Насилие как составообразующий признак хищения

Для разграничения составов насильственных хищений признак  «нападение» служить не может, так как «определение способа совершения грабежа путем нападения в соответствующих случаях вполне допустимо»⁷⁰. Вымогательство тоже признают возможным путем нападения, иначе невозможно признать в вооруженной банде созданной для «рэкета» состав бандитизма.⁷¹ Если определить за данным признаком самостоятельное значение, то придется признать, что Уголовный кодекс Российской Федерации не преследует хищения, совершенного с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такового, и лишенное признака «нападение», каковым бы он ни был. До отнесения к категории «насилие» формы физического принуждения – «приведение в бессознательное или беспомощное состояние» – у защитников самостоятельного содержания категории «нападение» были достойные аргументы, но после указанного синтеза разбой перешагнул момент нападения. Назначение этого признака – формально определять момент окончания разбоя, продиктованный включением в содержание признака «насилие» вреда здоровью человека.

Разбой и вымогательство среди хищений являются исключением и имеют формальную конструкцию состава. Разбой окончен в момент нападения совершенного с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия. Для вымогательства это момент предъявления требования, сопровождавшегося угрозой. Специфика двухобъектного состава разбоя, свидетельствующая об особой опасности его способа, ставящего в опасность более важный объект, чем основной, определяет момент окончания всего деяния. Различная степень интенсивности насилия, применяемого к потерпевшему в целях завладения имуществом, влечет разные моменты окончания насильственного грабежа и разбоя, момент окончания вымогательства обусловливает нелепая традиция.

Приходится согласиться, что в Уголовном кодексе Российской Федерации момент окончания разбоя необходимо признавать в зависимости  от того, имело ли место нападение, либо завладение было сопряжено с  применением насилия, опасного для  жизни или здоровья, так как  этот искусственно отграниченный вид  насилия выражается в определенном вреде здоровью. Справедливо мнение Р. Д. Шарапова, что «такие действия, как попадание ножа в пряжку ремня, промах при выстреле из пистолета, нужно квалифицировать как покушение на применение насилия, опасного для жизни или здоровья».⁷² При таком понимании насилия, продиктованном практикой, признак «нападение» приобретает самостоятельное значение, и разбой окончен.

В этой связи интересно  мнение А. Н. Игнатова, который считает, что нельзя согласиться с распространенным взглядом на разбой как формальный состав преступления. Применение насилия  является обязательным конструктивным признаком состава разбоя. Таким  образом, автор приходит к выводу, что посягательство на личность, причиняющее  физический или психический вред потерпевшему, и есть необходимое  последствие, при отсутствии которого не может быть признания разбоя.⁷³ В Уголовном кодексе Российской Федерации реализовано заблуждение, что разбой это формальный состав хищения и материальный «состав» насилия, между тем для хищения должно быть принято обратное соотношение. Приходится согласиться, что пока в составе разбоя существует признак нападения, стадия покушения в этом деянии невозможна. Многие исследователи предлагали разнообразные теоретические варианты покушений на разбой, но они в Уголовном кодексе Российской Федерации либо являются стадией приготовления, либо составляют оконченное деяние.⁷⁴

Из описания состава насильственного  вымогательства следует, что одной  из основных составляющих его объективной  стороны является наличие требования передачи чужого имущества, имущественных прав или совершения действий имущественного характера. Ко второй составляющей в рамках нашего исследования относятся угрозы с насилием, подтверждающие весомость требования. На практике же и в теории доминирующим признаком насильственного вымогательства признается угроза с насилием. Даже отсутствие прямого требования, изложенного в традиционной форме, не дает основания отрицать наличия вымогательства, если сущность выполняемых виновным неправомерных действий и сложившаяся обстановка принуждают потерпевшего передать имущество. Единственным «условием к форме передачи требования является то, что у адресата не должно оставаться сомнения о смысле полученной информации».⁷⁵ Назначение употребленного термина «требование» то же, что и у термина «нападение», он формально закрепляет момент окончания вымогательства. Криминологического основания для определения этого момента, как в разбое, существенно влияющего на общественную опасность вымогательства, нет.

