Массовые репрессии в СССР в конце 1920-х – начале 1940-х гг.: актуальные проблемы современной отечественной историографии

2. Количество депортированных «осадников» на начало 1941 г. и их размещение на территории СССР:

«По данным НКВД СССР на начало 1941 г. в  двадцати областях и краях страны проживало 131 938 (по другим данным 137 351) депортированных «лесников» и «осадников», из которых поляков – 109 223 человека. Всего же к этому времени из западных областей СССР вынуждены были мигрировать 243106 человек (среди них старше 18 лет – 62 702). В архангельской области было расселено 40 000, Иркутской – 11 000, Свердловской – 13 600, Молотовской – 9142, Вологодской – 16 000, Красноярском крае – 9243, Алтайском крае – 6047, в лагерях Казахстана – 46 547 человек»²⁹⁹.

3. Количество депортированных в конце 1937 г. корейцев из Дальневосточного края:

«В два приема 171 781 корейцев были выселены в Казахстан (36 000) семей  и Узбекистан (16 272 семей). Незначительное их число было размещено и в областях РСФСР. Вскоре их ряды пополнили 1833 корейца из Астрахани»³⁰⁰.

В качестве примера публикации, освещающей проблему депортаций отдельных народов СССР в период партийно-политического правления И.В. Сталина, можно привести работу В.С. Парсадановой. Она в частности приводит данные о масштабах депортации и выезда населения Западных областей СССР, включенных в его состав накануне Великой Отечественной войны:

«Всего же без суда, следствия  и даже письменного обвинения  было депортировано около 10 % населения западных районов Украинской и Белорусской ССР»³⁰¹. 

«Одновременно принимались меры по «разгрузке» территорий западных районов и от других народов. Из Волыни в Польшу и Германию переехали 43 тыс. немцев»³⁰².

Это типичный пример подхода, который описывает историю депортации отдельных народов. Данные о масштабах репрессий в период депортации даются мимоходом, и из приводимых цифр невозможно понять истинных размеров репрессий.

Рассмотрев существующие в современной  отечественной литературе точки зрения по масштабам репрессий в связи с депортациями отдельных народов СССР в конце 30-е – начале 40-х гг., можно сделать следующие выводы: 1) данная проблема находится в стадии постановки вопроса, идет активный поиск и публикация источникового материала; 2) в настоящее время оценка количества депортированных существует в единственном числе и принадлежит Н.Ф. Бугаю. По его мнению, в 1930 – 1950-е годы покинули места своего исконного проживания около 3,5 млн. человек.

Подводя итоги анализа процесса изучения масштабов репрессий, мы пришли к следующим выводам:

– процесс изучения данной проблемы в современной отечественной историографии находится на научно-публицистической стадии;

– в вопросе изучения масштабов репрессий правомерным является выделение трех групп исследователей. Критерий выделения – метод работы с информацией и доказательная база исследований. Наиболее обоснованные и близкие к реальности статистические сведения принадлежат авторам второй группы, работающим непосредственно с документами;

– оценки исследователей количества репрессированных по главному вопросу – определению масштабов репрессий за весь период партийно-политического правления И.В. Сталина – лежат в пределах от 3 млн. 800 тыс. чел., из которых расстреляно около 800 тыс. (В.Н. Земсков, М.М. Горинов, Е.Н. Дощенко и другие)  до 51 млн. только погибшими (А.В. Антонов-Овсеенко)

– ведущим исследователем, введшим в научный оборот ценнейший источник – текущую статистику ОГПУ-НКВД, следует признать В.Н. Земскова, автора, чьи публикации по большинству вопросов, затрагивающих масштабы репрессий, являются базовыми как для второй, так и для третьей группы исследователей;

– главной проблемой, мешающей решению вопроса о масштабах репрессий на научном уровне, является нерешенность теоретических вопросов темы: о социальной сущности и хронологических рамках массовых репрессий, что не позволяет определить предмет эмпирического исследования.

Подводя итоги второй главы в  целом, можно сделать следующие выводы:

Современное состояние процесса изучения хронологических рамок и периодизации политики массовых репрессий находится на самом начальном этапе – на уровне постановки вопроса. Данные проблемы, начало рассмотрения которых приходится на конец 80-х – начало 90-х гг., в настоящее время исторической наукой не изучаются.

Хронологические рамки устанавливаются  историками на уровне представлений  в зависимости от жанра в котором они работают: для беллетристики, отражающей точку зрения массового сознания, это непосредственно 1937-1938 гг., для публицистической литературы – конец 20-х – конец 30-х гг., для научной публицистики – конец 20-х гг. – 1953 г. (В.М. Курицын, Р.А. Медведев). На наш взгляд, хронологические рамки можно установить следующие: конец 20-х гг. – 1953 г. (Шахтинское дело – дело врачей).

