Методические особенности изучения досугового творчества Санкт-Петербурга XVIII – XIX вв

      Это нарушение равновесия между природой и культурой оказывается в  пользу не только природы, но, в конечном счете, и культуры, а также цивилизации. В формах специально отведенного праздничного времени человек получает возможность «проиграть» те состояния, которые по той или иной причине он не может «проиграть» в самой жизни. Однако, предоставляя личности свободу в пространстве досуга, цивилизация возвращает его в эти состояния лишь в игровых формах, что не приводит к хаосу. Следовательно, можно утверждать, что функция досуга заключается в потребности общности (поскольку досуговая жизнь прошлого осуществлялась не в индивидуальных, а именно в коллективных формах) возвращаться к природным состояниям, позволяющим на время снять бремя давления цивилизации и связанных с ней напряжении и предписаний. Происходящее в игровых формах возвращение к природному состоянию не представляет регрессивных процессов цивилизации, не возвращает народы к своим архаическим состояниям, ибо такое возвращение происходит под контролем культуры и в ее формах. Хотя в истории такой регресс в принципе может происходить и он каждый раз происходит, как только границы между игрой и жизнью разрушаются, а возвращение к природе начиняет происходить уже в реальных, а не игровых формах.

      Чтобы существовать, человек должен не только соответствовать императивам культуры, но и иметь возможность нарушать их, бунтовать против них, не подчиняться им. Традиционная культура уникальна тем, что этот «бунт» личности она подвергает контролю. Празднично-игровая культура свидетельствует о том, что он происходит в игровых институционализированных формах. Иначе говоря, этот протест против культуры происходит в формах самой культуры. На время она как бы снимает бремя своих императивов, предоставляя человеку свободу, которой он хотел бы располагать. Утверждая себя в сопротивлении природе, культура, тем не менее, чтобы не омертветь и не быть машиной подавления не только человеческих инстинктов, но и его личностных качеств, добровольно снимает с человека сумму запретов, возвращает его к самому себе, к природе. Этот контакт человека с природой происходит именно в досуговых формах.

      Воплощаемый в традиционной культуре праздниками  мир игры вызывает к жизни реальность воображения и подсознания. Реальность досуга есть реальность игрового самовыражения человека, надстраивающегося над его самовыражением в культуре и обществе. В этом самовыражении необходимо отметить несколько нюансов. Если человек не может реализовать всего данного ему от природы потенциала, то здесь, конечно, виновато общество, его структура, в которой человек может реализоваться лишь частично. Однако кроме общественной реализации личности необходимо также учитывать культурный аспект. Формы реализации личности зависят и от общества, и от типа культуры. Как известно, культура не только способствует развитию каких-то особенностей психологического типа личности, но и подавляет развитие других. То, что подавляется культурой в ее общественной и государственной реальности, оживает в ситуациях, характерных для игры. В досуге происходит игровое восполнение способностей личности, которые не могут реализоваться в культуре.

      Таким образом, смысл разнообразных досуговых  форм заключается в потребности временного расслабления, когда человек получает возможность вернуться в естественное состояние, т.е. в состояние гармонии с природой. Но дело не только в том, что досуг позволяет расслабиться и временно возвращает в природное состояние, но и в том, что он позволяет накопить и восстановить витальную энергию. Поэтому универсальная функция досуга заключается в культивировании витального начала, поддержании его в таком состоянии, чтобы это обеспечивало дальнейшее развитие цивилизации.

      Когда утверждается, что досуг способен восстановить силы, то имеется в  виду не просто физиологический аспект «экономического человека», а вся полнота необходимой для выживания цивилизации энергии. При этом духовная энергия оказывается ничуть не менее важной, чем физическая. И тот и другой виды энергии находятся в тесной зависимости. Наиболее универсальной функцией досуга является предохранение цивилизации от тупиковых ситуаций в ее развитии, а следовательно, от иссякания необходимой для этого развития энергии. Чтобы цивилизация не регрессировала к природе, необходимо так чередовать состояния напряжения и расслабления, чтобы они позволили сберечь и умножить физические силы. При этом, как показывает история, первостепенное значение имеют именно досуговые формы культуры. 

1.2 Традиционные досуговые  ценности в их  исторических и 

современных формах функционирования 

      В период кризиса традиционных социальных институтов и формирования новых государственных структур проблематика досуга предстает иной, чем прежде, стороной. Жизнь в экстремальных условиях требует максимального напряжения, отнимает много физических и духовных сил. Однако надо учитывать, что досуг неразрывно связан с деятельностью человека. Как лаконично выразился Б. Паскаль, смысл любой деятельности понятен лишь в том случае, если отдавать отчет в том, что есть развлечение [38, с. 140]. Под последним Паскаль подразумевал не только деятельность, но и все, что помогает преодолевать ощущение своего бессилия, пустоты, ничтожности, заброшенности, несовершенства, несвободы, отчаяния, горечи и озлобления.