Обоснованный для разбоя значимостью непосредственного  дополнительного объекта посягательства, момент его окончания в Уголовном  кодексе Российской Федерации относителен  и не реализован в полной мере. Такая  ситуация сложилась не без влияния  особого внимания к самостоятельности  признака «нападение». В отношении специальных составов хищений законодатель не указал на то, являются ли эти составы материальными либо формальными. В доктрине одни исследователи связывают их окончание с фактическим изъятием и (или) обращением в свою пользу или в пользу других лиц соответствующих предметов⁷⁶; а другие – с моментом окончания генеральных форм хищения, которыми они могут совершаться.⁷⁷ По данному вопросу только в отношении ст. 226 УК РФ в п. 16 Постановления ПВС РФ от 12 марта 2002 г. № 5 разъяснено, что «хищение огнестрельного оружия, комплектующих деталей к нему, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств путем разбойного нападения (пункт “б” части четвертой статьи 226 УК РФ) следует считать оконченным с момента нападения с целью завладения этими предметами». Поводом для подобного вывода служат те же основания, что и в разбое, а именно ценность и значимость дополнительного непосредственного объекта – жизни и здоровья человека, которые определяют момент окончания этого преступления. Признавая последнюю позицию справедливой, заметим, что доктринальными спорами не исправить сложившуюся ситуацию. Становится очевидным, что основанием, значимым для разграничения генеральных форм хищения, влияющим на их общественную опасность, являются не различие в форме завладения имуществом (натуральном изъятии или приобретении права на него), не условности в отношении понимания имущества и момента завершения хищения или значение признаков «формального разграничения», а именно тот факт, является ли хищение насильственным или нет. Связано оно с принуждением человека или нет.

Основной признак насильственных хищений в большей мере объединяет эти преступления по способу, нежели служит их разделению. Все перечисленные  составы связаны с непосредственным физическим или психическим принуждением лица в целях завладения его имуществом. Формы физического принуждения, поглощаемые оценочной категорией «насилие», станут объектом нашего пристального внимания.

Виды насилия, служащие для  разделения составов насильственного  грабежа и разбоя, напрямую связывают  с определенными последствиями  для личности, которые либо не должны причиняться (насилие, не опасное для  жизни или здоровья), либо причиняются  или создается реальная угроза их причинения (насилие, опасное для  жизни или здоровья). Категория  «насилие», употребленная для описания объективной стороны насильственного вымогательства (п. «в» ч. 3 ст. 163 УК РФ), не связана со степенью его интенсивности, предполагает обращение к таким средствам воздействия на потерпевшего, как причинение физической боли, нанесение ударов, побоев, причинение легкого или средней тяжести вреда здоровью потерпевшего. Содержание насилия в составе вымогательства не имеет значения для его отграничения от составов разбоя и грабежа. Степень опасности насилия служит исключительно для разделения насильственного грабежа и разбоя и определяется, прежде всего, по его последствиям, исходя из реального вреда, причиненного здоровью потерпевшего.

Сомнительным основанием разграничения грабежа и разбоя законодатель определяет интенсивность  насилия. В этом случае квалификация зависит от того, было ли насилие опасно для жизни или здоровья. Вопросы эти возникают, когда насилие не повлекло причинение вреда здоровью потерпевшего, но по условиям применения представляло такую опасность. Критерием наличия указанной опасности является такое развитие событий, которое при обычных условиях необходимо ведет к последствиям в виде причинения вреда здоровью. При оценке степени интенсивности насилия по способу действия учитываются конкретные обстоятельства совершения преступления: нанесение ударов в защищенные или незащищенные части тела, избиение ногами или руками и т. п. В насилии, опасном для жизни, видят такое физическое воздействие на потерпевшего, которое при беспрепятственном развитии или без приостановления приведет к смертельному исходу. К данному насилию относят сдавливание руками или шнуром шеи, перекрытие дыхательных путей с помощью набрасывания на голову мешка из пленки, запирание лица в холодную камеру, перегретое или наполненное газами помещение. Насилие, опасное для здоровья, определяют в воздействии на тело человека, которое может привести к расстройству здоровья (подключение к телу электрического тока среднего напряжения, приложение к телу нагревающегося утюга, ущемление тканей щипцами, нанесение ударов по лицу и т. п.).⁷⁸

