Шпаргалка по "Культурология"

Сознание человека не хочет мириться с тем, что существует нечто, недоступное пониманию. Оно создает аналоги этих характеристик, выступающих в качестве атрибутов Бытия. На место холода ставится температура, на место тяжести – масса. В отличие от первых, вторые характеристики связаны с деятельностью человека. Они могут быть поняты и изучены. Эту форму Бытия Хайдеггер назвал Man (человеческое Бытие).

В последнее время неклассические трактовки Бытия начинают приобретать все больший вес в гуманитарных науках. Особенно это относится к социологии и экономике. На место прежних «объективных», независимых от мнения и сознания людей линейных законов приходят законы вероятностные, наступление действия которых оказывается связанным со статистическими закономерностями. Уже не естественные науки с их линейным детерминизмом (обязательные причинно-следственные связи) диктуют правила гуманитарным, а наоборот.

Единство мира, о котором я здесь говорю, это не всеобщее биологическое единство человеческого рода, это и не род ойкумены, которая подразумевается сама собой и которая, несмотря на все противоречия, как-то существовала среди людей во все времена в какой-либо форме. Это и не единство международных сношений, мировой торговли, Всемирного почтового союза или чего-то подобного, но нечто гораздо более сложное и жестокое. Речь идёт о единстве организации человеческой власти, которая должна планировать, управлять и овладеть всей Землёй и всем человечеством. Речь идёт о важной проблеме, созрела ли уже сегодня Земля для единственного центра политической власти.

Одно и единство — это трудная проблема вплоть до математики. В теологии, философии, морали и в политике эта проблема единства вырастает до огромных пропорций. Нелишне напомнить о многих сложных аспектах проблемы единства, перед лицом поверхностности лозунгов, которые являются сегодня общепринятыми. Все вопросы, даже вопросы чистой физики, сегодня неожиданно быстро превращаются в основополагающие проблемы. Но в вопросах человеческого порядка единство часто выступает нам навстречу как абсолютная ценность. Мы представляем себе единство как единодушие и единогласие, как мир и хороший порядок. Мы вспоминаем евангельское Один Пастырь и Одно Стадо. Можем ли мы поэтому абстрактно и всеобще утверждать, что единство лучше многообразия?

Ни в коем случае. Единство, абстрактно говоря, точно также может быть усилением зла, как и усилением добра. Не каждый пастырь — это добрый пастырь, и не каждое единство тоже. Не любая хорошо функционирующая, организация соответствует уже как просто единство образцу человеческого порядка. И царство сатаны — это единство, и сам Христос имел в виду это единое царство зла, когда он говорил о дьяволе. И попытка постройки Вавилонской башни была попыткой единства. Перед лицом некоторых современных форм организованного единства мы даже можем сказать, что вавилонская путаница может быть лучше, чем вавилонское единство.

Желание хорошо функционирующего глобального единства мира соответствует господствующему сегодня, технически-индустриальному мировоззрению. Техническое развитие непреодолимо ведёт к новым организациям и централизациям. Если действительно судьбой человечества является техника, а не политика, тогда проблему единства можно рассматривать как решённую.

Более ста лет тому назад все хорошие наблюдатели заметили, что современная техника сама по себе способствует единству мира. Уже в 1848 году, в первой европейской гражданской войне, это было несомненно. Марксистская доктрина живёт этим познанием. Но здесь речь идёт не о специфически марксистском наблюдении. Мы можем процитировать здесь и Доносо Кортеса, который находился под впечатлением того же самого опыта. В своей речи 4 января 1849 года он описывает чудовищную машину власти, которая непреодолимо, без оглядки на добро и зло, делает каждого властителя всё более могущественным. Доносо рисует здесь образ проглатывающего всё Левиафана, которому современная техника добывает тысячи новых рук, глаз и ушей; против его власти, увеличенной в тысячу раз техникой, любая попытка контроля или противовеса представляется беспомощной и абсурдной.

