Методические особенности изучения досугового творчества Санкт-Петербурга XVIII – XIX вв

      Смысл существующих между досугом и  деятельностью отношений позволяет уточнить соотнесенность досуга с игрой. Как показал Й. Хейзинга, культура вообще творится в игре, но игра возможна лишь в границах досуга. Игра позволяет проникнуть в глубинные отношения досуга и культуры. Лишь постижение игрового смысла досуга позволит вывести его исследование из тупика, в который заводит отождествление досуга исключительно со временем [71].

      Анализ  значения понятий «досуг» и «игра» в языке разных народов показывает, что игра определяется через досуг, т.е. эти понятия употребляются как синонимы. Игровой смысл досуга очевиден в том случае, если исходить из принципа «работать, чтобы жить». Определяя игру в первом приближении, Й. Хейзинга подразумевает занятие во время отдыха и ради отдыха [71, с. 19]. Как синонимы эти понятия, например, употребляются в японском языке. Здесь «игра» означает «времяпрепровождение», «отдых», «разгул», «ничегонеделание» и т.д. [71, с. 181].

      Соотнесенность  досуга с игрой делает необходимым  обсуждение вопроса о таком понимании  самой игры, при котором первостепенными станут вопросы о ее различных формах и социальных функциях. Мир игры весьма разнообразен. А. Шопенгауэр выделяет три основных ее типа, предстающих в бесцельной игре наслаждений. В зависимости от своих способностей каждый человек избирает соответствующие себе наслаждения. Это будут или наслаждения репродуктивной силы, заключающиеся в еде, питье, пищеварении, покое и сне, или «удовольствия раздражимости», представленные ходьбой, прыганьем, борьбой, танцами, фехтованием, верховой ездой, всякого рода атлетическими играми, а также охотой и даже военными сражениями. Третий тип наслаждений – это удовольствия чувствительности, заключающиеся в созерцании, мышлении, чувствовании, занятиях поэзией, изобразительными искусствами, музыкой, в учении, чтении, размышлении, изобретении, философствовании и т.д. [75].

      Предложенная  Й. Хейзингой классификация интересна тем, что в ней досуг соотносится с реализацией предрасположенности к какой-нибудь отвечающей внутренней потребности личности форме. Это может быть или потребность чисто физиологического порядка, или потребность в состязательности, борьбе, спорте, охоте, или потребность в интеллектуальных, эстетических и художественных наслаждениях. По той или иной причине общество может и не предоставить возможности личности удовлетворять эти потребности в институционализированных формах. В этом случае их удовлетворение происходит в формах индивидуального досуга.

      Известен  и другой, создающий трудности  для исследователя вариант, когда какое-либо занятие, успев в истории приобрести статус деятельности, трансформируется в игру, воспринимается как игра. Паскаль обращает внимание на то, что в основе и развлечения, и деятельности может лежать один и тот же мотив – стремление избежать пустоты жизни («Мы ищем не того мирного и ленивого существования, которое оставляет сколько угодно досуга для мыслей о нашей горестной судьбе, не военных опасностей и должностных тягот, но треволнений, развлекающих нас и уводящих прочь от мучительных раздумий» [17, с. 140]).

      Иначе говоря, если игра способна трансформироваться в деятельность, то возможен и обратный вариант: каждая деятельность может вернуть свое первоначальное значение, т.е. сохранить за собой смысл игры. Игра и деятельность могут образовывать органический синтез. Таковы, например, некоторые формы коммерческой деятельности, где сохраняется дух игры. Предприниматель мечтает о грандиозном, существует в постоянной горячке. Он увлекает за собой других, чтобы они помогли ему осуществить его планы.

      В культуре сосуществуют разные стихии, разные образования, поскольку сосуществуют разные типы личности. Чтобы культуры не противопоставлять, предметом внимания необходимо делать происходящие в них психологические процессы. Интегрирующий уровень не исчерпывает других уровней культуры. Жизнь всякой культуры динамична, даже противоречива, особенно культуры в ее современных проявлениях. Речь идет прежде всего о принципе дуальности, проявляющемся и в повседневном времени, и в различных видах деятельности, и в праздничном времени, и в формах праздничных обрядов и ритуалов.

      Действительно, то или иное отношение к игре зависит  от того, с каким типом субкультуры  мы имеем дело. Например, Т. Бернштам убедительно продемонстрировала исключительные отношения с игрой в границах молодежной субкультуры [7, с. 100].