Озвученные признаки опасности  насилия для жизни или здоровья в совокупности с конституционным  положением (ст. 49 Конституции РФ), которым  предписывается неустранимые сомнения толковать в пользу подсудимого, приводят к невозможности применения указанных рекомендаций. По данным Р. Д. Шарапова, немалая часть разбоев, совершенных с насилием по этому  признаку, была переквалифицирована  на статью о насильственном грабеже. С применением признака «насилие, опасное для жизни или здоровья» связано огромное количество судебно-следственных ошибок.⁷⁹

Так, Центральным районным судом г. Новокузнецка Кемеровской  области за совершение разбоя были осуждены Л. и А. по п. «а» ч. 2 ст. 162 УК (ред. до 8 декабря 2003 г.). А. на остановке напал на Ш. и нанес ему удар кулаком в лицо, от чего Ш. потерял сознание на длительное время. А. ударил лежащего Ш. ногой по голове и стал снимать носильные вещи, Л. ударил А. ногой по голове и помог А. ограбить Ш. Суд руководствовался следующим: «Несмотря на то что удары по голове не повлекли за собой расстройства здоровью… в момент их нанесения оба удара представляли реальную опасность… о чем свидетельствует утрата сознания на длительное время после нанесения ударов». Судебная коллегия по уголовным делам Кемеровского областного суда переквалифицировала действия А. на ч. 1 ст. 162 УК, а Л. – на п. «г» ч. 2 ст. 161 УК, мотивировав свое решение тем, что «потеря сознания у потерпевшего наступила от удара А., суд не привел доказательств того, что и Л. применено насилие опасное…».⁸⁰ Удар А. кулаком, от которого Ш. потерял сознание на длительное время, был признан представляющим опасность для жизни или здоровья, а удары ногами по голове не признаны представляющими опасность. Вторая инстанция руководствовалась не интенсивностью насилия, а последствием от него – длительной потерей сознания, исключая тот факт, что последующие два удара ногами представляли значительно большую опасность по трем основаниям. Во-первых, каждый из ударов был нанесен по незащищенной голове – жизненно важному органу; во-вторых, удары были нанесены обутыми в зимнюю обувь ногами; в-третьих, потерпевший был беззащитен, находясь в бессознательном состоянии.

Несмотря на это, нам представляется квалификация, данная коллегией, более  приемлемой относительно действующего деления составов насильственных хищений, так как действительно не было причинено вреда здоровью потерпевшему, а также потому, что нет такого насилия, которое было бы не опасно для здоровья. Любое силовое вмешательство  в свободу поведения лица, нарушение  его телесной неприкосновенности ставят здоровье принуждаемого в опасность.⁸¹ «Опасность физического насилия – это качество самого насилия, которое может выразиться в причинении тех или иных повреждений, а может и не выразиться в них».⁸² Дальнейший вред здоровью или даже жизни может зависеть от бесконечного количества объективных причин, состояния здоровья потерпевшего, погодных условий (лед…), окружающей обстановки (острые предметы…), своевременности оказания медицинской помощи, квалификации медработников, наличия лекарств и пр. Именно поэтому, разделяя составы насильственного грабежа и разбоя, правоприменитель исходит не из опасности причинения вреда, а из наступившего вреда, что, в свою очередь, вызывает, во-первых, игнорирование субъективного к нему отношения виновного, так как наступление вреда зачастую не зависит от его воли, но объективно подходит под признак «опасность насилия»; во-вторых, к необоснованному включению в содержание категории «насилие» разнообразного вреда здоровью. При этом очевидно, что насилие не может содержать вреда здоровью, так как не является последствием, но поглощает его «для пользы дела» – разграничения несоразмерных видов насилия на практике. Между насилием, опасным для жизни и здоровья, и насилием, повлекшим вред жизни и здоровью, конечно же, есть разница. Одно ограничено только действием, создающим угрозу, а второе связано с последствием. Угроза, опасность причинения вреда не равнозначна ему.

