Автор работы: Пользователь скрыл имя, 21 Февраля 2013 в 12:33, научная работа
В исследовании изложены результаты историографического анализа основных подходов в изучении проблемы массовых репрессий в конце 1920-х – начале 1940-х гг., выявлены позиции ведущих исследователей, достижения и противоречия.
Автор замечает, «что в этих данных присутствует, хотя и в небольшой мере, повторный счет, поскольку многие политзаключенные, прежде всего из числа оппозиционеров, осуждались за этот период по 2-5 раз»240.
Таблицу исследователь полностью не приводит, но из контекста ясно, что в ней прослеживается изменение численности осужденных за контрреволюционные преступления с начала 20-х гг. и по 1953 г. 241
Согласно сообщению начальника отдела регистрации и архивных форм Министерства безопасности Российской Федерации,
«...за 1917-1990 годы по обвинению в государственных преступлениях и по некоторым другим аналогичным статьям Уголовного кодекса было осуждено 3853900 человек, из которых 827995 чел. были приговорены к высшей мере наказания (Известия. 1992. 3 августа.). Эти данные также не ставят под сомнение близость к истине данных, содержавшихся в справке 1954 года. Расхождения в численности приговоренных к высшей мере наказания могут быть объяснены тем, что в последнем случае понятие «политзаключенные» толковалось более расширительно («осужденные по некоторым другим аналогичным статьям Уголовного кодекса»), а также тем, что часть приговоров к высшей мере наказания не была приведена в исполнение и при пересмотре дел была заменена приговором к длительным срокам лишения свободы»242.
По численности лиц, прошедших места лишения свободы в период с 1921 по 1953 гг., автор приводит сведения, содержащиеся в централизованной картотеке ГУЛАГа:
«В целом же, как следует из архивных материалов ГУЛАГа, за 1921-1953 годы через лагеря прошло примерно 10 млн. чел»243.
В.З. Роговин одним из первых ставит вопрос о соотношении заключенных, осужденных по политическим и уголовным статьям. До недавнего времени все заключенные периода репрессий автоматически считались репрессированными. Вопрос о количестве действительно осужденных по политическим статьям даже не ставился. Надо признать, что подобное положение во многом сохраняется до сих пор. По поводу их количества автор приводит следующие цифры:
«В предыдущих разделах приводились данные обо всей численности заключенных, включая осужденных за насильственные, корыстные, должностные, хозяйственные и иные преступления. Численность заключенных, которые были осуждены по обвинению в контрреволюционных (государственных, политических) преступлениях, составляла (по состоянию на 1 января каждого года) в 1934 году 135,2 тыс. человек, в 1935 году – 118,3, в 1936 году – 105,9, в 1937 году – 104,8, в 1938 году – 185,3, в 1939 году – 454,4 тыс. чел. На протяжении 1940-1941 годов она оставалась том же уровне, что и в 1939 году, затем упала до 268,9 тыс. в 1944 году и вновь поднялась до 579 тыс. в 1950 году (История СССР. 1991. № 5. С. 152.).
Часть репрессированных по политическим мотивам была осуждена по уголовным статьям. В то же время по 58 статье нередко осуждались уголовники, преступные действия которых квалифицировались как вредительство, диверсии, саботаж и т[ак] д[алее]. С учетом этих обстоятельств наиболее серьезный исследователь статистики сталинских репрессий В.Н. Земсков считает, что «соотношение между политическими и уголовниками весьма относительно, но а принципе оно соответствовало реальному составу заключенных ГУЛАГа (История СССР. 1991. № 5. С. 152.)»244.
Другим автором, который приводит статистические данные уже звучавшие в работах других исследователей, является А.Л. Литвин. К сожалению источник, которым пользуется автор, установить не представляется возможным, так как ссылок А.Л. Литвин в случае описания масштабов репрессий не делает. Статистика автора сводится к набору существующих в настоящее время точек зрения. А.Л. Литвин пишет:
«Историки приводят разноречивые цифры расстрелянных, погибших в концлагерях заключенных. По одним данным, в 1930-1953 гг. было арестовано 3778234 человека, из них 786098 – расстреляно. Называются и другие цифры: за четверть века при Сталине репрессировано 21,5 млн. соотечественников, в Гулаге постоянно находилось не менее 4 млн. заключенных; в 1927-1938 гг. умерло от голода и погибло в местах заключения 7,9 млн. человек. Кроме того 2 млн. человек покинули пределы страны... Смертность заключенных составляла не менее 25 % их состава... Удельный вес осужденных за «контрреволюционные преступления» в 1939-1941 гг.245 колебался в лагерях от 12,6 % (в 1936 г.) до 34,5 % (в 1939 г.); в колониях в 1936-1941 гг. в среднем насчитывалось 10,1 % осужденных по политическим мотивам. На 1 марта 1940 г. ГУЛАГ состоял из 53 лагерей, 425 исправительно-трудовых колоний, 50 колоний несовершеннолетних; всего в них содержалось 1668200 заключенных»246.