Мыслители и наблюдатели 1848 года находились под впечатлением железной дороги, парохода и телеграфа. У них перед глазами была техника, которая ещё была связана рельсами и проволоками, техника, которая кажется сегодня любому ребёнку примитивной и убогой. Что такое техника 1848 года в сравнении с возможностями сегодняшнего самолёта, электрических волн и атомной энергии? Для технического образа мыслей Земля по сравнению с 1848 годом сегодня настолько ближе к своему единству, насколько средства связи и транспортные средства сегодня быстрее, чем тогда, или насколько пробивная сила средств уничтожения сегодня превосходит пробивную силу средств уничтожения того времени. Вследствие этого Земля в такой же мере стала меньше. Планета уменьшается в объёме, и для технократа установление единства мира показалось бы пустяком, которому сегодня сопротивляются только некоторые старомодные реакционеры.

Для миллионов людей сегодня это абсолютно само собой разумеющееся дело. Но для них это не только само собой разумеется, но одновременно это сердцевина определённой картины мира и тем самым также определённого представления о единстве мира, настоящая вера и настоящий миф. При этом речь идёт не только о псевдо-религии больших масс индустриализованных стран. И правящие слои, в чьих руках лежат решения мировой политики, находятся под влиянием этого образа технически-индустриального единства мира. Нужно напомнить лишь о важной, обнародованной в 1932 году доктрине тогдашнего министра иностранных дел Соединённых Штатов Америки, Henry L. Stimson. Стимсон пояснил смысл своей доктрины в речи от 11 июня 1941 года. Его аргументация содержит подлинное вероисповедание. Он говорит, что Земля сегодня не больше, чем в 1861 году, при начале гражданской войны в Америке, США были уже тогда слишком малы для противостояния между северными и южными штатами. Земля, как уверял Стимсон в 1941 году, сегодня слишком мала для двух противостоящих систем.

Задержимся на мгновение на этом важном заявлении знаменитого творца доктрины Стимсона. Это заявление имеет не только практическое значение как выражение убеждения ведущего политика самой сильной мировой державы. Оно поразительно также с философской и метафизической точки зрения. Конечно, оно не желает быть философским или метафизическим. Может быть, оно имелось в виду в чисто позитивно-прагматическом смысле. Но именно поэтому оно становится тем более философским. Выдающийся американский политик делает с недобровольной метафизической мощью выбор в пользу политического единства мира, в то время как ещё до недавнего времени собственную картину мира Северной Америки, казалось, определял философский плюрализм. Ибо прагматизм, философия такого пока типично американского мыслителя как William James, была осознанно плюралистической. Он отвергал идею единства мира как несовременную, и усматривал в многообразии возможных картин мира, даже в множестве истин и лояльностей истинную современную философию. В течение тридцати лет, за одно поколение, самая богатая страна мира с самым сильным военным потенциалом на Земле перешла от плюрализма к единству.

Так единство мира кажется самым само собой разумеющимся делом мира.

33.Античная культура и полис.

Культура или цивилизация в широком этнографическом смысле слагается в своем целом из знания, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком, как членом общества.

Являясь вторым самостоятельным этапом истории мировой культуры античная (греко-римская) культура построена на вере в силу освобожденного человеческого духа, в знание и правду жизни. Развиваясь под влиянием ранней цивилизации, культура античности внесла огромный вклад в развитие мировой культуры. Дошедшие до нас памятники архитектуры и скульптуры, шедевры живописи и поэзии, являются свидетельством высокого уровня развития культуры. Они имеют значение не только как произведения искусства, но и социально-нравственное значение. И сейчас сформулированные в них мысли о добре, зле, чести и бесчестии являются современными.

На почве античной культуры впервые появилась, и стали развиваться категории научного мышления. Велик вклад античности в развитие астрономии, теоретической математики. Именно поэтому античная философия и наука сыграли столь важную роль в возникновении науки нового времени, развитии техники. В целом же культура античности явилась основой для дальнейшего развития мировой культуры.

