Шпаргалка по "Литературе"

Когда ж людей  невинных кровью

Земля дымиться начала,

Мне мир казался  адом зла...

Свободу я считал любовью!..

(«К Добродетели»). В сознании Карамзина в годы революции борются две концепции. Первая концепция заставляла Карамзина прославлять успехи промышленности, свободу торговли, видеть в игре экономических интересов залог свободы и цивилизации. Вторая-третировать экономическую свободу как анархию эгоизма и противопоставлять ей суровую нравственность общего интереса. Обе — исключали интерес к политике в узком смысле этого слова. Первый период революции раскрыл несбыточность надежд на успехи прогресса, гуманности и мирной свободы человека, второй — завершился крахом упований на утопическую республику добродетели, завоевываемую путем диктатуры. Кратковременные упования 1796 года на то, что революция, избавившись от крайностей обоих периодов, сохранит основу своих завоеваний, сменились в годы консульства и империи пессимистическим убеждением в неспособности людей к свободе. Лучшим правителем Карамзин признал опирающегося на военную силу политика, который строит свои расчеты на пороках, а не на добродетелях людей.

Все это обусловило сложное восприятие Карамзиным французской  революции.Оптимизм сменялся отчаянием и снова уступал место надеждам. Общее доброжелательное отношение, вера в быстроту в безболезненность перемен, происходящих в Париже, свойственная Карамзину в 1790-1791 годах, сменились отчаянием к лету 1793 года. Именно в эту пору им была дана та характеристика нравственных итогов XVIII столетия, про которую А. И. Герцен сказал: «Выстраданные строки, огненные и полные слез». 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

39 билет. Марфа-Посадница Карамзина.

Марфа-посадница» была написана в новых исторических условиях, в атмосфере либерального подъема, вызванного оптимистическим  характером первых лет царствования Александра I. Это было время, в которое  идеи сентиментализма были подняты  на уровень героики [21], и сентиментализм

В «Марфе-посаднице» очевидно изменение типологии сюжета. Карамзин, обращаясь к русской  истории, создает уже не «летопись  человеческого сердца», но эпизод из большой государственной истории  отечества — последние дни  и падение Новгородской республики, персонифицированной в лице его  героини Марфы Борецкой, легендарной защитницы новгородской вольности. Двойная номинация заглавия выявляет эту связь исторического события («Покорение Новагорода») и деяний героини («Марфа-посадница»). Личностный аспект воспроизведения исторических событий связывает одну из последних повестей Карамзина с сентименталистской идеологией жанра, но характер героини раскрывается не в плане «истории души», а в контексте ее общественных идеалов и гражданской позиции — и именно как художественная реализация этого аспекта выступают в повести элементы поэтики классицистической трагедии, привлеченные Карамзиным отчасти как художественный прием, отчасти как полемический материал.

«Книга первая»  повести почти целиком состоит  из двух огромных драматизированных  монологов — речей князя Холмского, посланника московского князя Иоанна, уговаривающего новгородцев стать  подданными Московского княжества, и Марфы Борецкой, страстной поборницы древней новгородской вольности. Все важнейшие происшествия совершаются как бы за сценой — в повести нет авторского описания сражений и битв, рассказы о них вложены в уста вестников. Большинство повествовательных фрагментов оформлено в диалогической структуре. Конфликт новгородцев и московитов сознательно уподобляется Карамзиным классицистическому конфликту страсти и разума: одушевляющая новгородцев любовь к вольности выступает как личная страсть, мужество московитов интерпретировано как страсть общественная

Сентименталистская  основа художественного метода Карамзина, пусть даже и осложненного классицистическими реминисценциями, обусловила существенное расширение личностного аспекта  той конфликтной ситуации, в которую  поставлена Марфа: ей приходится жертвовать не просто любовью, а вообще всей жизнью чувствительного сердца, включающей такие высокие позиции нравственной иерархии сентименталистских ценностей, как семейное счастье, материнские  чувства, нежная скорбь о погибшем муже.

В повести «Марфа-посадница», созданной на перекрестке трех литературных эпох — возрождающегося неоклассицизма, уходящего сентиментализма и  грядущего романтизма, сплелись воедино  эстетические формы выражения мироощущения всех трех методов. И предчувствие близости подступающего романтизма более всего выразилось в сугубо романтических мотивах тайны, пророчества и судьбы, определяющих эмоциональную атмосферу повествования.

Концепция национальной истории и ее надличностных движущих сил, с наибольшей очевидностью проявленная в предромантических мотивах повести «Марфа-посадница», явилась прямым результатом размышлений Карамзина о природе человеческих страстей, породивших крайнее воплощение чувствительности его повествовательной манеры — повесть настроения. Именно в этой жанровой разновидности повести впервые возникает образ фатальной надличностной силы, которая на уровне отдельно взятой человеческой жизни принимает облик стихийной страсти, а на уровне истории народа — облик таинственного Промысла, судьбы. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

40 билет. Остров Борнгольм и Сиерра-Морена.