При таком подходе невозможно установить какой из точек зрения придерживается сам автор. Простой набор мнений без какой-либо критики в целом ничего не прибавляет к научному решению проблемы масштабов репрессий.
Таким образом, рассмотрев существующие в современной отечественной исторической литературе подходы к определению масштабов репрессий в целом, можно сделать следующие выводы: 1) чем ближе тот или иной исследователь находится от источников, содержащих информацию о количестве репрессированных, тем реальнее приводимые им сведения. В связи с этим работы авторов первой группы, выделенной нами по методу, можно назвать ненаучными, так как содержащиеся в них цифры являются необоснованно завышенными во много раз; 2) разнообразие в оценках количества репрессированных со стороны авторов второй группы является результатом использования различных типов документов и того, какие категории пострадавших от государственной политики включены в список репрессированных; 3) авторы третьей группы в изучение рассматриваемого вопроса сколько-нибудь существенного вклада не внесли.
Проблема численности жертв политики коллективизации, которая признана большинством как репрессивная по своей сути кампания, получила различное решение у авторов каждой выделенной по методу исследования группы.
Авторы первой группы, А.В. Антонов-Овсеенко, Р.А. Медведев, ограничиваются в рассмотрении этой проблемы собственными, не основанными ни на каких источниках подсчетами.
В подсчетах А.В. Антонов-
«Расчеты, опубликованные в апреле 1989 года В.В. Цаплиным, показывают, что в 1932-1933 годах умерло от голода 2,8 миллиона человек. Исследователь ограничивается при этом данными, зафиксированными в отделах загсов. Но ведь в ту гибельную пору от голода вымирали целые деревни и районы. Вместе с сотрудниками сельсоветов, исполкомов и загсов. Статистика за смертью не поспевала.
И еще одно соображение. В феврале 1939 года, когда в Госплане составляли соответствующую таблицу людских потерь, могла ли она, статистика, объявить народу правду? Не случайно к данным Госплана была сделана приписка: «По архивным дефектным материалам ЦУНХУ»... Несомненно лишь одно: число 2,8 миллиона голодных смертей явно занижено, может быть, и в два раза (подчеркнуто мной. – С.Д.) . В этом нас убеждают те же самые архивные материалы. Если, согласно официальным публикациям, население СССР на 1 января 1934 года исчислялось в 168 миллионов человек, то из архивных документов исследователь извлек лишь 160,5 миллионов. Цифровые ножницы разведены здесь на 7,5 миллиона. Согласно публикациям, население непрерывно увеличивалось, а по архивным данным, за 1933 год оно уменьшилось на 1,6 миллиона человек при среднем для тех лет приросте населения в 2,2 миллиона. Значит, в одном только тридцать третьем году погибло по меньшей мере 3,8 миллиона человек.
Сколько из них пало от голода, сколько под топором репрессий – кто ответит на этот вопрос?..
Прежде чем перейти к своим выводам, я советовался с демографами, историками, социологами и тогда лишь подвел окончательный итог (подчеркнуто мной. – С.Д.) . Деревенский погром, учиненный кремлевским сидельцем в годы 1929-1933-е и организованный им голод привели к убыли 22 миллионов (подчеркнуто мной. – С.Д.) тружеников земли. Строгой документальной проверке эти данные не подлежат, и я готов принять критику специалистов (подчеркнуто мной. – С.Д.). Тех, что способны честно взглянуть в глаза народной трагедии, именуемой коллективизацией»247.
Из приведенного высказывания видно, что для автора нет особой разницы между жертвами репрессий и голода, который он, видимо считает частью репрессивной политики. Промежуточные подсчеты А.В. Антонова-Овсеенко, мягко говоря, не совпадают с окончательной цифрой потерь, и его фраза о том, что приведенные им данные не подлежат документальной проверке является чистой правдой.
Бездоказательными выглядят также выводы о количестве жертв раскулачивания Р.А. Медведева. Опираясь на реальные данные приведенные в 30-е гг., автор пользуется корректной методикой подсчетов. Однако выводы напрямую противоречат его же вычислениям:
«Официальные органы в начале 30-х гг. явно занижали общее число жертв «раскулачивания». В 1933 г. на январском Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин назвал подозрительно точную цифру: 240 тысяч 757 семей, выселенных из районов сплошной коллективизации. В работах по истории КПСС 60-х гг. упоминается уже 381 тысяча «раскулаченных» семей. Однако эти две цифры вызывают много вопросов.
