Повседневные практики использования мобильных телефонов

Когда мы говорим о повседневности, то на ум приходит "нечто привычное, рутинное, нормальное, себе тождественное в различные моменты времени". Она кажется нам абсолютно ясной, понятной[6]. Массовые повседневные феномены встречаются в нашей жизни везде и во всем. Однако повседневность предстает как видимое, но незамечаемое. "Повседневные практики никогда не выступают в форме проектов, программ, доктрин социального изменения. Повседневные практики не воплощаются ни в каком официальном институте, они образуют своеобразные “свободные зоны”, защищенные или защищающиеся от институциональных давлений"[7].

К исследованию практик обращались многие социологи, но особый вклад в развитие теории практик внесли П. Бурдье, Э. Гидденс, Г. Гарфинкель, А. Реквиц, Дж. Остин, Н. Элиас, Дж. Сёрль, И. Гофман, Х. Дрейфус, Л. Витгенштейн, М. де Серто, С. Крипке и др. В российской социологии эта проблематика представлена в работах Т. И. Заславской, Л. Г. Ионина, Н. Н. Козловой, А. Лукова и др. С конца 1990-х гг. это направление исследований целенаправленно развивается в Европейском университете в Санкт-Петербурге под руководством В. В. Волкова и О. В. Хархордина.

Если обобщить основные положения этих концепций, можно выделить основные элементы, характеризующие понятие «практика» и дающие общее представление о сущности, структуре повседневных практик и условиях их реализации:

1. Практика — это конкретная деятельность, выражающаяся в рутинных действиях индивида. Она «разыгрывается» и переживается реальными людьми в реальном времени и в реальном пространстве, а, следовательно, должна быть видима и поддаваться наблюдению. Э. Дюркгейм подчеркивал, что практики, в отличие от «неуловимых» (для наблюдателя) верований, конкретны и доступны для изучения во всех деталях. Л. Витгенштейн также отмечал, что практика — это то, что можно видеть, «то есть вся совокупность производимых действий, только ее не замечают либо по причине непроблематичности, либо считая ее внешним проявлением чего-то скрытого, стоящего за ней — сознания, мышления, когнитивных процессов и т. п.».

2. Практика — это «опривыченное», повторяющееся поведение, что предполагает автоматизм выполнения действий в обыденных, непроблематичных ситуациях. Большинство повседневных действий, совершаемых человеком, рутинны. Однажды освоив их, человеку не требуется особого внимания для их повторения. В непроблематичных ситуациях, когда все идет «обычным образом», человек действует автоматически, «по привычке» и не замечает массу повседневных предметов, которыми пользуется, пока они функционируют нормально. Но стоит только какому-то предмету выйти из строя, как он становится объектом рассмотрения нашего сознания.

3. Практике как деятельности или совокупности действий всегда сопутствует определенный «фон», или контекст — совокупность различных практик, реализующихся в тот же момент времени, что и анализируемая практика.

4. В структуру практики индивида входит механизм анализа внешних условий на предмет приемлемости в них той или иной практики. Этот механизм позволяет идентифицировать ситуацию и типизировать ее. Суть данной операции заключается в поиске в предшествующем опыте индивида аналогичных или похожих ситуаций для приведения в соответствие дальнейшего поведения относительно этой ситуации и приемлемости того или иного способа действий. Если ситуация непроблематична, т. е. обыденна, то идентификация и собственно действие происходят автоматически. Но если ситуация проблематична, то человек старается переопределить ее и вписать в имеющиеся у него представления для дальнейшей реализации имеющегося у него шаблона действия.

5. Важным признаком практик является их коллективный характер. Как уже отмечалось, практика представляет собой совершение конкретных действий конкретным способом. Важным признаком этих действий является то, что выполняемая индивидом практика должна быть понятна представителям культуры, к которой относится человек, иметь опознаваемую каждым участником форму.