      Прежде  чем выявлять особенности игрового фактора того или иного типа культуры, необходимо понять, в каких отношениях с игрой находится каждый психологический тип личности. Иначе говоря, как происходит актуализация свойственной ему картины мира – в игре, в деятельности, в утопии, в социуме и т.д.

      Эта соотнесенность игры с личностью, с  ее разными психологическими типами, с предрасположенностью конкретных представителей этих типов к определенным ценностям, а не только к игре и позволяет поставить вопрос о социальных функциях игры. Для всех этих личностных оттенков одного термина «игра» недостаточно. Разные психологические типы играют по-разному и по-разному проявляют себя в досуге. Для каждого из них неодинаковыми будут и отношения между игрой и деятельностью, досугом и деятельностью. По-разному проявляя себя в досуге, они по-разному проявляют себя и в культуре. С помощью актуализации свойственных им картин мира они делают и разный вклад в культуру.

      Так, психологический тип личности, который  мы вслед за Л. Гумилевым называем «пассионарием», характеризуется преимущественной предрасположенностью к состязательности, конфликту и игре, определяющей и его отношения с деятельностью, т.е. составляющей смысловое ядро деятельности [14]. Следующий психологический тип личности нам помогает установить В. Зомбарт, фиксирующий в истории предпринимателя или мещанина, отдающего предпочтение деятельности перед игрой. Этот тип не порывает также и с игрой, которая здесь имеет ценность лишь в соотнесенности с деятельностью [22].

      Наконец, третий психологический тип, определивший историю России в XX в., да и всю традиционную культуру, – это «лиминарий». Под ним следует подразумевать психологический тип, одинаково равнодушный к игре и к деятельности, если они не соотнесены с утопией. Традиционная культура была достаточно универсальной, позволяя проявиться всем психологическим типам личности, не отдавая преимущества какому-то одному. Однако в поздний период истории в связи с дифференциацией культуры каждый тип личности стремится к социализации свойственной ему картины мира.

      Обратим внимание на то, как в истории  этносов Л. Гумилев конструктивно использует соотношение между разными типами личности. Классификация последних предшествует выявлению им исторических закономерностей. Называемый им пассионарием тип личности заслуживает самого пристального внимания с точки зрения отношений игры и деятельности. Для пассионария характерна исключительная активность, колоссальный энергетизм [14, с. 281], который он не всегда способен расходовать в силу существующих социальных отношений. Поэтому свой исключительный потенциал он расходует на изменение этих отношений, на сопротивление устоявшимся традициям, этническим стереотипам. Соответствующая его темпераменту ситуация – это ситуация состязательности, соперничества, противостояния, конфликта, а последние всегда были признаками и даже сутью игры. Однако провоцирование этим психологическим типом состязательности происходит в формах как собственно игры, так и социальной деятельности, для которой характерны состязательность, конфликтность, а следовательно, и игра.

      Свои  взаимоотношения с другими этому  психологическому типу свойственно строить по принципу соперничества. Поскольку любой психологический тип стремится к объединению, то пассионарий также создает свойственные ему социальные группы, в которых социализируются характерные для него картины мира. Социальные группы пассионарного характера противостоят социальным группам, представляющим другие психологические типы.

      Если  от абстрактных соображений перейти  к конкретной истории, в частности к отечественной, то пассионарий как психологический тип образует уже целый социальный слой, который мы знаем как дворянство. Как известно, дворяне – это военное сословие, объединившее в себе тех, кто предрасположен к состязательности. В этом сословии имеет место гармония между психологической предрасположенностью и профессиональной деятельностью. Освобождение дворян от обязательной воинской службы раскрепощало инстинкт состязательности в его наиболее элементарных проявлениях. Он начал себя проявлять исключительно в сфере досуга или игры. В этой социальной группе понизилось значение деятельности и повысилось значение игры, в формах которой впервые были вызваны к жизни будущие значимые проявления поздней русской культуры.

      Пассионарная  субкультура оказала огромное воздействие на всю русскую культуру. Имевшая место в дворянской среде и транслируемая в другие слои общества недооценка утилитарной деятельности привела к неприятию психологического потенциала, имеющегося в мещанской среде. С тех пор Россия стала родиной революций, гражданской войны и, увы, концлагерей. Между тем русские люди на разных этапах истории неплохо торговали. Это качество свойственно далеко не всем русским людям, а лишь представителям определенного психологического типа. Этот тип личности обычно бессилен в военных акциях. Погружаясь в деятельность и культивируя ее, он, однако, проявлял себя и в праздничной жизни. Об этом, например, свидетельствует то обстоятельство, что торговля сопровождала праздники. Отсюда организация крупных базаров и ярмарок в большие праздники, а особенно в храмовые, когда длительность праздника была максимальной. Как утверждает Т. Бернштам, посещение торгового места – одно из самых важных событий праздника [8, с. 223].

