Методы исследования и прогнозирования последствий научно-технического развития

Однако, не отрицая эвристической  ценности подхода Б. И. Кудрина, необходимо подчеркнуть, что этот подход не дает адекватного описания технического развития как процесса социального  изменения, в котором помимо достижения непосредственного результата (по Кудрину: порождения технического техническим) раскрывается широкий спектр воздействий  и последствий. Б. И. Кудрин сам признает, что его теория как бы исключает  человека из рассмотрения, тогда как  центральной проблемой оценки техники  являются последствия для жизненного мира человека. Кроме того, эволюционная теория в биологии не позволила пока предсказать появление ни одного нового вида. Б.И. Кудрин игнорирует важнейший  аспект социальной коммуникации в техническом  развитии. В конечном счете речь идет о принципиальном расхождении  в видении самой техники, которая  выступает в качестве коммуникативной  связующей ткани, воспринимающей исходящие  от подсистем общества или от отдельных  социальных факторов импульсы.

Среди специалистов по оценке техники каузалистические представления имеют мало сторонников. В основном это те исследователи, кто предъявляет завышенные требования к теории систем как методологии, универсально применимой в рамках оценки техники. Немецкий специалист в области оценки техники Х.-Й. Буллингер выражает эту точку зрения следующим образом: «мы полагаем, что ... теория систем ориентирована на то, чтобы качественные взаимосвязи однажды суметь выразить количественно». Иными словами  указан не только общий методологический подход, но и тот «идеал», на который должна ориентироваться оценка техники - квантификация, описание на языке математики.

Системный подход для ТА-исследований реализуется многими авторитетными  ТА-организациями,  а для многих аналитических институтов оценка техники  относится к числу исследовательских  приоритетов. Тем не менее, оценку техники  нельзя рассматривать лишь как одно из приложений системного подхода  потому, что ее задачи выходят за рамки описания тех или иных воздействий  технического прогресса. Оценка техники  в современном ее понимании предполагает нормативное суждение, а не только дескриптивный анализ. А для этой цели теория систем может служить  лишь в качестве общей методологической рамки. Как подчеркивает академик Д. М. Гвишиани, «системный подход ... выступает  как одно из общенаучных методологических направлений. Это означает, что он ориентирован не какую-либо специальную  науку, а на науку в целом, на интеграцию достижений общественных, естественных и технических наук, а также  опыта практической деятельности, прежде всего в области организации  и управления».

В то же время  стратегии в рамках системного подхода применительно  к междисциплинарному анализу научно-технического развития и его последствий могут  иметь различную направленность. Так, обращение к системным представлениям Н. Лумана  направит исследователей по пути, существенно отличающемуся  от той версии системного подхода, которую  отстаивает Г. Рополь , или, например, от трактовки Л. В. Канторовича . При  этом, однако, результаты исследования не могут быть отклонены лишь на том основании, что на его начальной  стадии был сделан субъективный выбор  в пользу одной из возможных исследовательских  стратегий в рамках системного подхода.

Если же конкретизировать методы исследования, то методический плюрализм является важнейшей особенностью оценки техники. Прикладной системный анализ занимает почетное место в методическом инструментарии оценки техники, но ни в коем случае не претендует на монополию. То же самое  относится и к количественным методам, включая системное моделирование.

Решение проблем последствий технического развития с позиций синергетики  «как междисциплинарного постнеклассического  направления исследований явлений  самоорганизации в открытых нелинейных, неравновесных системах самой разной природы представляется наиболее перспективным  на современном этапе. Однако в рамках оценки техники и ее развития синергетика  применяется достаточно редко, и  вспоминают о ней чаще всего тогда, когда анализируют нелинейные (хаотические) системы, а также конкретные синергетические  воздействия того или иного вида техники. Многие исследователи по оценке техники воспринимают синергетику  как вспомогательный прикладной метод системного прогнозирования. Для Ефременко Д.В. представляется целесообразным рассматривать будущее как оценки техники, так и синергетики в их интеграции на основе коммуникативно-деятельностной познавательной парадигмы.

Для развития оценки техники на современном  этапе характерно определенное смещение акцентов, отказ от поиска единых теоретико-методологических оснований, стремление ограничить ее дискурс  социальными, экологическими и этическими проблемами. Так, в одной из новейших обобщающих работ философская проблематика оценки техники сводится к возможностям прогнозирования последствий техники, нормативным и этическим аспектам оценки, вопросам общественного участия  и социальной акцептации технико-политических решений .

