Взаимодействие бизнеса и власти

Комбинируя различные  механизмы «ручного управления»  региональные и муниципальные власти добиваются дополнительного финансирования со стороны бизнеса экономически и социально значимых проектов. Таким образом, она закрывает возникающие в бюджете «дыры», реализует мероприятия «показного» характера (благоустройство центральных улиц, проведение пышных городских мероприятий), организует вложения предпринимателей в благотворительность.

Как отмечают сами предприниматели, в подобных практиках нет ничего принципиально нового. «Это – Советский  Союз, когда многие расходы по социальной сфере были просто распределены между крупными промышленными предприятиями, и эти предприятия занимались не только профильной деятельностью, но и строили дома, детские площадки, спортивные базы» [из интервью с руководителем рекламного агентства]. Это отношение предпринимателей оказывается более глубоким, чем многие утверждения в современной экономической литературе о «безграничных аппетитах» чиновников. Дело не просто в этих аппетитах, а в том, как в постсоциалистическую эпоху шло перераспределение полномочий по содержанию социальной сферы. Если в начале 1990-х годов предприятия по инерции сохраняли свою социальную сферу, то потом шел ее сброс на муниципалитеты. Произошло нормативное перераспределение ответственности между бизнесом и властью, ее различными уровнями. Это перераспределение не было обеспечено соответствующим перераспределением финансовых ресурсов. В наиболее тяжелом положении при этом оказались местные органы власти. Поставленные в условия выживания, они воспользовались оказавшимся у них административным ресурсом и стали добиваться от бизнеса дополнительных отчислений на поддержку инфраструктуры и социальной сферы.

Реальная практика поддержки  социальной сферы, а иногда и ее развития серьезно отклонилась от нормативной  картины распределения ответственности. В условиях рассогласования норм, перекладывания на региональные и местные органы ответственности за социальную инфраструктуру единственно возможным путем решения задач поддержки жизнеспособности территорий стали практики принуждения бизнеса к дополнительным расходам. На институты неформальных изъятий, основывающиеся на сохранившемся социальном капитале, был предъявлен масштабный спрос. «Квазифискальная сделка» получила широкое распространение как наследница «плановой сделки» вертикальных торгов советской экономики.

Из этого следует, что  широкое распространение практик  принуждения бизнеса к расходам – это не временное вынужденное  явление, а существенный факт реально  идущего в стране переопределения  прав основных хозяйствующих субъектов. И происходит это переопределение в форме восстановления прежних (советских) схем взаимодействия власти и предприятий. Его прикрытием служит обоснование роста «социальной ответственности» бизнеса и развития «социального партнерства», социально-экономическое содержание которых грубо подменяется. Региональная и местная власть занимают место организатора и оператора потока ресурсов бизнеса, направленного на социальные инвестиции.

Таким образом, реализация описанной выше модели взаимодействия власти и бизнеса, с одной стороны, позволяет решать накопившиеся на территориях социально-экономические проблемы, а также улучшает внешнюю среду для ведения бизнеса посредством улучшения среды обитания для работников и местной инфраструктуры, через налаживание отношений с местной властью. С другой стороны, добровольно-принудительное дофинансирование территории бизнесом способствует закреплению на региональном и местном уровнях институциональных структур, препятствующих его собственному развитию. Оно способствует дифференциации правил игры за счет избирательного применения инструмента административных барьеров, закрепляет примитивные силовые методы государственного управления, препятствует переходу органов государственного управления к современным способам управления финансами, подрывает доверие между властью и бизнесом.

В этих условиях качество государственного управления на местах остается очень низким. Сохраняется  затратный тип управления и ориентации экономических субъектов на решение  внешних по отношению к бизнесу  задач. Привыкнув затыкать возникающие «дыры» за счет бизнеса, местные органы управления сами действуют крайне неэффективно. Существуют проблемы в бюджетном планировании, в организации предоставления государственных услуг.

В результате у предпринимателей формируется запрос на власть, которая не будет вмешиваться в их дела, не будет мешать, избирательно создавая препятствия в виде административных барьеров, не будет все время требовать сверхналоговых отчислений, будет ко всем подходить с единым критерием оценки, будет качественно выполнять свою административную работу. Как отмечается в одном интервью, «бизнесу будет способствовать только совершенствование всей системы управления, а не наличие связей» [из интервью с владелицей ателье]. В то же самое время, раздробленность самого бизнеса (его разно приближенность к власти и различное соотношение выгод и издержек по дополнительным отчислениям) блокирует формирование спроса на соответствующие институциональные изменения и коллективные действия по их достижению.

Подводя итоги, следует отметить, что институциональная инерция во взаимодействии российской власти и бизнеса взяла верх над институциональными инновациями. По-моему, это есть следствие непродуманности самой политики институциональных преобразований попытки их проведения в отрыве от реальной практики взаимодействия хозяйствующих субъектов в постсоветской экономике. Институциональная инерция постепенно бы затухала в условиях более ответственной политики институциональных преобразований. Вышло же иначе, она получила новые импульсы. Развернулся процесс возрождения «ручного управления» в новых формах взаимоотношений власти с бизнесом как с поставщиком ресурсов для решения актуальных проблем территорий. В результате, в России в настоящее время воспроизводятся сетевые структуры, построенные на переплетении экономических, социальных и властных взаимоотношений и «размытых» правах собственности. Это означает развитие по пути «корпоративного» и «сетевого» капитализма. Причем специфической негативной особенностью возникшего варианта «корпоративных» и «сетевых» отношений является их преимущественная ориентация на цели «выживания», а не «развития».

