Философские взгляды Чокана Валиханова

     Все свободное от служебных обязанностей время Ч. Валиханов проводил в  кругу той части петербургской интеллигенции, которая отличалась своими тесными связями с русской революционной демократией. Как со своими единомышленниками он общался с Ф. М. Достоевским, братьями Н. и В. Курочкиными, поэтами А. Н. Майковым и Я. П. Полонским,  критиком Н. Н. Страховым и др. Со многими из них он не прерывал дружеских связей до самого конца своей жизни. Под их непосредственным влиянием казахский просветитель стал еще пристальнее изучать революционно-демократическую литературу. Если в период обучения в кадетском корпусе он познакомился с работами В. Г. Белинского, А. И. Герцена и др., о чем убедительно свидетельствует сопоставление текстов этих мыслей, особенно «Литературных мечтаний», с текстами работ Ч. Валиханова, то будучи в Петербурге он глубоко изучил произведение Н. Г. Чернышевского «Антропологический принцип в философии», которое как раз было опубликовано в 1860 году в 4-м номере 80-го тома и 5-м номере 81-го тома журнала «Современник», пользовавшегося тогда необычайной популярностью в широких кругах прогрессивно настроенных людей. Несколько позже казахский просветитель неоднократно применял мысли, изложенные русским революционным демократом в «Антропологических принципах философии», для обоснования собственных идейных позиций, особенно в своей «Записке о судебной реформе».

     Немалый интерес проявлял он в это время  и к научным идеям передовых петербургских ученых, в особенности, востоковедов, с которыми его нередко связывала общая работа. Самым тесным образом сотрудничали с ним А. Н. Бекетов, Е. П. Ковалевский, Ф. Р. Остен-Сакен, И. И. Захаров, В. В. Григорьев, В. П. Васильев, В. В. Вельяминов-Зернов и, конечно, его старый друг и учитель П. П- Семенов-Тян-Шанский.

     Таким образом, пребывание в Петербурге явилось  для Ч. Валиханова ничем не заменимым периодом непосредственного знакомства с жизнью русского общества, интенсивного освоения идеологии прогрессивной России, России Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова, приобщения к научным поискам выдающихся русских   ученых   П. П.  Семенова-Тян-Шанского, А. Н. Бекетова и др. В свою родную Степь он вернулся с огромным запасом новых идей и страстным желанием самым активным образом включиться в борьбу за прогресс казахской общественной жизни.

     Первое  время после возвращения на родину Ч. Валиханов жил в ауле своего отца. Болезнь надолго приковала его к постели. Но, несмотря на это, он решил не прекращать своей работы по сбору материала об истории и культуре своего родного народа. В его юрте то и дело появлялись известные казахские сказители, певцы, импровизаторы, из уст которых он записывал древние легенды, предания, сказки и другие произведения устного народного творчества.

     По  мере укрепления своего здоровья, он начинал  включаться в политическую борьбу. В 1862 году, желая показать на деле, какую  пользу могут принести народу люди, искренне воодушевленные идеей прогресса, он выдвинул свою кандидатуру на пост султан-правителя Атбасарского округа. Об этом он сам писал Ф. М. Достоевскому: «Я думал как-то сделаться султаном, чтобы посвятить себя (работе на) пользу соотечественников, защищать их от чиновников и деспотизма богатых киргизов. При этом я думал более всего о том, чтобы примером своим показать землякам, как может быть для них полезен султан-правитель»⁵.

     Хотя  во время выборов, вопреки всем стараниям  царских ставленников в Казахстане и казахских эксплуататоров, народ единодушно отдал свой голос за его кандидатуру, он не был утвержден в должности царским правительством. История с Атбасарскими выборами окончательно убедила Ч. Валиханова в бессмысленности борьбы в одиночку против таких врагов, какими являются. отсталость и вопиющая несправедливость, о чем он с полной ясностью подчеркнул в одном из своих писем А. Н. Майкову⁶.

     Возмущенный произволом царских властей, невежеством и лютой алчностью казахской знати, господством социальной несправедливости в степи, просветитель отправился в Омск, чтобы там сплотить вокруг себя прогрессивных людей и дать решительный бой реакции. Наряду с этим он широко развернул публицистическую деятельность. За короткое время, с 1862 года до начала 1865 года, он дал целый ряд превосходных работ, в которых подверг беспощадной критике идеологию и политику эксплуататорских классов. Среди них особо выделяются такие, как «Следы шаманства у киргизов» (1862—1863), «Записка о судебной реформе» (1864), «О мусульманстве в степи» (1864),' «О кочевках киргиз» (1864) и др. В это же время он вел активную переписку с прогрессивными людьми России А. Н. Бекетовым, Ф. М. Достоевским, А. Н. Майковым, К. К- Гутковским и многими другими. В своих письмах Ч. Валиханов неустанно разоблачал перед своими адресатами грабительскую политику царских чиновников в Казахстане, произвол и лихоимство местных угнетателей. Он настойчиво просил друзей оказать возможное содействие в борьбе против тех отвратительных пороков, которыми страдали общественные порядки в Казахстане.