      Такой психологический тип успел себя проявить и в истории России. Так, его активизация произошла еще в петровскую «реформацию», что естественно. Тем не менее в силу того, что во 2-й половине XVIII и в 1-й половине XIX в. пассионарий был еще очень силен, представители этого психологического типа довольствовались второстепенными ролями. Во 2-й половине XIX в. наступил его «звездный» час, и он приступил к созиданию материальной цивилизации. Он смог социализировать свойственную ему картину мира в субкультуру – городскую, которая к началу XX в. достигла зрелости.

      Таким образом, потребность в игре этого  психологического типа личности, несмотря на его готовность свернуть игровые сферы, не уступает потребности в игре, характерной для пассионария. Вообще, следует признать, что, несмотря на появление в последнее время исследований об игровых проявлениях горожан [35], игровые формы городской субкультуры в целом все же мало исследованы. В городе, с одной стороны, идет процесс возрождения, с другой, переосмысление возникших в крестьянской субкультуре традиционных игр.

      Наконец, в истории не менее активно  проявляет себя психологический  тип личности, занимающий как по отношению к игре, так и по отношению  к деятельности особую позицию. Во многом именно этот психологический тип  определил историю России XX в., а теперь уходит на второстепенные роли, уступая место мещанину. Именно ему мы обязаны тем, что до сих пор некоторые традиционные ценности продолжают определять отечественную культуру в целом.

      Чтобы лучше уяснить интересующий нас  психологический тип, обратимся к английскому этнографу В. Тэрнеру, обозначившему его термином «лиминарий». Под последним В. Тэрнер понимает не столько тип личности, сколько состояние в жизни человека, его «лиминальную фазу», подразумевая под ней «обряды, сопровождающие всякую перемену места, состояния, социальной позиции и возраста» [64, с. 168].

      Для этого состояния характерно то, что  личность или группа утрачивает занимаемое в социуме место, перестает придерживаться определенных норм и ценностей. Такое  состояние является временным и заканчивается обретением нового стабильного положения в социальной структуре. Иначе говоря, лиминарий – человек, утрачивающий свое место в социальной иерархии и перестающий свое поведение соотносить с жесткими культурными нормами. Примером таких лиминальных типов могут быть проходящие обряд инициации. При всей униженности и отверженности это их состояние является сакральным.

      Представители типа выступают против всякого социального  статуса, проявляют неприязнь ко всем проявлениям социальной иерархии данного. В окружающем его мире такой тип личности считает себя чужим. Присущая ему утопическая картина мира расходится с социальной реальностью, которая демонстрирует социальное неравенство, несходство социальных статусов и положений, культ частной собственности, ненавидимой всеми лиминариями. Он мечтает о всеобщем братстве и единении, которых ему чаще удается достичь лишь в своем воображении или в таких формах институционализации утопии, как праздник, религия и искусство. В сакральных культурах этот тип личности редко проявлял себя в реальной истории. Но эти культуры позволяли ему находить себя в праздничном времени, возвращающем в мифологическое время или время предков, некогда создавших идеальный космос. Праздничный миф создавал всеобщее единение, мир изобилия, ситуацию бессмертия. Соотнесенность праздничного поведения с предками предстает в воссоздании загробного мира как самой ранней формы утопии.

      Чаще  всего свой психологический потенциал  лиминарий изживает в игровых формах. Такой формой проявления в традиционной культуре для него и было праздничное время. Поэтому в его жизни игра занимает гораздо больше места, чем деятельность. В то же время для него ни игра, ни деятельность не являются самоценными. Для него главное то, с чем может ассоциироваться как игра, так и деятельность, а именно утопия. Он не отвергает деятельности, если она совпадает с его идеалом, но она для него не связывается с общественными ценностями, без которых не существует статуса любой деятельности. Психологический тип лиминария ориентирован прежде всего на утопию, которую едва ли когда-нибудь можно в реальной истории реализовать. Во всех своих вариантах общество является дифференцированным и иерархическим образованием, для которого социальное неравенство будет всегда неизбежным.