Автор работы: Пользователь скрыл имя, 21 Февраля 2013 в 12:33, научная работа
В исследовании изложены результаты историографического анализа основных подходов в изучении проблемы массовых репрессий в конце 1920-х – начале 1940-х гг., выявлены позиции ведущих исследователей, достижения и противоречия.
Кроме того, в ходе раскулачивания более полумиллиона крестьян было осуждено к различным срокам заключения. Многие из них потом были расстреляны, погибли в пути к месту ссылок или спецпоселений. Особенно высокой смертность была в лагерях, на лесоповалах, в горной промышленности»261.
Исходя из цифр, приводимых А.Н. Яковлевым, можно сделать вывод, что, автор считает репрессированными в ходе проведения коллективизации около 2 млн. чел. (прибавку дает оговорка автора о значительной части высланных в ходе раскулачивания, незначительную, которая высылке не подверглась, на наш взгляд, в данном случае можно определить примерно в 300 тыс. чел.).
Таким образом, рассмотрев точки зрения авторов трех групп, выделенных нами по методу, относительно количества репрессированных в ходе осуществления политики коллективизации, можно сделать следующие выводы: 1) определение масштабов репрессий в данном конкретном случае всецело зависит от двух составляющих: во-первых, какую категорию сельского населения, подвергшуюся воздействию в ходе коллективизации, исследователи считают репрессированной, во-вторых, на какие источники в своих подсчетах опираются авторы. Определяющим служит первый аспект. В связи с этим, различия в использовании тех или иных источников информации группами, выделенными по методу, в вопросе о масштабах репрессий в ходе коллективизации не являются главным фактором; 2) различия в подходах к решению проблемы позволяют говорить о количестве репрессированных, равном от 3 до 117 млн. чел.; 3) наиболее реальной и научно обоснованной, на наш взгляд, является точка зрения В.Н. Земскова, говорящего о 4 млн. раскулаченных и одновременно подвергшихся политическим репрессиям.
Вопрос о количестве репрессированных в период «великой чистки» 1937-1938 гг. является одним из самых важных в современной отечественной исторической литературе. Это связано с тем, что в массовом сознании именно этот период ассоциируется со «сталинским террором» и наивысшей точкой репрессивной политики за весь период партийно-политического правления И.В. Сталина. Анализ процесса изучения масштабов репрессий 1937-1938 гг. позволит ответить на вопрос почему концентрация общественного сознания произошла именно на этом периоде и правомерно ли называть его пиком репрессивной политики.
Масштабы репрессий 1937-1938 гг. изучались представителями всех трех групп, выделенных нами по методу. Представители первой группы А.В. Антонов-Овсеенко и Р.А. Медведев предлагают разные варианты количества репрессированных в данный период.
По мнению А.В. Антонов-Овсеенко, количество заключенных в 1937 г. составляло 16 миллионов человек:
«После 1923 года наметилась явная тенденция к росту числа заключенных, в двадцать седьмом оно удвоилось [в 1905-1907 гг., по мнению автора, в тюрьмах сидело 170-180 тыс.чел.262]. Пройдет всего десять лет – заключенных станет 16 миллионов.
Это число надо сопоставить с населением страны. По переписи 6 января 1937 года оно равнялось 162 миллионам...
Итак, 16 миллионов на 160. Каждый десятый.
А если без детей и престарелых?..»263
Нам неизвестно, какими источниками, содержащими подобную статистическую информацию, пользовался автор, но утверждать, что одна десятая часть населения могла находилась в лагерях – значит совершенно бесцеремонно вводить читателя в заблуждение. Но это еще не все, приведенные выше данные А.В. Антонова-Овсеенко, по всей видимости, относятся к началу 1937 г. (об этом говорит дата переписи населения, 6 января, с данными которой сравнивается количество заключенных), ко времени, когда «большой террор» еще не начался. О масштабах репрессированных именно в 1937-1938 гг. автор не говорит, он лишь указывает, что И.В. Сталин не достиг своих целей, которые в отношении масштабов репрессий заключались в формуле «чем больше – тем лучше»264. А.В. Антонов-Овсеенко пишет:
«И все же к началу войны Сталин не успел уничтожить и загнать в лагеря даже четверти взрослых граждан»265.
Четверть населения – это, если использовать данные самого автора, 40 млн. чел. Соответственно, на период 1937 – первой половины 1941 гг. приходится меньше 24 млн. репрессированных (было бы больше, но «Сталин не успел...»).