      В последнее десятилетие в России происходит распад возникшего и функционировавшего в границах социализма института  досуга, точнее смена одного института  другим. Пока трудно разобраться во всех процессах досугового поведения этого времени. Во всяком случае очевидно, что между личностью и деятельностью возникают и утверждаются новые отношения. Личность оказывается вне традиционных форм деятельности. Расширяется сфера ее неинституционализированных форм. Эти процессы весьма динамичны, однако то, что еще вчера было неинституционализированной сферой (скажем, коммерческая, банковская, предпринимательская деятельность и т.д.), в новой социальной структуре превращается в институционализированную. При этом если какая-то деятельность институционализируется, то она имеет уже не только индивидуальный, но общественный смысл.

      Новые отношения личности с деятельностью  требуют и новой постановки вопроса об отношениях личности и досуга. Если личность оказывается в новых отношениях с деятельностью, то какие функции будет осуществлять досуг: продолжать деятельность, соотноситься с ней или же исключать ее? В каких отношениях в новой ситуации будут досуг и культура?

      В сфере досуга потребляется вся культура, и не только потребляется, но и творится. Все, что появлялось в культуре ценного, первоначально представало в фирмах досуга, часто в его неинституционализированных формах. Что со временем становится коллективной и социальной ценностью, первоначально возникает и функционирует в индивидуальных формах. Следовательно, досуг и культура тесно связаны. В досуговых формах в культуре рождается то, что общество или институционализирует, или отвергает. Раз досуг культуротворен, он не может нас не интересовать. Видоизменяя смысл приведенного выше высказывания Б. Паскаля о досуге, можно утверждать: логика развития культуры понятна, если уяснить смысл досуга.

      В период, когда традиционная культура активно разрушалась, человечество училось существовать в соответствии со вторым, более отвечающим капитализму принципом. Его нельзя назвать совершенным, но именно благодаря ему Запад и США располагают сегодня таким цивилизационным потенциалом. В последних столетиях из второго принципа исходили все индустриальные общества, что не мешало трансформации этих обществ в XX в. в цивилизации досуга. Это обстоятельство свидетельствует о качественных сдвигах в развитии западной цивилизации, о том, что принцип «жить, чтобы работать» соответствовал лишь временной ситуации. Вопреки прогнозам К. Маркса, В. Зомбарт убедительно показал, что на своих поздних этапах капитализм успел преодолеть издержки первоначального накопления капитала. С его точки зрения, это было очевидно уже в начале нашего столетия [23, с. 26].

      Если  человек работает, чтобы жить, то он ценит прежде всего досуг, позволяющий тратить время не только на деятельность по производству материальных ценностей, но и на разнообразные виды игры (духовные, интеллектуальные, эстетические, художественные). История дворянской субкультуры свидетельствует о позитивности этой концепции. «Праздному классу» мы обязаны многими культурными новациями, но ведущим принципом традиционной или сакральной культуры тоже был принцип «работать, чтобы жить». Потому представленный формами праздничного времени досуг демонстрировал огромный духовный потенциал народа, может быть, даже важнейший культурный механизм выживания и стабильности общественной структуры.

      В соответствии с этими заключениями позицию Т. Бернштам в ее споре  с В. Чичеровым, ее сомнения по поводу того, что народный праздничный календарь объясняется лишь трудовой необходимостью как основополагающей причиной, можно аргументировать точнее [7]. Первостепенная ориентация на праздничное время в традиционной культуре – следствие того, что основой развития этой культуры является принцип: работать, чтобы жить, а не жить, чтобы работать. Лишь в границах таких ориентации традиционной культуры можно понять особое отношение к досугу и его специфические функции.

      Подобная  традиционная установка на досуг  – психологический барьер для  развития капитализма,- поскольку воспитанный  в этой культуре человек не склонен к накапливанию капитала. Сравнивая традиционного, т.е. докапиталистического, человека с человеком эпохи капитализма, В. Зомбарт отмечал, что первый смысла деятельности не переоценивает. В качестве аргумента такого вывода указывается на число праздничных дней. Люди относятся к хозяйственной деятельности примерно так же, как ребенок к учению в школе, которому он, конечно, не подчиняется, если его не заставят. Нет ни следа любви к хозяйству или к хозяйственному труду. Это основное настроение мы без дальнейших доказательств можем вывести из известного факта, что во все докапиталистическое время число праздников в году было громадным. Нет совсем никакого интереса в том, чтобы что-нибудь было сделано в очень короткое время или чтобы в течение определенного времени было изготовлено очень много предметов» [6, с. 12].