Намечая новые реформы, федеральные власти пытаются в очередной раз «снять» возникшие на пути формальной либерализации барьеры. В этом направлении идет комплекс мероприятий, меняющий формальные нормы в «белой зоне» взаимодействия власти и бизнеса (меры по «снижению налоговой нагрузки» и «дебюрократизации экономики»), а также намечаемые реформы социальной сферы. Интересно, что перераспределение налоговых доходов бюджетной системы в пользу федерального бюджета тоже в определенной степени оправдываются этой же логикой (хотя такая централизация, безусловно, противоречит либеральному принципу субсидиарности). Авторы журнала «Эксперт» следующим образом пытаются воспроизвести логику действий властей: «Все время, когда региональные и местные бюджеты имели право распоряжаться заметной частью своих денег, они эти деньги воровали; ну, использовали их не по назначению … Именно на эти деньги происходило поглощение средних и мелких рыночных субъектов – и к концу девяностых в регионах сложились монопольные пирамиды, сходящиеся под губернаторов».¹⁵ Из этого следует вывод федеральных властей: надо ограничить бюджетные полномочия нижестоящих органов власти. То, что при этом проблемы выживания и развития территорий будут решаться иными способами, просто выпадает из поля зрения реформаторов, озабоченных исключительно фискальными проблемами.

В контексте вышеизложенного общий вывод грозит быть неутешительным. Если в рамках новой системы взаимоотношений будут сохраняться методы работы, характерные для СССР, то российская экономика ещё долго будет восприниматься связанной с присутствием у власти конкретных политических лидеров и балансом сил среди конкретных представителей бизнес-сообщества, что значительным образом подталкивает к размышлениям о приближении России к развитию по "латиноамериканскому сценарию". Более того, подобная тенденция, подспудно, устраивает как представителей власти, так и бизнес-элиту, которой это в бизнесе существенно помогает. Поэтому если не начать остро заниматься этой проблемой, то доминирование олигархии в экономике России будет сохраняться в рамках уже существующих сегодня тенденций.

2 ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ БИЗНЕСА И ВЛАСТИ В БРЯНСКОЙ ОБЛАСТИ

2.1 Социально-экономическое развитие Брянской области

Важнейшим индикатором социально-экономического развития региона является динамика валового регионального продукта (ВРП) на душу населения. Сравнение среднедушевого ВРП Брянской области с производством среднедушевого валового внутреннего продукта России и центрального федерального округа (ЦФО) приведены в таблице 1.

Таблица 1

Сравнение производства среднедушевого ВРП Брянской области с производством среднедушевого ВВП России и ЦФО

Несмотря на положительную  динамику развития социально-экономического положения региона, Брянская область  по-прежнему имеет невысокий показатель производства ВРП в расчете на душу населения. На рисунке 1 приведена динамика темпов роста ВРП, в % к уровню 2000 года.

Рис.1 Динамика темпов роста  ВРП, в % к уровню 2000 года

Ведущими видами экономической  деятельности, обеспечивающими основной объем ВРП области, являются обрабатывающие производства, сельское хозяйство, транспорт, и связь, оптовая и розничная торговля, строительство.

На территории области  действуют свыше 300 крупных и средних  предприятий, на которых трудится свыше 135 тысяч человек. В регионе высокая концентрация предприятий радиоэлектронной и деревообрабатывающей промышленности, машиностроения и приборостроения. Крупнейшие предприятия, как, например, Брянский машиностроительный завод (БМЗ) и Бежицкий сталелитейный завод и ряд других предприятий снискали себе славу в России и в странах дальнего и ближнего зарубежья. Машиностроение и металлообработка также представлена такими крупными предприятиями, как ОАО «Брянский автомобильный завод», ОАО «Радицкий машиностроительный завод», ОАО «Новозыбковский станкостроительный завод», ОАО «Брянский арсенал», выпускающими разнообразные машины и оборудование, запасные части, узлы и детали к ним. За 2006 год отгружено товаров собственного производства, выполнено работ и услуг собственными силами по всем видам экономической деятельности в объеме 49,97 млрд. рублей, что на 22,6% больше, чем за 2005 год. Индекс физического объема промышленного производства в 2005году составил 116%, а в первом полугодии 2007года – 119%. На рис.2 приведена динамика индексов промышленного производства, в % к 2000 году.

Рис. 2 Динамика индексов объемов промышленного производства, в % к 2000 году

Сохраняется позитивная динамика в финансовой сфере области. За 2006 год крупными и средними предприятиями  по всем видам экономической деятельности получен положительный сальдированный финансовый результат в сумме 6063,9 млн. рублей  прибыли. При этом прибыль прибыльных предприятий составила 7295 млн. рублей или 103% к 2005 году. Удельный вес убыточных предприятий снизился в 2006 году до 35 % (2005 год – 42,6%).

Брянщина осуществляет внешнеэкономическое и инвестиционное сотрудничество с 82 странами мира, их число с каждым годом увеличивается. Основными партнерами для нас выступают Германия, Латвия, Италия, Румыния, Польша, США, Литва, Украина, Беларусь, Молдавия. За 2006 год внешнеторговый оборот составил 983,4 млн. долларов США (92,3% к 2005 году), в том числе экспорт снизился по сравнению с 2005 годом на 10,9% и составил 226,6 млн.долларов США. В основном это произошло за счет сокращения поставок топливно-энергетической продукции в страны Балтии. Импорт снизился на 6,7% и составил 757,4 млн. долларов США.

Доходы областного бюджета  в 2007 году составили 16134,2 млн. рублей, расходы - 16698,7 млн. рублей. По сравнению с 2006 годом дефицит снижен с максимально возможных по Бюджетному кодексу РФ 15% в 2006 году до 7,5% в 2007 году. На рисунках 3 и 4 приведена динамика доходов и расходов областного бюджета, млн. рублей.