Кризис феодально-крепостнического строя во второй трети XIX в

   Заметное  место в общественно-культурной жизни России тех лет занимал  литературно-философский кружок Н. В. Станкевича (1813 - 1840), действовавший  в 1831 - 1837 гг. Основатель кружка, человек  большого личного обаяния, разносторонних познаний, необычайно одаренный, обладавший удивительным умением открывать  таланты, впоследствии привлек к  кружку видных общественных деятелей и ученых нового поколения - В. Г. Белинского, М. А. Бакунина, К. С. Аксакова, Т. Н. Грановского, О. М. Бодянского, М. Н. Каткова. Всех участников кружка объединяла любовь к литературе и философии, особенно к классической немецкой. Они изучали произведения Ф. Шеллинга, И. Канта, И. Фихте, затем обратились к изучению философии Г. Гегеля и Л. Фейербаха. Задачей кружка они ставили пропаганду просветительских идей и гуманизма. Он был связан с кружком Герцена и Огарева. После отъезда Станкевича в 1837 г. для лечения за границу кружок прекратил свое существование. 
 

   В конце 40-х - начале 50-х годов XIX в. складывается революционно-демократическое направление  русской общественной мысли, представителями  которого являются В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев, "левое" крыло  петрашевцев. К 40 - 50-м годам относится  и начало разработки революционно-демократической  теории, в основу которой легли  новейшие философские и политические (главным образом, социалистические) учения, распространявшиеся в Западной Европе. Вообще вся вторая четверть XIX в. была в России временем увлечения  философией, особенно классической немецкой, которую изучали представители  различных направлений русской  общественной мысли от крайне "правых" до крайне "левых". Труды знаменитых немецких философов Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля, Фейербаха были так же хорошо известны в России, как и на их родине в Германии. Каждый из русских  мыслителей искал в их трудах теоретическое  обоснование своих общественно-политических позиций. Так, система Гегеля, его  философия истории и диалектический метод познания особенно привлекали внимание славянофилов. Для Белинского и Герцена особое значение имело  революционное понимание диалектики Гегеля. Герцен называл ее "алгеброй революции". Она служила ему  обоснованием закономерности и неизбежности революционной ломки феодально-абсолютистского  строя. Неоднозначно воспринималась философская  система Гегеля Белинским. Тезис  Гегеля "все разумное действительно  и все действительное разумно" служил первоначально для Белинского оправданием существовавшей николаевской системы. В статьях "Бородинская  годовщина" и "Горе от ума", опубликованных в 1839 - 1840 гг., Белинский доказывал "благодетельность" российского самодержавия и, по существу, разделял взгляды теоретиков "официальной  народности". Так, он писал: "Безусловное  повиновение царской власти есть не одна польза и необходимость наша, но высшая поэзия жизни, наша народность". Эти статьи сурово осудили Герцен и Грановский. Последний называл  их "гадкими, подлыми". Вскоре и  сам Белинский отверг их, проклиная  свое "стремление к гнусному примирению с действительностью", называя  этот период своего творчества "горячкой и помешательством ума".

   С конца 30-х годов XIX в. в России стали  распространяться различные социалистические теории, преимущественно Ш. Фурье, А. Сен-Симона и Р. Оуэна. Горячо воспримет  их идеи Белинский. Поклонником этих социалистических идей станет до определенного времени и Герцен. Активными пропагандистами идей Фурье и Сен-Симона будут петрашевцы.

   В тех условиях основной формой протеста против феодально-крепостнических  порядков была пропаганда передовых  идей через литературу, искусство, с  университетской кафедры. Велась она  крайне осторожно, завуалировано, эзоповским языком, к пониманию скрытого смысла которого был приучен тогдашний  читатель. Особую роль здесь играли художественная литература и критика. "У народа, - писал Герцен, лишенного  общественной свободы, литература - единственная трибуна, с высоты которой он и  заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести". Поэтому большое  общественное звучание приобретали, например, "Ревизор" и "Мертвые души" Н. В. Гоголя с их острой сатирой на бюрократически-чиновничьи нравы тогдашней  России; произведения самого Герцена "Сорока-воровка", "Доктор Крупов", "Кто виноват?" с их обличением крепостнических  порядков, бесправия и унижения личности; блестящие критические статьи Белинского, печатавшиеся в "Отечественных записках". Велико было значение философских трактатов  Герцена "Дилетантизм в науке" и "Писем об изучении природы", печатавшихся в журналах 40-х годов.

