотренные ст. 256, 258 УК и др.[8]

Анализируя объективную сторону составов экологических преступлений, следует иметь в виду следующее.

Сущность экологического преступления проявляется в признаках того же порядка, что и сущность экологически значимого поведения вообще, так как преступление - часть его. Но это касается лишь их общего, стержневого признака - экологичности. Социальная же значимость и юридическая оценка поведения различны.

Множественность подзаконных нормативных актов, описывающих содержание преступных нарушений охраны природы, не способствует их усвоению, правильному толкованию и применению.

Так, суд по делу С. определил размер ущерба за порубку 34 деревьев, исходя из цены реализации дров, тогда как его следовало исчислить в соответствии со специальными таксами.[9]

Для квалификации экологических преступлений большое значение имеет установление обстановки, времени, места, способа, орудий совершения преступления. Так, в статьях о незаконной добыче водных животных и растений (ст. 256 УК), незаконной охоте (ст. 258 УК) незаконность этих действий состоит в том, что они совершаются в запрещенных местах, запрещенными способами и орудиями, в запретное время.

Под местом совершения преступления принято понимать пространство, на котором оно осуществлено.

В качестве же признака состава преступления место рассматривается прежде всего как социальная категория, как "социальное пространство", а не физическое.

"Социальное пространство" можно определить как территорию, на которой происходят социальные события, социальные взаимодействия, т.е. на которую распространяются общественные связи.

Так, в ст. 270 УК термин "море" употребляется как понятие чисто географическое, показывающее, что описываемые в статье события происходят не на суше. Содержащееся же в ч. 2 ст. 256 УК понятие "открытое море" в дополнение к географическому содержит указание на правовой статус территории.

Аналогично раскрывается содержание терминов "исключительная экономическая зона" и "континентальный шельф" в ст. 253 УК.

Социальным содержанием наполнены понятия "зона экологического бедствия" (ст. 247 УК), "заповедник", "заказник", "леса первой группы" (ст. 260 УК) и т.д. Эти понятия содержат более широкую информацию, чем территория в единицах площади. В целом в составах экологических преступлений место определяется указанием на:

1) его социально-политическую и административно-территориальную принадлежность (например, ст. 253 - континентальный шельф, исключительная экономическая зона);

2) географические, топографические признаки (например, ст. 261 - лесные массивы, 250 - поверхностные и подземные воды).

3) особый правовой режим (например, ст. 262 - заповедники, заказники, национальные парки и др.).

Чаще всего один и тот же признак состава охватывает несколько состояний, обстоятельств. К примеру, "открытое море" определяется и географическим, и социально-политическим, и административно-территориальным содержанием и имеет особый правовой режим в отличие от территориальных вод.

Второй отличительный признак экологических преступлений - особый предмет посягательства. Предметом экологических преступлений в широком смысле слова выступает природная среда в целом, поскольку все ее составные части находятся между собой во взаимодействии и во взаимосвязи и составляют единую экосистему, а в пределах конкретных участков суши или водоемов образуют единую общность организмов, растительности и т.п. - биоценоз. Причинение вреда одной из частей экосистемы немедленно отражается на состоянии других.

В более узком смысле предметом конкретных преступлений являются природные ресурсы: земля, ее недра, атмосфера, внутренние воды и воды открытого моря, животные, растительность.

Обобщая сказанное, необходимо сделать вывод, что предметом экологических преступлений следует считать различные компоненты природной среды, не отторгнутые и не обособленные человеческим трудом от естественных природных условий, либо аккумулирующие в себе определенное количество труда предшествующих и настоящего поколений людей, но остающиеся в природной среде, или внесенные в нее для выполнения своих биологических и иных природных функций.

Объективная сторона выражается посредством деяния (действие или бездействие), различных правил, преступных последствий и причиной связи между ними.

1.2. Субъективные признаки экологических преступлений

Проблема определения субъективных признаков экологических преступлений - одна из актуальных задач, имеющая большое значение для правильного применения уголовного закона.

Теория уголовного права, уголовное законодательство и судебная практика исходят из принципа, что уголовная ответственность возможна лишь при наличии вины лица, совершившего преступление. Никто не может быть признан виновным в его совершении, а также подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда в соответствии с законом (ст. 49 Конституции Российской Федерации). Однако, соблюдая этот принцип, суды в приговорах по делам об экологических преступлениях зачастую избегают исследовать конкретное содержание субъективной стороны, указывать форму и вид вины.

На мой взгляд, с субъективной стороны ряд экологических преступлений характеризуется умышленной виной (ст. 256, 258 УК РФ). Некоторые могут быть совершены как умышленно, так и по неосторожности (ст. 250, 251, 257, 261 УК, например), другие - только по неосторожности (ст. 247, ч. 3, 248, ч. 2, 249, например).

Мотивы и цели умышленных экологических преступлений для квалификации значения не имеют, но учитываются при назначении наказания.

Если лицо имеет цель путем воздействия на природную среду причинить вред людям, то в зависимости от направленности и содержания умысла его действия следует рассматривать как более тяжкое преступление: против человечества (ст. 358 - экоцид), либо как диверсию (ст. 281 УК), или как преступление против жизни и здоровья граждан (глава 16 УК РФ).

Не исключена в этих случаях и совокупность преступлений. Например, поджог леса с целью уничтожения людей следует рассматривать как убийство (или покушение на него) и умышленное уничтожение или повреждение лесных массивов (ст. 261 УК).