6. Помимо «социальных знаний», т. е. знаний и навыков, полученных в процессе социализации, некоторые авторы выделяют также специализированные навыки и умения, полученные целенаправленно для решения задач повседневной жизни (вождение автомобиля, шитье и т. д.) или профессиональной деятельности. М. Полани и Г. Райл обосновали различие между практическим, неявным знанием — то есть знанием «как» и содержательным, пропозициональным знанием — то есть знанием «что». Знание «что» описывает какое-то действие или применение, его можно выразить словами (кулинарный рецепт, правила дорожного движения и т. д.). Но само по себе это знание не говорит об умении выполнять эти действия. Успешная деятельность или исполнение требуют знания другого рода — непропозиционального, или знания «как». Практическое знание заключено в конкретных навыках (преимущественно телесных) и проявляется не в формулах, написаниях, а в успешном искусном действии, и научение этому знанию — особый процесс. Необходимо присутствие живого примера, образцов решения той или иной задачи, постоянные тренировки, пробы и ошибки — это отличает его от книжного знания.

7. Реализация практики происходит с использованием «инструмента». Инструментом может быть как собственное тело человека, голос, органы чувств, так и неодушевленный предмет, выступающий в данном случае как продолжение человека или его органов чувств.

Таким образом, социальные практики — это совокупность принятых в культуре способов деятельности, навыков обращения с различными предметами; мышление или действие «по привычке»; следование правилу, поведение, имеющее ритуальный характер и базирующееся на коллективных представлениях, ожиданиях и стандартах. Представленный подход является теоретической рамкой для рассмотрения социальных практик, реализуемых посредством Интернета.

1.2. Социология мобильной телефонии: обзор исследований

Жизнь современного общества тесно связана с развитием и массовым распространением информационно-коммуникационных технологий. С одной стороны, новые технологии играют решающую роль в промышленном производстве, определяют экономическую и политическую динамику, а с другой - компьютеры, мобильные телефоны, электронные средства массовой информации стали неотъемлемой частью повседневной жизни людей. Попытки осмысления этих процессов в нашей стране ведутся в основном экономистами, маркетологами, техническими специалистами, работающими в сфере информационно-коммуникационных технологий, тогда как в других странах эти проблемы уже давно стали предметом большой социологической дискуссии.

В 1990-х годах исследования информационно-коммуникационных технологий получили все более широкое распространение, но при этом стали отличатся критическим пафосом. Работы П. Вирилио, У. Бека, П. Козловски, Р. Сенннет, 3. Баумана, Т.Х. Эриксена акцентируют свое внимание на негативных последствиях «тотальной информатизации». Большинство исследователей сходятся во мнении, что технологическая революция, произошедшая в средствах коммуникации в середине 1980-х годов, становится одним из важнейших факторов общественного развития. Расширение возможностей для коммуникации посредством эффективных, недорогих мобильных средств связи создает предпосылки для новой организации общества.

По мере расширения сети пользователей интернета и мобильной телефонии, целые сферы человеческой деятельности стремительно переносятся в поле дистанционной коммуникации[8]. Изменяется привычный порядок взаимодействия, как на уровне институтов, так и на уровне индивидов, участвующих в интеракциях.

С 2002 г. ежегодно появляется более сотни публикаций, посвященных социальному измерению мобильной телефонии. Первые эмпирические исследования мобильной телефонии в западной социологии появились в конце 1990-х гг. Среди них, Б.С. Гладарев выделяет работы швейцарского исследователя Г. Гезера, норвежского социолога Р. Линга, группы английских антропологов во главе с Дж. Крэбтри, американской исследовательницы. В указанные статьях и книгах отражаются социальные, культурные и политические следствия распространения мобильной телефонии в различных странах, социальных группах и средах, которые и организуют новое проблемное поле социальных исследований. Б.С. Гладарев выделяет несколько актуальных направлений:

1. Исследования характера и динамики распространения мобильной связи

в разных обществах встречаются весьма часто, поскольку их активно используют (а иногда и инициируют) производители мобильных телефонов и операторы сотовой связи. В фокус внимания попадают национальные особенности рынков мобильной связи, социально-демографические характеристики ее пользователей, перечни наиболее популярных услуг.

2. Сравнительный анализ аудиторий различных коммуникационных технологий — пользователей Интернета, стационарного телефона, мобильного телефона и др. позволяет выявить их социальную специфику.

Авторы подобных исследований сходятся в том, что мобильный телефон в наибольшей степени соответствует мировым тенденциям развития средств дистанционного общения. Встраивание в телефон фотоаппарата, появление службы мультимедийных сообщений (MMS), развитие коммуникационной видеотехники стимулирует рост количества публикаций, посвященных сравнительному анализу информационно-коммуникационных технологий. При этом сравнивают не только технологии, но и социокультурные особенности их использования.