   Характерным явлением в русской литературе и  публицистике того времени было распространение  в списках "крамольных" стихов, политических памфлетов и публицистических "писем", которые в тогдашних  цензурных условиях не могли появиться  в печати. Среди них особенно выделяется написанное в 1847 г. Белинским "Письмо к Гоголю". Поводом к его  написанию явилась публикация в 1846 г. Гоголем религиозно-философского произведения "Выбранные места  из переписки с друзьями". В  опубликованной в "Современнике" рецензии на книгу Белинский в  резких тонах писал об измене автора своему творческому наследию, о его  религиозно-"смиренных" взглядах, самоуничижении. Гоголь счел себя оскорбленным и направил Белинскому письмо, в  котором расценивал его рецензию как проявление личной неприязни  к себе. Это и побудило Белинского написать свое знаменитое "Письмо к  Гоголю".

   В "Письме" острой критике подвергнута  система николаевской России, представляющая, по словам Белинского, "ужасное зрелище  страны, где люди торгуют людьми... где... нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей". Белинский обрушивается и на официальную  церковь - прислужницу самодержавия, доказывает "глубокий атеизм" русского народа и ставит под сомнение религиозность  церковных пастырей. Не щадит он и знаменитого писателя, называя  его "проповедником кнута, апостолом  невежества, поборником обскурантизма  и мракобесия, панегиристом татарских  нравов".

   Самые ближайшие, насущные задачи, стоявшие тогда перед Россией, Белинский  сформулировал так: "Уничтожение  крепостного права, отменение телесного  наказания, введение, по возможности, строгого исполнения хотя тех законов, которые  уже есть". Письмо Белинского распространилось в тысячах списков и вызвало  большой общественный резонанс.

   Видное  место в истории освободительного движения 40-х годов занимает деятельность кружка петрашевцев. Основателем кружка был молодой чиновник Министерства иностранных дел, воспитанник Александровского (Царскосельского) лицея М. В. Буташевич-Петрашевский. Начиная с зимы 1845 г. на его петербургской  квартире каждую пятницу собирались учителя, литераторы, мелкие чиновники, студенты старших курсов, т. е. в основном молодая интеллигенция. Позже на пятницах Петрашевского стала появляться и передовая военная молодежь. Это были люди с самыми различными взглядами и убеждениями, как  умеренно-либеральными, так и весьма радикальными. К наиболее видным деятелям кружка петрашевцев, представлявшим его  радикальное крыло, относились Д. Д. Ахшарумов, С. Ф. Дуров, Н. С. Кашкин, Н. А. Момбелли, Н. А. Спешнев, которые впоследствии организовали и свои собрания и кружки, но в более узком составе. На пятницы  петрашевцев приходили и будущие  видные русские писатели, деятели  науки и искусства: М. Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Достоевский (наиболее активный член кружка), А. Н. Плещеев, А. Н. Майков, художник П. А. Федотов, географ П. П. Семенов-Тян-Шанский, композиторы М. И. Глинка и А. Г. Рубинштейн. Круг связей и знакомств петрашевцев  был обширен. Среди посетителей  пятниц встречаем Н. Г. Чернышевского  и даже Л. Н. Толстого. В каждый сезон  пятниц (всего состоялось четыре "сезона" - до весны 1849 г.) приходили все новые  люди, состав участников собраний ширился.

   Кружок  Петрашевского не был оформленной  организацией. Он начал свою деятельность как литературный кружок и до начала 1848 г. носил полулегальный, по существу, просветительский характер, ибо главную  роль отводил "взаимному обучению" и самообразованию. Члены кружка обсуждали новинки художественной и научной литературы, рассуждали о различных общественных, политических, экономических и философских  системах. Тон задавал Петрашевский, о котором позже следственная комиссия напишет в своем отчете: "Петрашевский постоянно возбуждал  и направлял эти суждения. Он доводил  посетителей до того, что они если и не все сделались социалистами, то уже получали на многое новые  взгляды и убеждения и оставляли  собрания его более или менее  потрясенными в своих верованиях и наклонными к преступному направлению".

   Формирование  взглядов Петрашевского и членов его кружка в значительной мере происходило  под влиянием идей французских социалистов  Фурье и Сен-Симона. Участники  кружка вскладчину собрали целую  библиотеку запрещенных книг. В ней  находились книги почти всех западноевропейских просветителей и социалистов, даже ранние работы К. Маркса и Ф. Энгельса, новейшие философские сочинения. Библиотека у Петрашевского служила главной "заманкой" для посещения его "пятниц".

