Политические партии и лидеры современной России (предвыборные кампании, PR, политическая реклама)

Считается также, что партийная система обладает консолидиру-ющим потенциалом в том случае, если идеологическая дистанция между влиятельными партиями левого и правого флангов не слиш-ком велика и если нет влиятельных антисистемных партий.

Стремление походить на классические демократические образ-цы приводит к тому, что российские партии осуществляют пока вполне безуспешные попытки придать себе какой-либо идеологи-ческий облик, сформировать структуры массовой политической орга-низации или хотя бы имитировать таковые.

Вместе с тем, в целом, партии сторонятся выполнения задачи формирования общенациональных ценностей и стратегии развития страны, этим занимаются администрация президента, коллективы ученых, отдельные деятели русской культуры, но не партии, за един-ственным исключением -- КПРФ. Большая часть отечественных партий «функционирует как избирательные машины для лидеров, используя рыночные структуры и приемы в виде консалтинговых и рекламных фирм, политмаркетинга и менеджмента для проталкива-ния на политический рынок имиджей политиков». Партийная идеология в этой ситуации пре-вращается во вспомогательную и не самую востребованную состав-ляющую избирательных технологий.

Кроме того, значительная часть российских партий может быть уверенно классифицирована в качестве экстремистских и антисис-темных (РНЕ, РКРП, «Трудовая Россия», НБП и др.). Невозмож-ность обрести устойчивые позиции в избирательном процессе под-талкивает эти партии к выражению недовольства в непарламент-ских и даже противоправных формах, побуждает искать нелегитимные способы борьбы против существующей власти, что делает их потен-циально опасными для системы.

Однако современные  российские партии демонстрировали  пол-ную идеологическую эклектику, указывающую на отсутствие в их программах изначально принятой и продуманной идейно-ценност-ной базы, определенного места в политическом спектре, которые могли бы помочь избирателю в его выборе.

Большинство российских избирателей хотело бы соединить  не-соединимое: социалистические ценности в социально-экономиче-ской сфере (развитую систему социального обеспечения и бесплат-ные социальные услуги, государственную собственность на землю, банки, крупные промышленные предприятия, недопущение в страну иностранного капитала) с либерально-демократическими в сфере политики (свободные выборы, политический плюрализм, демократи-ческие свободы, свобода индивидуального выбора) и «рыночными» в сфере розничной торговли и обслуживания (частные магазины с наполненными прилавками, рестораны и т.п.). В массовом масшта-бе проявляется, таким образом, «синдром» гоголевской Агафьи Ти-хоновны: из прошлого и современного опыта избиратели отбирают наиболее привлекательные, а значит, по их представлениям, и опти-мальные институциональные элементы, не задумываясь при этом об их совместимости. Поэтому зачастую победу на выборах в Рос-сии обеспечивает не столько идеологическая идентичность партии, которая у большинства активных участников электорального про-цесса размыта, или отражение интересов определенных групп насе-ления, сколько административная поддержка, способная, по оценкам экспертов, принести кандидату до 25% голосов, личная известность лидера и избирательные технологии.

Политические  партии и регулярные выборы -- это  тесно взаи-мосвязанные и взаимозависимые  институты демократической сис-темы. Таким образом, политические партии это и «машины для го-лосования», более того, они основные участники избирательного процесса, и поскольку выборы считаются главным средством легитимации современных демократических режимов, постольку партии выполняют и данную функцию. Сменяемость власти в результате выборов (так называемая «двойная проверка» выборами С. Хантингтона) -- минимальный критерий демократичности политического режима. Именно поэтому «учредительные выборы» (первый цикл свободных выборов, проходящих после отказа от авторитарного прав-ления) связываются с началом периода демократизации. Вместе с тем следует подчеркнуть, что партии, действовавшие в стране до «учредительных выборов», не образуют партийную систему, поскольку качества партийной системы не могут быть выявлены в отвлечении от исходов выборов. Отсюда часто употребляемое для их обозначе-ния понятие «протопартии». Из чего следует, что российская партий-ная система начала складываться в течение думской избиратель-ной кампании 1993 г. -- первой в цикле «учредительных выборов» в России.