Одним из ярких примеров развития философского дискурса является оригинальная концепция, выдвинутая Х. Сколимовски  в статье «Новая социальная философия  как оценка техники», которая была написана в начале 80-х годов. [Skolimovski, H. New Social Philosophy as Technology Assessment. // Research in Philosophy & Technology, Volume 5. Greenwich, Connecticut - London, England: JAI Press. 1982.]. В современной литературе по оценке техники, где доминирует ограничительно-инструментальная трактовка ТА, эта работа Х. Сколимовски цитируется редко, и в основном как эпизод в дискуссии по проблемам оценки техники.

Х. Сколимовски исходит из того, что предпосылкой контроля и управления техническим развитием является понимание природы техники. Однако фактически наши попытки управлять  техническим развитием оказываются  приблизительными и несистематическими, основанными на неадекватных представлениях о сущности техники и обычно предпринимаются a posteriori, часто, когда уже слишком  поздно.

Трудность состоит в том, что природа технического знания претерпевает изменения в ходе развития, сфера ее действия расширяется, что ведет к росту социальных проблем.

Проиллюстрировать сложность этой проблематики можно на  примере  автомобиля. Во второй половине 19 в.  идея создать безлошадное средство передвижения захватила умы изобретателей. Над ее осуществлением работали многие изобретатели. В конце концов, идея автомобиля стала действительностью. Безлошадные экипажи начали ездить по улицам. С этого момента автомобиль сделался предметом общественного интереса, а вскоре - символом социального благосостояния. Постепенно автомобиль становился все более доступным для общества в целом и превратился в потребность. Одновременно он стал играть ряд символических ролей -  символа власти, сексуального символа и.т.д. Через некоторое время автомобиль стал экономической детерминантой, изменяя структуру промышленности таким образом, что президент «Дженерал Моторс» заявил: «Что хорошо для «Дженерал Моторс» - хорошо для Америки». Миллионы автомобилей преобразовали структуру города: появились пригороды, изменились функции центральной части мегаполиса.

Все это приводило к утверждению  доминирующего стиля жизни, зависящего от требований, вызванных экспансией автомобиля. Через некоторое время в центре внимания оказались загрязнение атмосферы и деградация окружающей среды. Таким образом, автомобиль начал создавать собственные экологические и экономические реалии - в дополнение к ранее возникшим экономическим и социальным проблемам. В 70-е годы, в результате нефтяного кризиса, автомобиль  превратился также в политическую проблему .

Одно изобретение вызвало к  жизни множество разнообразных  реалий. Но где заканчивается реальность автомобиля как технического изобретения, и начинаются другие реалии? Здесь обнаруживает себя  онтологическая проблема переноса феномена из одной области в другую, которую Сколимовски более подробно обсуждает в других работах, посвященных проблемам истинности научного и технического описания.

Возьмем простейшую схему: в науке изначально задана некая реальность, и лишь затем следует описание этой реальности. Если второе соответствует первому - описание истинно. Иначе обстоят дела в технике. Здесь мы начинаем с проекта, идеи, описания желательного состояния дел, которые являются наброском желаемой новой «реальности». Например, прежде, чем автомобиль начал двигаться по улицам, это был проект, идея, но не реальность. Только когда безлошадный экипаж покинул мастерскую изобретателя, стало возможно говорить о возникновении новой реальности.

На примере автомобиля становится понятным, что нельзя полностью постичь  значение техники и технических  феноменов, если не учитывать всех порождаемых  ими реалий. Изменение и расширяющаяся  сфера действия техники, а также создаваемые или испытывающие ее сильное воздействие реалии должны быть рассмотрены в связи с последствиями техники и особенно непреднамеренными последствиями [Ефременко Д.В. Введение в оценку техники М.:МНЭПУ 2002. -254 с.].

Философы нашего времени, включая имеющих отношение к  философии техники, уже  осознали, что преобразующая сила феномена техники порождает беспрецедентные онтологические проблемы. Они вновь вынуждены отвечать на извечный вопрос: что такое реальность? Когда Платон рассматривал парадоксы, таких философов как Зенон и Парменид, он обнаружил, что задача постижения сути реальности столь велика, что он был вынужден  создать свою собственную онтологию - универсум постоянных форм, которые являются корнем всего сущего. Метаморфозы реальности посредством техники ставят исследователей перед тем же самым вопросом, который преследовал Платона (и всех философов с тех пор): что есть реальность? Адекватный ответ на этот вопрос не может быть получен посредством перетасовки старых онтологических категорий, возникли новые реалии - человеческие и онтологические - созданные благодаря современным науке и технике.