Совершенно иное мнение о количестве репрессированных в 1937-1938 гг. у другого автора первой группы – Р. Медведева. Несмотря, на то, что исследователь ограничился собственными подсчетами, его данные в плане количества расстрелянных, выглядят соответствующими действительности. Подсчеты же прочих репрессированных, к сожалению завышены, хотя и не так сильно, как у А.В. Антонова-Овсеенко. Р.А. Медведев пишет:
«В 1937-1938 гг., по моим подсчетам, было репрессировано от 5 до 7 миллионов человек: около миллиона членов партии и около миллиона бывших членов партии в результате партийных чисток конца 20-х и первой половины 30-х гг.; остальные 3-5 миллионов человек – беспартийные, принадлежавшие ко всем слоям населения. Большинство арестованных в 1937-1938 гг. оказалось в исправительно-трудовых лагерях, густая сеть которых покрыла всю страну. Значительная часть, входившая в первый эшелон партийно-государственного актива, была расстреляна сразу после ареста или после фальсифицированного следствия. Смертные приговоры как-то фиксировались, и раньше я считал, что было 700-800 тысяч расстрелянных. Но многих расстреливали по тайным приказам в лагерях, так что близкой к истинной будет другая цифра – 1 миллион человек»266.
На наш взгляд, статистика жертв «большого террора» 1937-1938 гг. Р.А. Медведева явилась первой попыткой в отечественной литературе дать реальные масштабы жертв данной репрессивной кампании.
Вторая группа исследователей в вопросе определения количества репрессированных в 1937-1938 гг. настолько приблизилась к реальности, что при существующем подходе к определению понятия «репрессированный периода большого террора» – осужденный по политической статье – можно говорить о фактическом решении данной проблемы.
Д.А. Волкогонова в данном вопросе с некоторыми оговорками можно отнести ко второй группе исследователей. Его определение количества репрессированных в указанный период опирается на косвенные источники, доступные исследователю в конце 80-х гг. Однако методика подсчетов и выводы не соответствуют реальным масштабам репрессий 1937-1938 гг., приводимые цифры являются завышенными. Несмотря на это, работа Д.А. Волкогонова – первая попытка научного подхода к проблеме. Исследователь пишет:
«Я не располагаю официальными данными о количестве жертв в 1937-1938 годах. Возможно, их пока и нет. На основании имеющихся материалов (списки делегатов съездов, партийные статистические отчеты, доклады с мест, данные из архивов судебных органов, различные донесения Сталину, Молотову, Берии и т[ак] д[алее]) можно сделать осторожную оценку общего количества репрессированных. Кстати, наиболее точные данные – по наркомату обороны. Анализ целого ряда материалов, возможно, повторяю, недостаточно полных, показывает, что в эти трагические два года – 1937-й и 1938-й, по моему мнению, подверглись репрессиям порядка 4,5 – 5,5 миллиона человек. Из них погибли в результате смертных приговоров 800 – 900 тысяч человек (подчеркнуто мной. – С.Д.) . Кроме того, это известно точно, очень многие сгинули в лагерях и тюрьмах позже, даже не будучи приговоренными к смерти. В периодической печати приводятся самые различные данные о масштабах репрессий. Компетентные органы совместно с учеными и представителями общественности на основании архивных материалов должны наконец сделать горестное заключение о сталинском «итоге» 1937 – 1938 годов. Пока этого нет, авторы публикаций вынуждены «экстраполировать», «прикидывать» и т[ак] д[алее]»267.
Если вычесть из общего количества репрессированных, приводимого Д.А. Волкогоновым, количество расстрелянных (800-900 тыс. чел.), то число заключенных будет равно от 3,6 до 4,7 млн. чел.
Подтвердить выводы должны, по мнению Д.А. Волкогонова, приводимые им некоторые документы, которые, однако, наоборот опровергают его слова. Например, анализируя количество заключенных послевоенного времени, автор говорит, что новых лагерей в этот период не строилось. Следовательно, количество заключенных до и после войны должно быть примерно одинаковым268. В качестве источников автор приводит докладные записки главы Министерства внутренних дел И.В. Сталину о количестве заключенных в лагерях МВД. В первом случае в источнике, относящемся к 1948 г. министр внутренних дел СССР С. Круглов докладывает:
«...на 1 января 1948 года содержалось 2 199 535 заключенных в лагерях и колониях. Создано 27 новых лагерей...»269.
Но эти цифры явно не сходятся с выводами Д.А. Волкогонова. Если к тому же были построены новые лагеря. Правда автор замечает, что, «кроме этого, в подобных «учреждениях» содержались заключенные тюрем, численность которых мне неизвестна (но думаю, не более 30 % от «населения» лагерей и колоний)»270. Но если прибавить к 2 200 000 заключенных лагерей примерно 660 000 заключенных тюрем (30 %), то получится 2 860 000 чел., что на 740 000 меньше нижней границы, обозначенной автором в 3 600 000 чел.