   В первую очередь самого Петрашевского  и многих членов его кружка интересовали модные тогда проблемы социализма. Петрашевский даже предпринял попытку  пропагандировать социалистические и  материалистические идеи в печати. Для этого он использовал издание "Карманного словаря иностранных  слов, вошедших в состав русского языка". В словарь он ввел массу таких  иностранных слов, которые до этого  не употреблялись в русском языке. Таким образом ему удалось  изложить идеи социалистов Запада и  все статьи конституции революционной  Франции. Для камуфляжа Петрашевский нашел и благонамеренного издателя - некоего офицера Кириллова, ничего не понимавшего в существе издаваемого  им словаря, а само издание посвятил великому князю Михаилу Павловичу. Первый выпуск словаря вышел в 1845 г. Белинский немедленно откликнулся  на него похвальной рецензией и советом "покупать его всем и каждому". В 1846 г. был подготовлен (и даже набран) второй выпуск (до буквы "Р") - самый "крамольный", но был запрещен цензурой. Спохватившиеся власти стали  срочно изымать и вышедший в свет первый выпуск.

   С зимы 1846/47 г. характер кружка стал заметно  меняться. От обсуждения литературных и научных новинок члены кружка переходили к обсуждению насущных политических проблем и критике существующего  политического строя в России. Наиболее умеренные по взглядам члены  кружка отходят от него. Но появляются новые люди, более радикальных  взглядов, например И. М. Дебу, Н. П. Григорьев, А. И. Пальм, П. Н. Филиппов, Ф. Г. Толь, которые  высказывались за насильственные меры ("произвести бунт внутри России через  восстание крестьян") для свержения  самодержавия, освобождение крестьян с землей, введение парламентарной республики со всеобщим избирательным  правом, открытого и равного для  всех суда, свободу печати, слова, вероисповедания. Группу лиц, разделявших эти идеи, возглавлял Спешнев. Петрашевский занимал  более умеренную позицию: конституционная  монархия, освобождение крестьян сверху с наделением их землей, которой  они владели, но без всякого за нее выкупа.

   К 1848 г. собрания у Петрашевского принимают  уже ярко выраженный политический характер. В кружке обсуждаются будущее  политическое устройство России и проблема революции. В марте - апреле 1849 г. петрашевцы приступили к созданию тайной организации  и даже стали строить планы  вооруженного восстания. Н. П. Григорьевым  была составлена прокламация к солдатам - "Солдатская беседа". Для тайной типографии приобрели печатный станок. На этом деятельность кружка была прервана правительственными репрессиями. Министерство внутренних дел уже несколько  месяцев следило за петрашевцами через засланного к ним агента, который давал подробнейшие письменные отчеты обо всем, что говорилось на очередной "пятнице".

   В ночь на 23 апреля 1849 г. 34 "злоумышленников" арестовали в своих квартирах  и отправили в III отделение, а затем  после первого допроса препроводили в Петропавловскую крепость. Вскоре к ним присоединили еще двоих  арестованных. Всего к следствию  по делу привлекли 122 человек. Был назначен военный суд. Хотя он и обнаружил  лишь "заговор идей", тем не менее в тех условиях, когда  в Европе полыхали революции и  уже готовилась русская армия  для подавления революции в Венгрии, суд приговорил 21 человека к расстрелу. Характерно, что одним из существенных "криминалов" для вынесения  столь сурового приговора было чтение на заседаниях кружка письма Белинского к Гоголю.

   Николай I не решился утвердить смертный приговор, но заставил приговоренных  пережить страшные минуты надвигавшейся  смерти. 22 декабря 1849 г. петрашевцев  доставили из крепостных казематов  на Семеновскую площадь Петербурга, где должна была состояться инсценировка смертной казни. Осужденным прочли смертный приговор, на их головы набросили белые  колпаки, забили барабаны, солдаты по команде взяли их уже на прицел, когда подъехал фельдъегерь с  царским приказом об отмене смертной казни. "Приговор смертной казни  расстрелянием, - вспоминал впоследствии Ф. М. Достоевский, - прочтенный нам всем предварительно, прочтен был вовсе  не в шутку, почти все были уверены, что он будет исполнен, и вынесли, по крайней мере, десять ужасных, безмерно-страшных минут ожидания смерти". Руководителей  кружка, в том числе и Достоевского, отправили на каторгу в Сибирь, остальных разослали по арестантским ротам. Даже вполне благонамеренных  людей поразила суровость мер, примененных  к петрашевцам. После декабристов  это был самый значительный политический процесс в России.