В связи с этим Д.В. Ефременко и ряд других исследователей поддерживают идею метаморфирующего реализма, основанную на признании существования реальности, не зависящей от нашего восприятия. Эта реальность постоянно метаморфирует через наше знание, тонко трансформируется мыслью. Реальность никогда не дается независимо от мысли; но она также не является фиктивным созданием мысли. Реальность всегда находится в состоянии становления или преобразования. Каждый акт восприятия и понимания является  комплексным действием, которое непрерывно требует активной и преобразующей роли мысли. Различным видам реальности соответствуют разные вариации знания; на разных этапах человеческой истории реальность может быть расшифрована различными способами. Мысль и реальность непрерывно перетекают друг в друга. Развивающийся, непрерывно-становящийся универсум требует такой концепции реальности, которая непрерывно изменяется; также требуется концепция знания, которая дает вполне достаточную область действия творческим и преобразующим способностям человека.

Из вышеизложенных рассуждений  вытекает вывод о технике как  о мощнейшем факторе изменения  жизненного мира человека. Необходимо попытаться понять сущность онтологической миссии человека - сотворения новой реальности через технику. Традиция философии техники дает здесь богатую пищу для размышлений.

Миссия технического сотворения может получить христианское толкование как сопричастность акту божественного  творения, как «величайшее земное переживание смертных» (Ф. Дессауэр ). [Dessauer F. Religion im Lichte der heutigen Naturwissenschaft [Религия в свете современного естествознания]. – Olten: Walter, 1950. – 49 S.; Dessauer F. Streit um die Technik [Спор о технике]. – Frankfurt am Main: Knecht, 1956. – 471 S.]

«Пересоздание мира» техническим  образом может быть интерпретировано с позиций антропологизма. Например, Х. Ортега-и-Гассет исходит из того, что человеческое и природное  бытие не совпадают полностью. «Вероятно, бытие человека отвечает тому странному  условию, в силу которого в одних  своих моментах он явно сродни природе, а во всех остальных - нет. Человек  одновременно и естествен, и сверхъестествен. Это своего рода онтологический кентавр, одна половина которого вросла в природу, а другая выходит за ее пределы, то есть ей трансцендентна». С этой точки  зрения человек, «Я» должен реализовать  свою трансцендентную сущность через  реализацию некоторого проекта. Ортега рассматривает технику в качестве нейтрального средства реализации человеческого  проекта, даже когда эффект этого  проекта проявляется спустя долгое время. Техника для Ортеги есть способ раскрытия и проекции сущности человека в специфическом (техническом) отношении  к миру [Ортега-и-Гассет  Хосе. Размышления о технике. М.,2000. С.164-232].

Для М. Хайдеггера техника  есть определенный способ раскрытия  бытия, перехода потаеннного в непотаенное, хотя и такой способ, который затемняет  его сущность. Это уже существенно  отличный подход, поскольку в хайдеггеровской  интерпретации технической  деятельности основное внимание сосредоточено на тайне бытия, на том способе, которым  осуществляется раскрытие потаенности и на последствиях этого раскрытия. Центральной в онтологии техники Хайдеггера является идея постава (утвердившийся в философской литературе перевод  термина Gestell). Постав - это «собирающее начало той установки, которая ставит, т. е. заставляет человека выводить действительное из его потаенности способом поставления его как состоящего-в-наличии. Поставом называется тот способ раскрытия потаенности, который правит существом современной техники, сам не являясь ничем техническим». Иначе говоря, постав есть угрожающая объективация и автономизация отношения человека к миру через технику [Хайдеггер М.  Время и бытие (гл. Вопрос о технике). М., 1993. С.221-238. ].

По мнению Ефременко Д.В. позиция Х. Сколимовски представляется в каком-то смысле более радикальной  и синтезирующей подходы М. Хайдеггера и Ортеги, поскольку  речь идет о  метармофировании реальности (пусть  даже человеческой реальности) в ходе технической деятельности. В самом  деле, техническая деятельность, реализация какого-либо проекта есть создание новой реальности, в которой осуществляются некоторые потенции прежней реальности. Форма же их воплощения выражает сущность человека, но не человека вообще, а человека в конкретных обстоятельствах времени  и места. Причем это не одномоментный  акт, но исторический процесс метаморфирования, на разных стадиях которого по разному  обнаруживает себя сущность человека.  Можно сказать, что онтология  техники в этой версии снимает  как ортегианскую трактовку «человек - онтологический кентавр» (поскольку  исчезает четкая граница между естественным и сверхъестественным, первой и второй природой), так и хайдеггеровскую  трактовку миссии техники как  раскрытия потаенности. Идея постава  в таком случае должна получить иную интерпретацию: не как раскрытие  потаенности мира путем перевода в состоящее-в-наличии, сколько как  тот способ метаморфирования реальности, который во все большей степени  превращает и самого человека в своеобразный материал для метаморфоз.