     Весной 1964 года Ч. Валиханов принял участие  в военной экспедиции генерала Черняева. Этот эпизод оставил в его душе глубокий след и заставил его пересмотреть свое отношение к официальной политике царизма.

     Цель  экспедиции состояла в том, чтобы  обеспечить переход в российское подданство отдельных районов Средней Азии и южных областей Казахстана. Народы этого региона в основной своей массе уже готовы были принять российское покровительство. Однако Черняев не проявил должного терпения. Он попытался ускорить ход событий путем применения неоправданно жестоких мер военного насилия. Это вызвало крайнее возмущение казахского просветителя и он вместе с группой офицеров, разделявших его чувства, порвал с Черняевым и вернулся в свой край. В правительственных кругах такое поведение, естественно, было резко осуждено. Не встретив поддержки своему протесту со стороны колониальной администрации и аристократических кругов Западной Сибири и Северного Казахстана, просветитель решил отбыть в Семиречье, чтобы там продолжить свою борьбу за улучшение жизни народа. Вся его деятельность в Семиречье была явно направлена против грабительской политики царизма и казахских эксплуататоров. Об этом убедительно свидетельствуют те, наполненные духом глубокой заботы о казахской бедноте, письма, которые он адресовал военному губернатору Семиреченской области генералу Г. А. Колпаков-скому. Все это вызывало серьезное беспокойство официальных властей, которые незамедлили начать планомерную и систематическую кампанию травли Ч. Валиханова. В своем донесении военному министру от 11 февраля 1865 года туркестанский генерал-губернатор писал: «Летом истекшего года замечено было волнение умов кочевого населения южной части Семиречья и, в то же время, получены более достоверные слухи о тех толках, которые позволяет себе штаб-ротмистр Валиханов, даже в разговоре с местными властями»⁷.

     Генерал-майору Хрущеву было предписано немедленно «принять меры для наблюдения за штаб-ротмистром Валихановым». Царские сатрапы разработали подробный план полной изоляции Ч. Валиханова от широких народных масс. Было решено под различными предлогами «переместить... его на жительство куда-нибудь подальше от степи киргизской».

     7 апреля 1865 года начальник Главного  штаба, захлебываясь от восторга, докладывал военному министру: «Вследствие вредного влияния, производимого на умы киргизов Семиреченской области штаб-ротмистром Валихановым, офицер этот переведен был в Западную Сибирь»⁸.

     Но  этот доклад оказался явно поспешным. Ч. Валиханова так и не успели куда-либо перевести. Систематическая травля властей и пережитые тяготы борьбы ускорили течение его болезни, и 10 апреля 1865 года он скончался.

     Прогрессивные деятели России и казахские народные массы встретили весть о его кончине с глубочайшей скорбью. Вместе с тем, они мужественно подхватили поднятое им знамя борьбы против средневековой отсталости, застоя, невежества и вопиющей несправедливости, за светлое и счастливое будущее трудящихся. Сквозь суровые годы мук и страданий народа это знамя дошло до новых поколений молодых борцов за прогресс казахской общественной жизни. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    Глава 2. Особенности философского материализма

    Чокана  Валиханова 

    Всякому явлению природы, каким бы сложным  и таинственным оно не казалось на первый взгляд, Ч. Валиханов стремился дать естественно-научное объяснение. Нетрудно заметить, что в основе такого стремления лежало безусловное признание им объективной реальности природы, ее естественности. Природа несотворима и неуничтожима. Она вечна и бесконечна. В том, что природа или Вселенная должны рассматриваться в качестве чего-то «бесконечного, вечного и разнообразного»⁹, он не сомневался, считал это очевидной истиной, не нуждающейся в особых доказательствах.

    Анализ  философских   произведений казахского просветителя позволяет с полной уверенностью утверждать, что его материализм был не стихийным, а вполне осознанным, продуманным материализмом. Он базировался не только на здравом смысле и трезвой оценке явлений природы, но и на превосходном знании им материалистической теории передовых философов того времени, особенно материалистического учения русских революционных демократов.

