Исковое производство

Чтобы устранить вредное влияние неравносильности сторон, необходимо сделать одно из двух: либо ввести обязательное участие специалистов-юристов в процессе, либо возложить на суды обязанность оказывать содействие сторонам при установлении фактических обстоятельств.

Первый способ осуществлен западноевропейскими законодательствами в применении к делам, разбираемым коллегиальными судами: во Франции эти дела должны вестись тяжущимися при посредстве поверенных, а в Германии и Австрии - при посредстве адвокатов, исполняющих одновременно обязанности поверенных. Однако такой корректив к принципу состязательности нельзя признать вполне целесообразным по следующим соображениям. Во-первых, опыт показал, что обязательное участие поверенных или адвокатов в процессе не устраняет необходимости вмешательства суда в подготовку и разработку фактического материала. Несмотря ведь на это участие, в названных государствах возник вопрос о необходимости расширить права суда. Во-вторых, хотя помощь специалистов-юристов при ведении дел и полезна для тяжущихся, но отсюда вовсе не следует, что закон должен навязывать им эту помощь, за которую, к тому же, им придется платить.

Поэтому предпочтения заслуживает второй способ: предоставление суду, в видах раскрытия материальной истины, права материального руководства процессом, т. е. добавление к принципу состязательности некоторой дозы следственного начала. Но тут возникает важный вопрос о взаимном отношении между обоими принципами, о той пропорции, в какой их нужно смешать. Этот вопрос должен быть разрешен следующим образом. Процесс необходимо построить на принципе состязательности; вмешательство же суда допустимо в той мере, в какой оно не противоречит принципу диспозитивности. Именно, суд не может ни стеснять тяжущихся в распоряжении объектом процесса, ни принуждать их к применению процессуальных средств защиты, пользование которыми предоставлено их усмотрению, ни самостоятельно применять эти средства вопреки воле тяжущихся.

Так как суд только направляет и дополняет деятельность сторон, то о применении следственного принципа в строгом смысле здесь нельзя говорить. Поэтому предпочтительнее употреблять термин "инструкционный принцип".

Состязательное и следственное начала комбинировались как в римском, так и в основанном на нем германском общем процессе. Оба они были построены на состязательном принципе, но с некоторыми отступлениями в сторону следственного. Действующие уставы французский и германский примыкают к германскому общему процессу. Значительно дальше в сторону расширения прав суда пошел австрийский устав.

Он возлагает на председательствующего обязанность принимать меры, чтобы стороны "дали все объяснения, которые необходимы для установления, согласно с истиной, фактических обстоятельств, служащих основанием заявленных сторонами прав и требований". Самодеятельности суда положены два предела: 1) согласно принципу диспозитивности, суд не может требовать представления документов и вызывать свидетелей, если обе стороны заявят, что они этого не желают (§ 183);  и 2) о существовании документов, вещественных доказательств и свидетелей суд должен узнать из ссылки на них одной из сторон (§ 183), а не путем самостоятельных розысков. Таким же образом скомбинированы состязательное и следственное начала в венгерском уставе.

Русский (советский) процесс основывался на состязательном начале, соединенном с большой дозой следственного, главным образом, в том отношении, что суду было предоставлено собирать по собственной инициативе "справки" по делу, т. е. выписки и копии с документов, не приобщенных к делу, а находящихся в других делах.

Состязательная форма является одним из обязательным условием искового производства. В исковом процессе проверяются судом юридические требования, предъявляемые одним гражданином к другому и касающиеся преимущественно их частных отношений. Как наличность двух сторон с противоположными интересами, так и характер объекта спора, не представляющий непосредственного интереса для государственной власти, предопределяют внешнюю форму искового производства, придавая ему вид состязания, борьбы сторон перед судом. Однако мыслима и другая, следственная, форма производства, при господстве которой разработка процессуального материала делалась бы не сторонами, а самим судом, стороны же являлись бы таким же источником сведений о фактической стороне дел, таким же объектом исследования, как свидетели и документы.

Преимущество состязательной формы перед следственной состоит в том, что она ведет к разделению труда в производстве, и притом к такого рода разделению, при котором каждому из тяжущихся предоставлено выполнение той части работы, которая его наиболее интересует, которая ему наилучше известна и которую вследствие этого он в состоянии наиболее успешно выполнить.