3. Широкое поле представляют исследования молодежного использования мобильной телефонии. Статистические данные, собранные более чем в сорока странах, подтверждают, что молодежь является той массовой группой, которая повсеместно первой включается в сети мобильной телефонии, именно в молодежной среде вызревает особый стиль коммуникации, немыслимый без использования сотового телефона. В рамках данного направления проблематизируются три основные темы:

Во-первых, обнаруживается глубокая связь между технологией мобильной телефонии и проявлениями молодежной культуры; исследования норвежских подростков, английских и немецких тинэйджеров показали, что сотовая телефония повышает мобильность молодежной культуры во всех ее аспектах. Вырабатывается гибкий стиль коммуникативного взаимодействия, выражающийся в постоянной оперативной координации действий, когда все решения принимаются на ходу и могут быть изменены в любой момент.

Во-вторых, мобильный телефон рассматривается как инструмент родительского контроля. Социологи проблематизируют роль сотовой связи в семейных отношениях, акцентируя внимание на дистанционном родительстве и способах, которыми пользуются тинэйджеры, чтобы уходить от родительского контроля.

В-третьих, фокус внимания концентрируется на процессе преобразования языка молодежной культуры под влиянием SMS-коммуникации, которая очень популярна среди пользователей от 15 до 25 лет.

4. Отдельное направление составляют исследования политического потенциала мобильной телефонии.

5. В последнее десятилетие оформилось исследовательское направление,

которое можно назвать этнографией мобильной телефонииｻ. В странах, где мобильная телефония получила широкое распространение, антропологи и социологи проводят все больше исследований локальной специфики социокультурных практик пользования сотовой связью в Великобритании, США, Израиле, Финляндии, Японии. В то же время в технологически отсталых странах с развивающейся экономикой исследования в русле, этнографии мобильной телефонииｻ достаточно редки (и российская социология не является исключением). Опубликованы результаты лишь небольших исследований, обычно выполненных в русле качественной социологии, в которых рассматривается культурное значение мобильного телефона.

6. Все больше социологов обращаются к теме социального значения мобильной телефонии в организации повседневной жизни. В рамках этого направления дискуссии рассматривается влияние мобильного телефона на изменение представлений пользователей о пространстве и появление новых практик взаимодействия, вызванных возможностью постоянно поддерживать коммуникацию на расстоянии. Один из актуальных вопросов касается изменения границ приватного и публичного пространства, смешения рабочей и домашней сферы. Большой интерес вызывает изучение изменений временного режима повседневности, вызванного распространением мобильной телефонии. Исследователи обнаруживают приход новой, “краткосрочной” ментальности на смену “долгосрочной”. Позволяют ли информационно-коммуникационных технологии сделать больше или увеличивают чувство нехватки времени, поскольку мы стараемся выполнить большее число вещей? Откуда берется время, которое мы сейчас проводим в сети или в разговорах по мобильному телефону? Теряем ли мы что-нибудь, заполняя наше время использованием информационно-коммуникационных технологий, если не остается времени на размышление? Поиску ответов на эти и другие, связанные с ними вопросы посвящены тексты Т. Эриксена, Ф. Джорегибери, М. Гархаммера и В. Фриссена[9].

1.3. Культурное значение мобильного телефона

В российской социологии исследования социальной роли информационно-коммуникационных технологий еще только начинаются. Важно отметить, что пока они фокусируются лишь на одной, важной информационно-коммуникационной технологии — Интернете, и хотя круг пользователей мобильной телефонии значительно шире.

Устройство, которое мы по инерции называем мобильным телефоном, совмещает в себе навигатор, фотоаппарат, видеокамеру, почтовое отделение, справочную службу, музыкальный проигрыватель, записную книжку, калькулятор, календарь, часы, будильник, игровое устройство. Распространение мобильных телефонов является этапом в развитии новых медиа, эти приборы воплощают своим функционированием социальные эффекты цифровизации – интерактивность и персонализацию. Использование компьютера, стоящего дома, дополняется карманным компьютером со специфическими портативными, «подвижными» свойствами.