Повесть «Остров Борнгольм» тематически соотнесена с «Письмами русского путешественника», представляя собой своеобразный эпилог книги. В ней повествуется о возвращении путешественника из Англии в Россию морем и о посещении датского острова Борнгольма, где его ожидала еще одна дорожная встреча и сопряженное с нею переживание. Но скрытые смыслы повествования «Писем...» выведены в повести «Остров Борнгольм» на поверхность. Если «Письма...» могут внушить слишком доверчивому читателю уверенность в том, что объективно-очерковый план повествования есть его единственная конечная цель, то «Остров Борнгольм» изначально исключает возможность такого прочтения.

Несмотря на то, что повесть складывается из ряда последовательных фрагментов, повествующих об отплытии из Англии, плавании по бурному  Северному морю, ночной стоянке у  берегов острова Борнгольм и  ночевке путешественника в готическом замке одного из обитателей острова, истинный сюжет повести сосредоточен не в этом объективном пласте его  содержания, а в неуклонном нагнетении эмоционального аффекта, усиливающегося от эпизода к эпизоду с той же последовательностью, с какой картины внешнего мира сменяют одна другую.

Смысловым центром  повести становится таинственная история  двух незнакомцев, встреченных повествователем  на его возвратном пути на родину: юноши, который привлек внимание путешественника  своим болезненным видом и  странной меланхолической песней в  английском городе Гревзенде, и девушки, которую он обнаружил заточенной в подвале готического замка на острове Борнгольме. Настроение повествования каждый раз задается буквально первым взглядом путешественника на своих героев, чья внешность рождает определенную эмоциональную реакцию

Таким образом, приходится признать, что в повести  «Остров Борнгольм» центр тяжести  сюжета сдвинут с раскрытия тайны  на ее эмоциональное переживание, и  именно стадиальность нарастания чувства  таинственного ужаса замещает стадиальность  событийного развития. По скупым намекам, рассеянным в тексте повести, можно  предположить, что «страшная тайна» повести заключена в инцесте: скорее всего, таинственные незнакомцы являются близкими родственниками —  может быть братом и сестрой, которых  проклял и разлучил их отец, может  быть — пасынком и мачехой. Повествователь намеренно не уточняет обстоятельств  их судьбы, предлагая читательскому  воображению самостоятельно дорисовать картину, легкие контуры которой  намеком обозначены в песне гревзендского незнакомца

Так размышления  Карамзина о роковых страстях и приносимых ими конфликтах делают повесть «Остров Борнгольм» закономерным этапом на пути эволюции карамзинской прозы от психолого-аналитического к историко-философскому типу мировидения, который найдет свое окончательное воплощение в исторической повести «Марфа-посадница» и «Истории государства Российского».

Повести «Остров  Борнгольм» и «Сиерра-Морена» написаны после глубокого идейного кризиса, который писатель переживает в 1793 году. Обострение гражданской войны во Франции, якобинская диктатура без сожаления разбивают мирные просветительские идеалы писателя. Под влиянием мрачных мыслей о событиях в Европе писатель создает повести, в которых явственно проступают черты раннего русского романтизма. Нежная меланхолическая любовь уступает в них место бурным, разрушительным страстям (кровосмесительная любовь в повести «Остров Борнгольм», вулканические страсти героев в повести «Сиерра-Морена»). Трагизму темы в повести «Остров Борнгольм» соответ­ствует мрачный, северный, «оссиановский» пейзаж, суровая обстановка старинного готического

замка, таинственная недоговоренность в развитии сюжета. Так в повесть вторгается новая  поэтика ро­мантической литературы.

Повесть «Сиерра-Морена» по стилю и проблематике чрезвычайно близка к «Острову Борн-гольму». В основе ее сюжета лежит все тот же мотив «губительных» страстей. Местный колорит представлен в ней эффектным описанием знойной Испании. Напряженности чувств героев соответствует страстный, метафорический слог повести, предвосхищающий язык повестей Марлинского. 

42 билет. Баллады  В.А. Жуковского

   Баллады Жуковского открыли романтическое течение в русской литературе, создали оригинальную жанровую традицию: фантастически напряженный ход событий, драматизированный сюжет, моралистический итог, откровенная условность авторской позиции. В основе эстетики баллады лежит представление об ужасном событии в судьбе человека, оно реализуется у романтиков в образах привидений, сатаны. Действие происходит в особой полуфантастической обстановке. Поэтика фантастического и ужасного, атмосфера тайны, проблемы справедливости, возмездия, верности долгу, любви и бескорыстия – основные слагаемые нового художественного мира, открывшегося русскому читателю в балладах Жуковского. Жизнь как постоянное противостояние судьбе, как поединок человека и обстоятельств, которые одерживают верх над ним – такова этико-философская проблематика баллад. Основа балладного сюжета заключена в преодолении человеком преград между посторонним и потусторонним миром.