Современные процессуальные нормативно-правовые акты, в том числе и наш Гражданский процессуальный кодекс РК, придают исковому процессу состязательную форму. Необходимой и важнейшей частью производства является разработка фактического материала дел сторонами и их представителями в состязательных доказательствах и в устных прениях на суде.

Принцип непосредственности – не менее важный принцип искового производства. Согласно требованиям материального принципа решение суда должно соответствовать действительным обстоятельствам дела. Но эти обстоятельства относятся к прошедшему времени. Они заключаются в разного рода фактах, которые произошли в прошлом: в юридических сделках между тяжущимися, в действиях ответчика, нарушивших права истца, в событиях, оказавших влияние на правоотношения сторон (смерть общего родственника, истечение срока давности), и т. п. Эти факты должны быть восстановлены в процессе с помощью сохранившихся от них следов в материальных предметах (документах, вещах) и в памяти посторонних лиц, должны быть восстановлены в том по возможности виде, какой они имели в действительности. Отсюда видно, что задача процессуального установления фактических обстоятельств такова же, как и задача всякого исторического исследования, и вполне правильно та часть судебного решения, где излагаются обстоятельства дела, обычно называется "исторической": в ней суд излагает историю отношений между сторонами, давших повод к процессу.

Отсюда, далее, следует, что восстановление фактических обстоятельств дела должно производиться в процессе согласно тем же правилам, какими обеспечивается достижение истины при всяком историческом исследовании. Таких правил два: первое состоит в том, что все сведения должны быть черпаемы из первоисточников и лишь при невозможности воспользоваться ими - из вторичных источников, а другое - в том, что каждому источнику должно быть придаваемо то значение, какого он заслуживает по своему внутреннему содержанию. Первое правило - работать по первоисточникам - принято называть применительно к гражданскому (как и уголовному) процессу принципом непосредственности, а второе - принципом свободной оценки доказательств.

Принцип непосредственности может быть выражен таким положением: суд должен устанавливать фактические обстоятельства дела по возможности на основании личного ознакомления с относящимися к ним доказательствами, давая при этом преимущество первоначальным перед производными, или, если употребить отрицательную формулировку: между судом и исследуемыми фактами должно быть возможно меньше посредствующих инстанций.

Основание принципа непосредственности ясно: чем ближе подходит исследователь к факту, тем правильнее может его узнать и описать; чем больше между ними посредствующих фактов, тем больше вероятность ошибки. Описание какого-либо события, сделанное очевидцем, более соответствует действительности, чем описание того же события другим лицом со слов очевидца. С каждой дальнейшей передачей этого описания новыми лицами картина события все более и более отдаляется от истины, потому что каждый из передатчиков опускает какую-либо подробность или дает той или иной части другую окраску, другой оттенок. Лучи истины тем сильнее отклоняются, чем больше преломляющих сред проходят.

Принцип непосредственности проявляет свое действие в трех направлениях:

1. По отношению к самому суду из принципа непосредственности вытекает, что весь фактический материал дела, все доказательства должны быть исследованы и восприняты именно тем судьею или теми судьями, которым предстоит разрешить данное дело. Поэтому, если во время производства дела случится перемена в составе суда, то решение не может быть вынесено, пока новый судья не выслушает доклада дела и прений сторон в заседании.

2. По отношению к вещественным доказательствам принцип непосредственности требует, чтобы суд лично, с помощью своих внешних чувств, ознакомился с ними, не полагаясь на рассказы и описания других лиц. Если, например, дело идет об убытках, причиненных имуществу истца ответчиком, то суд, по возможности, должен осмотреть это имущество и лично убедиться, насколько велик вред.

3. В применении к личным доказательствам, т. е. к показаниям свидетелей, сообщающих сведения относительно фактических обстоятельств дела, принцип непосредственности требует, чтобы суд пошел в личное общение с ними и сам выслушал их.

Особенно ярко обнаруживается значение принципа непосредственности именно в применении к допросу свидетелей. Между показанием свидетеля, данным с глазу на глаз и записанным членом суда в протокол, и показанием, даваемым в публичном заседании суда, лежит целая пропасть. "Заочные показания никогда не могут вполне заменить изустных, как бы они ни были верно записаны. Записывается только содержание и смысл свидетельских показаний, а не самые слова их. Кто может видеть из протокола, как свидетель колебался, как долго медлил он ответом, и с каким видом, после каких увещаний давал его? Кто может поручиться в том, что он повторил бы свои показания в торжественном собрании суда?" (Баршев).