Во-первых, мы не знаем среднего размера семей «раскулаченных». В зажиточных крестьянских семьях 1930-1932 гг. редкая насчитывала меньше 5-6 человек. Близкой к тогдашней «норме» была семья в 10-12 человек. Если считать «средней» семью в 8 человек, то 380 тысяч высланных семей – это 2,7-2,8 миллиона человек. Однако, по данным 1927-1928 гг., в нашей стране насчитывалось более миллиона семей, которых по социальной статистике того времени относили к кулакам. И нет свидетельств, что хотя бы самая малая их часть была оставлена на своих прежних местах. Более того, и по данным 30-х гг., и по более поздним свидетельствам, во многих районах и областях выселялись и середняцкие семьи. В иных районах их было значительно больше, чем «кулацких».
Известно также, что во многих областях страны выселялись не только кулаки, но и так называемые подкулачники... Сколько их было, никто не знает... Случалось, что под выселение попадали целые станицы...
Статистика «раскулачивания» или не велась, или она упрятана в архивах. Я думаю, что мы без большой ошибки можем назвать цифру в 10 миллионов человек. Такую цифру Сталин сообщил Черчиллю, когда тот спросил его о жертвах коллективизации»248.
В целом методика подсчета количества раскулаченных, предложенная Р.А. Медведевым, удовлетворяет требованиям научного анализа. Однако большое количество предположений и недоказанных фактов ставит под сомнение правильность выводов автора.
Переходной от первой ко второй группе авторов, различающихся по методу исследования является позиция Д.А. Волкогонова. Его точка зрения относительно масштабов репрессий периода коллективизации выглядит реальной, хотя и не подтверждается конкретными документами. Д.А. Волкогонов считает, что «...по масштабам насилия и своим последствиям [события, связанные с политикой раскулачивания] – превосходят репрессии 1937-1938 годов»249. Далее автор приводит не подтвержденные документально собственные подсчеты количества репрессированных в ходе проведения коллективизации:
«По моим подсчетам, 8,5 – 9 миллионов мужчин, женщин, стариков, детей подпали под раскулачивание, большая часть которых была сорвана с насиженных мест... Всего, по моим подсчетам, около 6 – 8 % крестьянских хозяйств оказались в той или иной форме в водоворот раскулачивания»250.
По масштабам спецпереселения Д.А. Волкогонов также дает непонятно откуда взявшиеся данные. Он пишет:
«По некоторым данным (подчеркнуто мной. – С.Д.) , в 1929 году в Сибирь, на Север было выслано более 150 тысяч семей кулаков, в 1930-м – 240 тысяч, в 1931-м – более 285 тысяч. Но ведь раскулачивание велось и в 1928 году и после 1931 года...»251.
Автор перечисляет далеко не все районы переселений, поэтому непонятно, либо цифры относятся только к этим районам, либо он просто перечисляет не все территории, а цифры дает общие.
Занимаемое Д.А. Волкогоновым промежуточное положение между двумя группами, выделенными нами по методу исследования, является, на наш взгляд, справедливым потому, что опора автора на какие-то документы и проделанная им аналитическая работа бесспорны. Об этом говорит реальность приводимых им цифр; явный недостаток – отсутствие ссылок на эти источники, что не позволяет включить исследователя во вторую группу.
Вторая группа исследователей, которую мы выделили по методу, в отношении масштабов репрессий в ходе осуществления политики коллективизации и раскулачивания, в отличие от первой, приводит широкий спектр источников и статистических выкладок.
Глубиной анализа и научной обоснованностью отличается позиция главного специалиста в России в вопросе о масштабах репрессий В.Н. Земскова. Кроме общего количества пострадавших в ходе коллективизации, автор настаивает на том, что далеко не все категории пострадавших можно назвать подвергшимися репрессиям. Исследователь пишет:
«Я по-прежнему считаю, что число раскулаченных составляло около 4 млн. человек, которые делились на три группы с применением следующих санкций: 1-я группа – арест и осуждение; 2-я – выселение с отправкой на спецпоселение; 3-я – выселение без отправки на спецпоселение... Радикальная аграрная реформа, каковой являлась коллективизация, имела ярко выраженный конфискационный характер, и от нее в той или иной степени пострадала большая часть крестьянства, т[о] е[сть] не 10 млн., а значительно выше...
Некоторые российские коллеги критикуют меня за то, что я не ограничиваюсь в определении числа репрессированных только кулаками 1-й группы. в утрированном виде их доводы звучат так: кулаки 2-й и 3-й групп не были репрессированы, они не были осуждены ни как политические, ни как уголовные преступники, у них нет судимости, их просто ограбили и выселили. Я же придерживаюсь несколько иного мнения. Кулаки 2-й группы и семьи кулаков 1-й группы были не просто выселены, но и направлены на спецпоселение, т[о] е[сть] фактически в ссылку (причем она имела все признаки именно политической ссылки). Кулаков 3-й группы обычно просто выгоняли из деревень, и они, как правило, устраивались где-то в соседних районах на заводы, фабрики, стройки и т.д. Без права возвращения в родные места. К ним фактически была применена репрессивная мера в виде административной высылки как к «политически неблагонадежным элементам».