   В балладе «Светлана» автор предпринял попытку создать самостоятельное произведение, которое бы не опиралось на фольклор – в отличии от своего перевода «Людмилы» немецкого поэта Бюргера. В «Светлане» автор использовал древнее поверье о гаданиях девушек в ночь перед Крещением. Жук обращается к ним потому, что хочет привнести новые средства для создания национального колорита в стихотворении. Жук погружает читателя в сферу народных легенд и суеверий. Баллада вначале исполнена романт. пафоса тайны и чуда, поэт передает всю гамму чувств. Кульминация – девушку охраняет белый голубок и она просыпается. Концовка идеализирует ситуацию

«Здесь несчаст.-лживый сон, счастье-пробужденье» Поэт снял с баллады мрачный оттенок, трагичность потенциальная осталась нереализованной. После Жук. Легендарность сюжета стала важной для балл 

43 билет. Поэз.Жук.Жанр,худ.особ,место в лит

          Первоначально вкусы Жук сформировались на основе сентиментализма и предромантизма. Позже он стал активным членом Дружеского литературного общества, которое поставило задачу–знакомить русское общество с новинками западноевропейской литературы. Ранние стихи Жук внешне подражательны. Майское утро-подражание Дмитриеву, наставнику. После перевода «Сельского кладбища» Грея Жук стал популярен. Карамзин дал высокую оценку перевод.

Позже Жук участвовал в журнале Вестник Европы у  Карамзина, это способствовало утверждению  романтической эстетики. Позже – «Арзамас». Стал чтецом при Марии Федоровне, впоследствии воспитывал Александра II.Он-друг Пушкина. Помогал декабристам,помог освободить Шевченко.

          Еще одним из важнейших романтических манифестов Жуковского является элегия 1822 г. «Море». За пейзажным полотном явственно скрывается иносказание. Море близко душе поэта так, как могут быть близки друг другу равноправные и равновеликие стихии: морская бездна и бездна лирического «я». У Жук море не символ свободы(Пуш,Байр), а неволя, плен, печаль.

Жук открыл утонченный анализ сознания человека в его эмоциональной  изменчивости. Напряженный драматизм  в балладе, самоуглубление-гл.достижен. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

44 билет. Послание у Батюшкова.

    Послание  — один из наиболее древних  литературных жанров. Впервые он  появился в творчестве античных  поэтов: Горация, Овидия, Катулла.  Время расцвета жанра послания  — эпоха классицизма XVII—XVIII веков.  Во Франции классические образцы  послания создали Буало, Вольтер; в Германии послания писали Шиллер, Гете; в России — Кантемир, Ломоносов, Сумароков, Фонвизин. Этот жанр представлен и в творчестве поэтов-сентименталистов Батюшкова, Жуковского, оказавших большое влияние на раннюю лирику Пушкина. В своей лирике Батюшков чаще всего разрабатывал два жанра, прекрасно подходившие для изображения мира личности, — дружеское послание и элегию. При этом романтические тенденции заставляют Батюшкова в значительной мере порвать с нормативностью классицистической системы жанров. Батюшков значительно расширяет область элегии. Драматизируя этот жанр и, как правило, лишая его эмоциональную окраску заданной еще Сумароковым «плачевности», он воплощает в нем богатство психологической жизни человека. Некоторые элегии Батюшкова становятся не грустными, а напротив, мажорными и жизнеутверждающими (см. хотя бы элегии «Выздоровление» и «Мой гений»). Отдавая дань классицистической традиции, Батюшков еще разделяет свою лирику по жанрам, но в его творческом сознании грани между ними уже начинают стираться. Характерно, что при составлении «Опытов» поэт включил в раздел элегий отразившее ужасы наполеоновского нашествия послание «К Дашкову».

Продолжая дело Державина, смело сплавлявшего элементы разных видов поэтического творчества, Батюшков тем самым подготовил крушение жанровой системы классицизма, окончательно отвергнутой романтиками. Таким образом, Батюшкова, как было сказано, следует определить как предромантика. Стиль поэзии Батюшкова вобрал в себя достижения его ближайших предшественников. Прежде всего особенно ценным для него был опыт Державина, поразительно яркая и насыщенная цветопись стихов которого с особенным блеском выражалась в его произведениях, пронизанных эпикурейскими мотивами, и в его анакреонтике. В этом плане существенна была также роль М. Н. Муравьева, видевшего в древней Элладе мир идеальной красоты и гармонии и облекшего описания этого мира в очень четкие предметные и музыкальные формы, и Капниста, нарисовавшего в своей поэзии близкий Батюшкову образ лирического героя, который удалился в скромный домик от светской суеты. Образы поэзии Батюшкова отличаются предметностью и зримостью.