К четвертому веку до н.э. в общих чертах в Греции сложилась система образования — общее образование или энциклопедическое образование, которое в своей основе не было отвергнуто ни Римом, ни христианским средневековьем, ни христианско-демократическим новым временем (гуманистическая или классическая гимназия, гуманитарное образование). Классические языки — древнегреческий и латынь — в форме так называемой интернациональной лексики вошли во все европейские и неевропейские языки и, являясь международным языком науки и культуры, связывают воедино, как живые нервы и кровеносные сосуды, современную цивилизацию с ее живительными источниками — историческим опытом и достижениями прошлого.

Единого государства на территории Греции в период античности не сложилось. Основной государственной единицей был полис – город-государство. Греция представляла собой совокупность самостоятельных полисов.

Полис - город, государство, особая форма экономической и политической организации общества. Территория полиса состояла из городских территорий и из окружавших их земледельческих поселений (хоры).

Полис возник в процессе борьбы с пережитками родового строя, роста товарно-денежных отношений, отделения ремесла от земледелия, обострения социальной борьбы земледельцев-общинников и торгово-ремесленных слоёв с родовой знатью. Экономическим базисом полиса являлась античная форма земельной собственности, которая выступает всегда в противоречивой, двойственной форме - как собственность государственная (общинная) и как собственность частная, причём последняя обычно обусловлена первой. Право частной собственности на землю имел лишь полноправный гражданин полиса (общины), являвшийся таковым благодаря своему происхождению. Наряду с полноправными гражданами территорию полиса населяли свободные, но неполноправные жители - метеки, периэки, вольноотпущенники, которые обычно занимались ремеслом и торговлей, а также лишённые всяких прав рабы.

Полис обеспечивал коллективу полноправных граждан право собственности на землю и на рабов; обязанностью полиса была забота об экономическом поддержании граждан полиса; соответственно внешняя и внутренняя экономическая политика полиса направлялась на восстановление мелкой и средней земельной собственности (выведение колоний и клерухий). В полисе вводились т.н. литургии, раздача зрелищных денег, плата за несение военной и государственной служб.

Все граждане от 17-18 до 60 лет составляли народное ополчение. Богатые и средние слои общества служили всадниками и тяжеловооружёнными пешими воинами (гоплиты), а более бедные - легковооружёнными воинами. Специфика полисных отношений способствовала формированию полисной идеологии, полисного патриотизма.

По своим размерам и количеству населения греческие полисы были разными. Один из наиболее крупных полисов Лакедемон (Спарта) имел территорию в 8400 км2 и население около 150- 200 тыс. человек. Аттика (Афины) как полис располагался на территории в 2500 км2 с населением около 125 - 150 тыс. человек. Однако мог ли существовать полисы на площади в 30-40 км2 (5х8 км) с населением в несколько сотен жителей. Большинство греческих полисов имели территорию в 100 - 200 км2 с населением 5-12 тыс. человек, из которых полноправных граждан, мужчин-воинов, могло быть от одной до двух тысяч человек.

Политическое устройство полисов при всём их разнообразии представляло некоторое единство. Государственный аппарат полиса состоял из народного собрания полноправных граждан-мужчин, совета (герусия, ареопаг, сенат) и различных выборных должностных лиц (магистратов). Народное собрание - наиболее демократический орган управления - было атрибутом всякого полиса. Оно осуществляло право гражданина управлять государством. В зависимости от того, какой вес в политической жизни удалось приобрести торгово-ремесленным слоям и земледельцам-общинникам в борьбе с родовой знатью, полис мог быть либо олигархическим (Спарта), либо демократическим (Афины). В экономическом отношении различие между полисами определялось большей или меньшей ролью хоры, т.е. соотношением между земледелием и ремеслом и торговлей. Типичным земледельческим полисом была Спарта; Коринф, имевший незначительную хору, был типичным торгово-ремесленным полисом.

34.    Тема судьбы в Античности.

35.    Герой, раб, человек «золотой середины».

1