Интересные вещи происходят со вторым документом, приводимым Д.А. Волкогоновым в качестве доказательства правильности его вычислений. Это докладная записка все того же С. Круглова, но за 1950 г.:
«МВД СССР докладывает о состоянии и работе исправительно-трудовых лагерей и колоний за 1949 год. На 1 января 1949 года содержатся 2 550 275 заключенных; за контрреволюционную деятельность – 22,7 %. Сроки заключения свыше 10 лет у 366 489 человек. Созданы два новых особых лагеря...»271.
То, что даже 3,6 млн. чел., о которых говорит Д.А. Волкогонов как о нижней границе, никак не набирается – понятно. Но самое главное заключается в том, что в документе прямо указывается процент осужденных за контрреволюционную деятельность – 22,7 %. От 2 550 275 это составляет 578 912 чел. (Но и это не будет окончательным количеством репрессированных по политическим мотивам, находившихся в заключении в лагерях. Отсюда следует вычесть действительных изменников родины, шпионов, коллаборационистов выявленных в военное и послевоенное время.) Остальной контингент лагерей составят осужденные по уголовным статьям. Для того, чтобы в рамках подхода Д.А. Волкогонова узнать общее количество репрессированных, прошедших через судебную систему, к этому следует прибавить заключенных, осужденных по политическим статьям, но находившихся в тюрьмах, количество приговоренных к высшей мере наказания за преступления против государства, а так же подвергнутых другим видам наказания, определенных уголовным кодексом за подобные преступления.
Автором второй группы, представившим объективно наиболее достоверные и обоснованные сведения о количестве репрессированных в 1937-1938 гг. является, на наш взгляд В.Н. Земсков. Введение в научный оборот такого источника, как текущая и сводная статистика НКВД является заслугой именно этого автора. Количество осужденных по за преступления против государства в период «большого террора» выглядит, по мнению В.Н. Земскова, следующим образом:
«По документально подтвержденным данным, в 1937-1938 гг. по политическим мотивам было осуждено 1 344 923 человека, из них 681 692 приговорено к высшей мере...»272.
Также исследователь приводит данные о количестве заключенных в различных пеницитарных учреждениях после периода «великой чистки»:
«...По данным текущей и сводной статистики НКВД в лагерях, колониях и тюрьмах СССР в начале 1939 г. содержалось не многим более 2 млн. заключенных»273.
Эти цифры включают и заключенных, осужденных по уголовным статьям.
Конкретные данные по количеству заключенных, содержавшихся в колониях и тюрьмах В.Н. Земсков приводит применительно к 1940 г., эти цифры также можно рассматривать как результат «большого террора»:
«В действительности же в январе 1940 г. в лагерях ГУЛАГа содержалось 1 334 408 заключенных, в колониях ГУЛАГа – 315 584 и в тюрьмах – 190 266 человек. Всего в лагерях, колониях и тюрьмах находилось тогда 1 850 258 заключенных...»274.
Эта конкретизация позволяет
Статистические выкладки количества заключенных и репрессированных В.Н. Земскова в настоящее время являются основным источником реальной информации по масштабам репрессий 1937-1938 гг., на работы этого исследователя в большинстве своем опираются авторы третьей группы, выделенной по методу.
На вопрос, почему 1937-1938 гг. в массовом сознании являются пиком репрессивной политики помогает ответить анализ документов Г.А. Куманева, выявившего количество расстрелянных по политическим мотивам в 1936 и 1937 гг. и вычислившего соотношение между показателями этих двух лет.
«Историкам предстоит провести большую работу, чтобы выявить точные размеры этой народной трагедии, достигшей своего апогея в 1937 г. Определенное представление о преступлениях сталинизма дают, например, такие цифры. Если в 1936 г. по политическим приговорам так называемых «троек», особых совещаний и военных трибуналов было расстреляно 1118 человек, то в 1937 г. – 353074 (Институт истории СССР АН СССР. Документы и материалы. Инв. № 49. Л. 51.). Эти данные выглядят заниженными, ибо они не учитывают уничтоженных без суда и следствия, погибших во время депортаций, от голода, мучений, болезней, пыток на допросах и т[ому] п[одобного]»275.
На наш взгляд, такой резкий рост применения именно высшей меры наказания был одной из причин того, что именно 1937 г. в общественном сознании является символом политики репрессий276.
Интересную статистику погибших расстрелянных в результате репрессий 1937-1938 гг. приводит И.А. Курганов. Автор прослеживает социальный состав погибших:
«...в 1937-1938 гг. погибло 635 тысяч крестьян, рабочих, интеллигентов, 340 тыс. коммунистов, 30 тыс. военных»277.