Категория «насилие», благодаря вековой практике применения в качестве исследуемых видов, стала рассматриваться как процесс и как результат этого процесса. При описании в учебниках и монографиях его все чаще связывают исключительно с последствиями.⁸³ Разница буквального толкования категории «насилие, опасное для жизни или здоровья» и практики его применения, в попытке отграничить от «насилия, не опасного для жизни или здоровья», приводит в тому, что происходит подмена нормативного акта интерпретационным. Ограничение свободы (полное или замкнутое) обладает собственной общественной опасностью, дифференцированно преследуемой в ст. 127 УК РФ, и не может входить в содержание оценочной категории «насилие», вызывая вменение лицу «невиновного» деяния.

Уделим некоторое внимание другим формам физического принуждения, являющимся сегодня содержанием  категории «насилие»: бездействию в отношении зависимого лица и приведению в бессознательное или беспомощное состояние посредством введения в организм потерпевшего каких-либо веществ.

Характер неисполнения имеющихся  у виновного обязанностей по обеспечению  жизни или здоровья зависимого лица может иметь сравнимое с насилием социальное свойство. Когда, не обнаружив ценностей, виновный, желая получить от потерпевшего сведения о том, где хранятся ценности, умышленно не предоставляет потерпевшему, лишенному свободы, возможность выйти в туалет, не кормит его, не передает необходимое лекарство или медлит в его применении, когда от этого зависит течение болезни и пр., налицо форма принуждения – неисполнение имеющихся у виновного обязанностей (бездействие в отношении зависимого человека). Корреспондируемая обязанность по устранению опасности для жизни или здоровья путем предоставления пищи, удобств и пр. лежит на лице, похитившем человека или лишившем его свободы, но их отсутствием можно добиться получения имущества, близости или другого желаемого виновным результата.⁸⁴ Бездействием можно добиться желаемого от зависимого больного человека (инвалида и т. п.), при этом для отнесения к насилию оно также должно представлять угрозу для основных благ человека. Тот факт, что границы категории «насилие» не определены, предоставляет возможность квалифицировать указанное деяние как насильственное хищение, когда имело место умышленное невыполнение указанных обязанностей. Это допустимо в целях индивидуализации ответственности и наказания в рамках оценочных категорий, которые оперативно устраняют пробелы в законодательстве.

Отнесение к действующей  оценочной категории «насилие» тайного применения ядовитых, одурманивающих и иных веществ, для приведения потерпевшего в необходимое виновному состояние, бессознательное или беспомощное, в целях завладения чужим имуществом обоснованно. Эта форма физического принуждения, в характере воздействия на человека, сходна с применением силы. Данная позиция допустима исключительно до самостоятельной криминализации подобного способа. «При воздействии этими предметами на организм человека физический вред может быть причинен в той же мере, как и при воздействии на организм оружием».⁸⁵ Влияние на общественную опасность хищений указанной формы физического принуждения даже более значительно, чем у насилия (в узком смысле). Даже самое безвредное вещество, данное против воли, как и применение силы, может служить причиной вредных последствий для здоровья, не только от самого вещества, но и от падения, в результате его действия, химической реакции с напитком, в котором оно использовано, или в результате болезни потерпевшего. В этой опасности отражается свойство характера всех форм принуждения, влияющих на повышение общественной опасности хищений, при этом неосторожный или умышленный вред не могут входить в их содержание.