Представляется, что в тех случаях, когда правила охраны природы нарушаются умышленно и само деяние является преступлением, а отношение к последствиям этих преступлений неосторожное, можно говорить о наличии двух форм вины при совершении преступления (ч. 3 ст. 251, ч. 3 ст. 252, например). Причем отношение к деянию (первому преступлению) у лица должно быть умышленным, а к его последствиям - только неосторожным.

В тех же случаях, когда законодатель специально не указывает на две формы вины, описывая преступление, вина определяется, исходя из отношения виновного к признаку состава, концентрирующему в себе общественную опасность преступления. В формальных составах - это деяние, в материальных - его последствия. Каково отношение к последствиям, такова и форма вины в целом при совершении данного преступления. Например, лицо умышленно производит сброс загрязняющих веществ в реку, рассчитывая, что такое количество загрязняющих веществ не может повлечь существенного вреда рыбным запасам или здоровью людей. Однако вследствие взаимодействия сбросов с другими загрязнителями в реке такие последствия наступили (ч. 2 ст. 250 УК, например).

Это преступление не с двумя формами вины, а неосторожное (имеет место преступное легкомыслие). Если же отношение виновного к последствиям умышленное - в целом и преступление следует считать умышленным.

В связи с этим вызывает возражение дефиниция ст. 27 УК, согласно которой преступления с двумя формами вины следует в целом считать умышленными. Она внутренне противоречива и не логична. Своеобразие указанных в ст. 27 УК РФ преступлений в том и состоит, что они совершаются при наличии двух форм вины. В противном случае выделение их в законе бессмысленно.

Поэтому они не могут быть в целом ни умышленными, ни неосторожными.

Конструируя ст. 27 УК, ее авторы исходили не из соответствия ее общей теории вины, а из того, как она будет соотноситься с другими статьями УК (ст. 18, 58 и др.). В самом деле, как иначе решать вопрос об исчислении рецидива, определении вида исправительного учреждения. На наш взгляд, следовало не ст. 27 УК "привязывать" по содержанию к ст. 18 и 58, а наоборот.

Исследования по вопросу о вине показывают неплодотворность попыток уйти от ее понимания как родового понятия умысла и неосторожности.

Вина как уголовно-правовая категория представляет собой психическое отношение, проявленное лицом в определенном преступлении. Устанавливать такое отношение необходимо либо к деянию, либо к деянию и его последствиям (в зависимости от конструкции состава).

Поэтому определение вины как психического отношения лица к деянию и (а не "или") его последствиям, на наш взгляд, неточно отражает ее содержание в преступлениях с формальными составами.

Таким образом, чтобы правильно определить содержание вины, подлежащей доказыванию, необходимо прежде всего установить вид состава по конструкции. Большинство экологических преступлений, как указывалось, имеют формальные составы.

Содержание субъективной стороны определяется содержанием всех обстоятельств, которые включены в законодательную характеристику объекта и объективной стороны.[10] Если указание на противоправность содержится в законе, то интеллектуальный элемент психического отношения лица к содеянному включает также и осознание противоправности деяния. Однако это не означает требования обязательного осознания специальных правил об охране природы, достаточно, чтобы виновный знал об их наличии и что ему с ними необходимо ознакомиться.

В юридической литературе есть позиция, что отношение виновного к таким признакам объективной стороны основного состава преступления, как место, способ, обстановка, орудия его совершения не охватывается интеллектуальным элементом умысла.[11]

Нельзя не учитывать и того, в частности, что нормы об ответственности за браконьерство используются в борьбе с целенаправленным истреблением, а не случайным убоем или отловом птиц, рыб, зверей и иных животных.

Браконьерство, как правило, связано с предварительной подготовкой и использованием специально подобранных или изготовленных орудий: сетей, ружей, припасов, транспортных средств и т.д. Это также свидетельствует о предумышленном характере преступления. Лицо, не пожелавшее соблюдать установленные правила, сознательно идет на это нарушение, осознает противоправность своего поведения, поэтому оно не может нарушить правила по неосторожности.

Обязательное требование осведомленности нарушителя о содержании данных правил практически означало бы безнаказанность тех лиц, которые не пожелали ознакомиться с ними, хотя знали о их существовании. В этой связи можно сопоставить упомянутые преступления с нарушением правил о валютных операциях (ст. 191 УК РФ), менее известных населению. Ссылка виновного на незнание о том, что они существуют (не говоря уже о ссылке на незнание их содержания), в случае нарушения этих правил, не является основанием для признания данного деяния совершенным по неосторожности. И в юридической литературе, и в судебной практике принято считать, что оно может быть совершено только с прямым умыслом.

В исследуемых преступлениях надо исходить из того, что лицо обязано знать содержание правил, относящихся к охоте, рыбной ловле, рубке леса, разработке недр, если оно решило заниматься этим.

Поскольку лицо, знающее о существовании правил, предвидит возможность причинения вреда природной среде, оно не может совершить преступление по неосторожности.

Указанные правила нельзя нарушить и по легкомыслию, его содержание заключается в предвидении возможности наступления общественно опасных последствий и в легкомысленном расчете на их предотвращение (ст. 26 УК).

При формальных составах общественная опасность выступает как имманентное свойство деяния. "Поэтому содержание ее не оставляет места для какого-либо предположения, что при наличии определенных обстоятельств (на которые можно было бы рассчитывать в результативных преступлениях) фактическая сторона деяния в какой-то момент лишится своего неотъемлемого социального свойства".

Нарушитель правил не может рассчитывать на какие-то обстоятельства, дающие возможность предотвратить нарушение, если оно уже совершается. Оно либо есть, либо его нет. Соответственно, преступление либо осуществляется с нарушением правил, либо его нет, если они не нарушаются.