    Остается  совершенно неоспоримым тот факт, что при разработке проблемы происхождения шаманства, например, он исходит из твердого признания безусловной первичности, объективной реальности природы, Вселенной, а религиозное сознание шаманистов рассматривает как вторичное. Сначала существует природа, действующая на человека, оказывающая на него свое влияние, а потом уже понятия о ней и ее явлениях в человеческом уме. Ум, сознание человека, таким образом, рассматриваются просветителем как отражение действительности, природы, материи.

    То, что первичность материи, природы  Ч. Валиханоа принимает как факт, свидетельствует и его определение особенности шаманства как религии. Почитание шаманистами «природы вообще и в частности» он относит к «крайнему материализму». «Человек действует и живет под влиянием природы. В этом смысле шаманство представляет собой крайний материализм»¹⁰. Здесь, как видим, с понятием «материализм» совершенно определенно связывается влияние природы на человека. Но то, что оказывает влияние, очевидно, должно быть внешним по отношению к человеку, существовать объективно, быть независимым от того, на что оно влияет, иначе оно не могло бы влиять.

    Сознание  Ч. Валиханов рассматривает как  отражение в голове человека окружающей его действительности. И этот взгляд в принципе был правильным, хотя вопрос о механизме самого процесса отражения не затрагивался им в подробностях. Сознание, таким образом, не обладает самостоятельным существованием, его существование обусловлено воздействием на человека вне человека существующей природы. Отсюда понятно, что казахский просветитель стоит на позиции признания единства природы и человеческого сознания.

    Больше  того, не ограничиваясь признанием этого единства, он самым решительным  образом отстаивает идею единства человеческого  тела и духа. Очевидно неслучайно в обоготворении духа умерших людей шаманистами он усматривал не что иное, как «крайний спиритуализм». «С другой стороны, умирая, человек сам становится божеством — это крайний спиритуализм», — пишет он¹¹. Следовательно, только спиритуалисты, то есть идеалисты-мистики, скатывающиеся к религии» могут отрывать дух человека от его тела. Но подлинная наука не имеет ничего общего со спиритуализмом. Она должна исходить и исходит из идеи единства человека, по той простой причине, что сознание человека, его дух не существует вне природы, вне его тела и может быть объяснен только путем изучения природы, тела человека. Таков единственный вывод, который с неизбежностью следует из рассуждении Ч. Валиханова о существе обоготворения шаманистами духа умерших предков.

    Сам факт признания единства природы  и человеческого сознания, единства тела и духа казахским просветителем является безусловным свидетельством того, что он в области философского миросозерцания стоял на уровне самых передовых мыслителей своего времени. Как известно, среди философов, творивших до него, только Л. Фейербах и русские революционные демократы уделяли серьезное внимание специальному и всестороннему обоснованию идеи единства человека и природы. И Фейербах, и русские революционные демократы, особенно Н. Г. Чернышевский, обосновывали эту идею с позиции антропологического материализма. Этих же антропологических принципов, как видно, не был чужд и Ч. Валиханов. Он тоже, как Фейербах и Чернышевский, исходил из признания единства человеческого организма, хотя и не останавливался на доказательстве этого. Вполне возможно, что антропологический принцип он считал доказанным в трудах Н. Г. Чернышевского и принял этот принцип к руководству как единственно правильный взгляд на вещи.

    Как бы там ни было, остается совершенно неоспоримым фактом, что идеи антропологического материализма достаточно явно звучат во многих произведениях казахского мыслителя. Однако, это обстоятельство до сих пор не было замечено или, по крайней мере, не было должным образом отмечено ни одним из исследователей его мировоззрения.

    Мысль о единстве природы и человека, о единстве его тела и духа Ч. Валиханов четко проводит и в своей «Записке о судебной реформе». Здесь при анализе различных вопросов социальной жизни и, прежде всего, вопроса о реформах, он исходит из того, что человек является продуктом природы настолько, что эта природа определяет собой всю его дальнейшую эволюцию. «...Человек,— пишет Ч. Валиханов,— как животный организм во многом зависит от природы»¹² и это, по его мнению, следует учитывать при изучении законов общественного развития того или иного народа.

    Признавая определяющую роль природы по отношению к сознанию, тела по отношению к духу, он, вместе с тем, высказывает мысль, что само сознание человека, его дух, может оказывать и оказывает обратное влияние на его тело, на его организм, способствует их развитию. Особенно содействует развитию человеческого организма, по мысли казахского просветителя, истинное знание. «Знание важно потому, что, действуя на мозг и нервы, способствует органическому развитию»...

    Антропологическое существо этих высказываний Ч. Валиханова очевидно, Но не менее очевидным является и то, что здесь антропологическому материализму он пытается придать своеобразную окраску.