Что касается периодизации, то наиболее полно и обоснованно этот вопрос рассматривается в работах Р.А. Медведева: 1-й этап – 1927-1928 гг., 2-й – 1929-1932 гг., 3-й – 1933 г., 4-й – 1937-1938 гг., 5-й – 1939-1940 гг., 6-й – период Великой Отечественной войны, 7-й – 1947-1953.

Процесс изучения масштабов репрессий  переживает в своем развитии научно-публицистический этап. Оценки историков количества репрессированных лежат в пределах от 3 млн. 800 тыс. чел., из которых расстреляно около 800 тыс. чел. (В.Н. Земсков, М.М. Горинов, Е.Н. Дощенко и другие) до 51 млн. только погибшими (А.В. Антонов-Овсеенко).

Ведущим исследователем, введшим в  научный оборот ценнейший источник – текущую статистику ОГПУ-НКВД, следует признать В.Н. Земскова, автора, чьи публикации по большинству вопросов, затрагивающих масштабы репрессий, являются базовыми как для второй, так и для третьей группы исследователей. Его точка зрения, с которой на сегодняшнем этапе можно согласиться, заключается в том, что общее количество репрессированных со второй половины 20-х по конец 30-х гг. составляет около 4 млн. 710 тыс. чел.

В историографии отмечается тенденция  перехода от оценок к изучению проблемы на основе анализа исторических источников. Данная  проблема предполагает для своего решения получения ответов на основные теоретические вопросы темы, такие как социальная сущность и хронологические рамки политики массовых репрессий.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблема репрессий в СССР в  период конца 20-х – начала 40-х  гг. является одной из острых социально-политических и дискуссионных исторических проблем. Разработка ее историографического аспекта позволяет обобщить и систематизировать накопленный исследователями материал, выявить наиболее изученные и наименее освещенные аспекты. Историографический анализ позволяет дать оценку эффективности используемых различными авторами методов исследований, выявить противоречия, сконцентрировать внимание на основных перспективных направлениях изучения проблемы.

Проведенный историографический анализ актуальных проблем в рамках темы репрессий, к которым мы отнесли: сущность, причины и цели репрессий, их хронологические рамки, периодизацию и масштабы, позволил сделать следующие выводы и обобщения. 

Вопрос сущности массовых репрессий  данного периода делится в  литературе на ряд подвопросов, имеющих как самостоятельное, так и общее значение: 1) о сущности массовых репрессий указанного периода в целом; 2) о сущности репрессий 1937-1938 гг.; 3) о сущности коллективизации и раскулачивания; 4) о сущности кампаний по депортации отдельных народов СССР в 30-е гг. и вплоть до начала Великой Отечественной войны.

Все эти аспекты находятся на различной стадии научного исследования.  Для понимания сущности массовых репрессий в целом характерно наличие трех различных подходов. Здесь ведутся дискуссии между сторонниками того, что это было отступление от ленинских (и вообще марксистских) принципов построения социализма (Д.А. Волкогонов, Л.А. Гордон, Э.В. Клопов, О.Р. Лацис, В.М. Курицын, А. Бутенко); что массовые репрессии – это государственная политика геноцида против собственного народа (А.С. Ципко, В.А. Иванов); третье направление представлено воспринятой у западных исследователей концепцией, согласно которой сама тоталитарная сущность советского общества породила такое явление как массовые репрессии (А.В. Антонов-Овсеенко, А.Л. Литвин, А.Х. Бурганов, А.Н. Яковлев). Господства какого-то определенного подхода в данный момент в литературе не наблюдается.

В понимании сущности массовых репрессий  периода «большого террора» 1937-1938 гг., напротив, можно говорить о единодушии авторов. Наиболее полно подход выразился в работах доктора философских наук В.З. Роговина, в которых период «великой чистки» определяется как «кадровая революция».

Что касается вопроса о сущности политики коллективизации и раскулачивания, то здесь исследователи в своих работах решают сразу два теоретических вопроса: доказывают репрессивный характер этих кампаний и определяют саму их сущность. Ответ на первый вопрос можно найти у Н.А. Ивницкого и В.А. Иванова, для которых показателем репрессивности является подключение к проведению политики органов НКВД. Что касается второго вопроса, то здесь возникают сложности с определением сущности коллективизации в целом. В процессе решения находится лишь проблема определения сущности политики раскулачивания. Здесь господствующим является мнение Н.А. Ивницкого, что это была политика геноцида против части сельского населения кулачества;

Решение проблемы о сущности кампаний по депортации отдельных народов СССР в 30-е гг. и вплоть до начала Великой Отечественной войны находится на стадии постановки теоретического вопроса. Несмотря на большой объем опубликованных источников (главная заслуга в этом принадлежит Н.Ф. Бугаю) до понимания сущности этого явления пока далеко.