Строгое проведение принципа непосредственности иногда невозможно, а иногда хотя и возможно, но связано с большими неудобствами для участвующих лиц или для судей. Вследствие этого становятся неизбежны отступления от этого принципа.

Прежде всего, конечно, физическая невозможность непосредственного восприятия фактов заставляет суд довольствоваться производными доказательствами. Если, например, спорный товар сгорел или подлинный документ утрачен, то суду приходится основываться на описании товара, делаемом свидетелями, и на копии утерянного документа.

Затем, трудно обойтись без нарушения принципа непосредственности в апелляционном производстве, так как передопрос всех свидетелей в судебном заседании, обыкновенно находящейся в другом городе, и осмотр судом спорных вещей, особенно недвижимости, чрезвычайно затруднили бы участвующих в деле лиц и судей и замедлили разрешение дел. Ввиду этого судам второй инстанции приходится обыкновенно знакомиться с процессуальным материалом по протоколам судов первой инстанции и, в случае надобности, произвести поверку доказательств, поручать ее членам судов первой инстанции или единоличным судьям.

Но и суды первой инстанции не всегда могут воспринимать процессуальный материал непосредственно. Зачастую это очень неудобно, так что им приходится отряжать с этой целью кого-либо из своих членов или же обращаться к содействию единоличных судей. Но так как все-таки принцип непосредственности имеет немалое значение для раскрытия материальной правды, то уклонения от него могут быть допускаемы только в крайних случаях, когда в этом чувствуется настоятельная надобность.

Фактический материал, собранный и представленный сторонами, должен быть критически проверен судом применяя принцип оценки доказательств. Законодатель может придать этого рода деятельности суда троякий характер: 1) либо снабдить судей точными критериями для измерения сравнительной силы доказательств, 2) либо предоставить оценку их свободному и бесконтрольному убеждению судей, 3) либо обязать судей оценивать доказательства по их внутреннему убеждению и мотивировать свои выводы.

При первой системе суд должен определять силу представленных сторонами доказательств, руководствуясь преподанными ему формальными правилами, вроде, например, таких: суд обязан считать факт установленным, если он подтверждается двумя свидетелями; письменные документы достовернее показаний свидетелей; в случае разногласия между свидетелями следует более достоверными считать показания мужчин, чем показания женщин, и т. п.

При второй системе суд устанавливает фактическую сторону дела по своему убеждению, на основании общего впечатления, которое произвели на него представленные сторонами данные, не указывая, почему он пришел именно к такому, а не к иному убеждению.

При третьей системе суд оценивает значение доказательств по своему внутреннему убеждению, руководствуясь при этом законами логики, выводами наук и данными житейского опыта, и приводя законные основания, по каким признает доказанными или недоказанными те либо иные факты.

Первая система связывает деятельность суда при установлении фактических обстоятельств дела формальными, наперед указанными в законе правилами и потому называется системой (или теорией) формальных, законных доказательств. Вторая система открывает неограниченный простор судейскому усмотрению и заслуживает названия системы свободного внутреннего убеждения судьи. А третья система носит имя системы свободной оценки доказательств, или материальной теории доказательств.

Третья система свободна от недостатков, свойственных двум первым. Не ставя искусственных преград свободе судейского исследования истины и в то же время не открывая дороги судейскому произволу, она вполне соответствует одному из основных правил исторического исследования, заключающемуся в том, что каждому источнику следует придавать то значение, какого он заслуживает по своему внутреннему убеждению. Вместе с тем, она не дает суду возможности ограничиваться поверхностным ознакомлением с делом и удовольствоваться общим, нередко смутным и неопределенным впечатлением, выносимым из производства, а побуждает разбираться в этом впечатлении, уяснять себе, на чем оно основано, и излагать эти основания в решении для того, чтобы другие лица и в особенности высшие судебные инстанции могли проверить правильность заключений суда.

В республиканском Риме гражданский процесс основывался на принципе свободной оценки доказательств. Но когда отправление правосудия перешло в руки чиновников, начали появляться ограничения этого принципа: законодатели стали определять в общей форме сравнительное значение отдельных видов доказательств. С падением нравов в Византийской империи и возраставшим недоверием к судейскому сословию теория формальных доказательств все более развивалась и достигла, под влиянием схоластической философии, пышного расцвета в средние века, как в каноническом, так и в светском праве.