      Однако  в России как типе цивилизации  нет однозначной соотнесенности досуга с деятельностью. Хотя досуг  тоже соотносится с временем, но им не исчерпывается. Активным посредником между деятельностью и досугом становятся духовные ценности, вся культура как универсальная сфера, определяющая отношение человека с трудом, с другими людьми, со всем обществом. Досуг становится сферой, в которой совершается то, без чего не могло бы произойти адаптации личности к группе, группы к обществу, общества к культуре, а культуры к природе и космосу и не могла бы существовать связь с духовными ценностями предков как ядром любой сакральной культуры.

      Соотнесенность  «праздничного времени» и «свободного  времени» имеет то неудобство, что, следуя этой традиции, то и другое мы связываем лишь со временем, избегая содержательного, смыслового наполнения этого понятия. Между тем эти понятия имеют отношение к разным культурам, а следовательно, к разным ценностным системам.

      Каждый  тип культуры связан с предрасположенностью к определенной форме «творческого ответа» на «вызов» истории. Первостепенная предрасположенность к созданию духовных ценностей в культуре России демонстрирует стереотипность ее «творческих ответов», связанных с недооценкой цивилизационного начала. Это обстоятельство имеет место на разных этапах ее истории. В самом деле, то, что происходит в посттоталитарной России, повторяет то, что имело место в начале XX в. В свою очередь начало XX в. воспроизводит противоречия петровских реформ. Активизация деятельности, накопление богатств имели место уже в эпоху Петра, который многое заимствовал в протестантских странах. Не случайно применительно к этой эпохе Г. Флоровский употребляет термин «петровская реформация» [67, с. 84].

      Обратим внимание на то, что к такой «реформации» в России были готовы не только наверху, но и в народных массах, где происходила активизация деловых людей. Об этом свидетельствует направленный Петру I трактат крестьянина И. Посошкова. Лейтмотивом этого трактата была тема устранения праздности. Как известно, праздность протестантами, да и вообще в период первоначального накопления капитала, не допускалась. Стремление к наслаждению жизнью отвлекало, от профессиональной деятельности и было враждебно рациональной аскезе, независимо от того, находило ли оно свое выражение в спортивных играх «сеньоров» или в посещении рядовым обывателем танцевальных вечеров в таверне [41, с. 194]. В числе первых стран, переживших экономический «бум», была Голландия. В развитии предпринимательского и мещанского духа она опередила другие страны. Успев нажить крупные состояния, купцы и предприниматели оставались умеренными и бережливыми. В этой среде праздность не только не презиралась, но и наказывалась.

      Известно, что Петр ориентировался на Голландию. Поэтому нечто подобное начинало культивироваться и в России, что не могло не отразиться на отношении к традиционной культуре. Она стала насильственно разрушаться. Как пишет И. Снегирев, в городах многие старые обычаи вытеснялись новыми, иноземными или запрещались царскими указами [52, с. 39].

      Такой установке власти соответствовали  и советы И. Посошкова, выступавшего против импорта заморских тканей и пропагандировавшего производство отечественных. С этой целью он и предлагает уменьшить число праздных людей в России.

      Если, осуждая праздность, Петр исходил  из заморских нравов, то крестьянин из подмосковного села И. Посошков явно придерживался советов «русского Конфуция» – Сильвестра, автора «Домостроя», ведь именно в «Домострое» звучит адресованное москвитянину жесткое осуждение праздности, разгула и обжорства, таких неприемлемых православной церковью грехов, как блуд, распутство, колдовство и волхвование. И. Посошков советует помещикам следить за крестьянами, чтобы они, «кроме недельных и праздничных дней, не гуляли, но всегда б были в работе» [41, с. 73]. Он предостерегает купцов от «лишнего пьянства и раскошного житья», от того, что получит распространение в дворянской субкультуре и что М. Щербатов назовет «повреждением нравов» в России.

      Однако  распад и забвение подобных традиций не могут быть лишь следствием жестких приказов авторитарного монарха, ориентирующегося на протестантские нормы. По мере развития капитализма и связанных с ним процессов урбанизации под угрозой оказались не только эти традиции, но и вся традиционная культура. Особенно острой эта проблема стала со 2-й половины XVIII в. в связи с распространением отходничества, ослаблением связи крестьян с землей.