Все возрастающий поток публикаций ранее неизвестных документов и попытки постановки и решения теоретических вопросов не приводят к желаемым результатам. Проблема сущности массовых репрессий конца 20-х – начала 40-х гг. далека от решения. На наш взгляд, это происходит, во-первых, от отсутствия философско-теоретического обоснования исследований, во-вторых от нерешенности главного теоретического вопроса – определения самого понятия «массовые репрессии».

Изучению вопроса о причинах массовых репрессий в СССР в конце 20-х – начале 40-х гг. в публикациях, посвященных проблеме репрессий, уделяется крайне недостаточное внимание, сами публикации в большинстве своем носят публицистический (в лучшем случае научно-публицистический) характер. Главными причинами организации всей репрессивной политики авторы видят либо отклонения в психике и свойства характера И.В. Сталина (До недавнего времени главным приверженцем данной точки зрения выступал Д.А. Волкогонов), либо борьбу И.В. Сталина за личную абсолютную власть (Наиболее полно эта точка зрения представлена О.Р. Лацисом). Также присутствует точка зрения о наличии причин разного уровня (Лучше других аргументация здесь представлена в работах О.В. Хлевнюка). За отдельными репрессивными кампаниями исследователи, в большинстве своем, признают наличие собственных причин. В настоящее время не существует какого-либо господствующего подхода в решении вопроса о причинах репрессий в целом и по отдельным аспектам, которую бы поддерживало большинство авторов. Исследователи, на наш взгляд,  не используется должным образом накопленный источниковый материал. Без углубления разработки концептуального понимания проблемы массовых репрессий решение вопроса о причинах этого явления будет затруднено.

По вопросу о целях массовых репрессий в конце 20-х – начале 40-х гг. точки зрения исследователей делятся на две группы. Авторы первой группы считают, что массовые репрессии преследовали политические цели (Э.Б. Баталов, Э.С. Радзинский, О.Р. Лацис, А.Х. Бурганов, В.З. Роговин, Б.Б. Брюханов, Е.Н. Шошков), исследователи второй – экономические (Л.И. Гинцберг, Н.А. Ивницкий). Многие авторы высказываются за оба направления (В.М. Курицын, В.С. Измозик, Л.А. Гордон, Э.В. Клопов). Ведущим в настоящее время является объяснение «политическое» объяснение (массовые репрессии преследовали целью либо решение кадрового вопроса, либо контроль массового сознания, либо подготавливали население к будущей возможной войне). Авторы при рассмотрении политических целей массовых репрессий почти не используют доказательств правоты своей точки зрения. Общее состояние процесса изучения данной проблемы пока не позволяет говорить о переходе исследований от публицистического к научно-публицистическому этапу.

Рассмотрев современное состояние  проблемы хронологических рамок  и периодизации политики массовых репрессий, можно сделать ввод, что более разработанным аспектом является периодизация политики массовых репрессий.

Вопрос о хронологических рамках в литературе специально не анализируется. Авторы исходят из представлений, сформировавшихся под воздействием массового сознания, устанавливая хронологические рамки в зависимости от того, к какому жанру принадлежат их исследования: расширительное понимание обнаруживается в публицистической литературе – 1917-1953 гг., научная публицистика ограничивает период концом 20-х – началом 50-х гг. (В.М. Курицын, Р.А. Медведев), в массовом историческом сознании зафиксирован 1937 г.   

Что касается вопроса о периодизации, то на наш взгляд, в настоящее  время наиболее обоснованной является периодизация, разработанная Р.А. Медведевым: 1-й этап – 1927-1928 гг., 2-й – 1929-1932 гг., 3-й – 1933 г., 4-й – 1937-1938 гг., 5-й – 1939-1940 гг., 6-й – период Великой Отечественной войны, 7-й – 1947-1953.

Хронологические рамки политики массовых репрессий, на наш взгляд можно установить следующие: 1928-1953 гг. (Шахтинское дело – дело врачей).

Процесс изучения проблемы масштабов  репрессий в современной отечественной историографии находится на научно-публицистической стадии. На основе методов изучения и применяемой доказательной базы среди исследователей данной проблемы можно выделить три группы. Наиболее обоснованные и близкие к реальности статистические сведения принадлежат авторам второй группы, непосредственно анализирующие исторические источники. Оценки исследователей количества репрессированных по главному вопросу – определению масштабов репрессий за весь период партийно-политического правления И.В. Сталина – лежат в пределах от 3 млн. 800 тыс. чел., из которых расстреляно около 800 тыс. (В.Н. Земсков, М.М. Горинов, Е.Н. Дощенко и другие)  до 51 млн. только погибшими (А.В. Антонов-Овсеенко).