По мнению большинства  исследователей, в России учредитель-ными (на федеральном уровне) были выборы декабря 1993 г., одна-ко смена политического  режима у нас произошла до них, в резуль-тате силового противостояния Верховного Совета и Президента РФ, и поэтому избирательная кампания проходила по сценарию, продиктованному президентской стороной, хотя и принесла не вполне ожидаемый результат (победа по партийным спискам партии В.В. Жириновского). В связи с этим некоторые авторы пишут о том, что учредительные выборы растянулись у нас на два этапа: 1993 и 1995 г. плюс президентские выборы 1996 г. Предшествовавший выборам 1993 г. период может быть определен как процесс форми-рования организационных, идеологических и иных предпосылок к возникновению партий и партийной системы, причем в условиях России он был в целом неблагоприятен для становления партий.

Однако выборы не гарантируют демократического развития стра-ны. Конкурирующие группировки  способны использовать голоса «как мягкое тесто, из которого они лепят, что захотят» (М. Дюверже). Выборы могут приводить к власти правителей, которые склон-ны управлять способами, далекими от норм демократии. Они могут и не стать способом демократического контроля за властью «сни-зу», а служить целям мимикрии «под демократию» во имя самосох-ранения режима.

Действительно, несомненным достижением прошедшего полити-ческого периода в России стала политическая адаптация элит к требованиям электоральной  политики. Однако выборы в России, став формой борьбы за власть, пока ещё не стали механизмом смены и тем более контроля власти. Их исход определяется ресурсами финансово - промышленных кланов и политических клик, стоящих за кандидатами, административной поддержкой, профессионализмом их выборных команд и «телевизионным временем», которое они способны купить, а отнюдь не партийной принадлежностью. Нали-чие в нашей стране партий и регулярно проводимых избиратель-ных кампаний вовсе не гарантирует демократический характер политической практики, не обеспечивает демократической подот-четности федерального и региональных правительств и не снимает нового отчуждения общества от власти.

Отсюда отмечаемое исследователями доминирующее воздействие  на функционирование формально-демократической  системы авто-ритарного наследия (авторитарно-бюрократические практики прав-ления) и сохранение у власти ключевых группировок старого пра-вящего класса. Представители второго и третьего эшелонов совет-ской номенклатуры успешно заняли ключевые политические позиции и органично вписались в новую властно-собственническую систе-му. Структурные деформации партийной системы и второстепен-ная роль партий в российском политическом процессе во многом следствие специфических особенностей российского транзита. Сле-дует учесть, что и многие лидеры и активисты российских партий прошли политическую социализацию в структурах «партии-госу-дарства» и сохранили свои навыки и политические привычки.

Краткая и точная формула функционирования современного политического режима в нашей  стране предложена Г.Г. Дилигенским: «Демократически избираемая и сменяемая авторитарная власть -- в такую форму на сегодняшний день отлилось развитие посткоммунистического политического режима».

В терминологии западных транзитологов это разновидность  «демокрадуры» -- в условиях такого режима уже существуют демократические институты, но нет либерализации. При демокрадуре проводятся выборы, но таким образом, чтобы гарантировать победу правящей партии (например, путем исключения из участия в изби-рательном процессе определенных социально-политических групп или лишения их возможности осуществлять управление в случае электоральной победы), не соблюдаются также личные права граж-дан (Г. О'Доннелл, Ф. Шмиттер). Впрочем, для описания российско-го политического режима вполне применимы и характеристики «делегативной демократии» (Г. О'Доннелл), «авторитарной демокра-тии» (Р. Саква) и др.

Теоретически  партии являются наиболее эффективным  и леги-тимным инструментом борьбы за власть и участие в принятии значимых политических решений. Однако в России эта важней-шая функция партий в лучшем случае потенциальна.

Действительно, начиная с 1993 г. политические партии России активно участвуют в выборах  на общефедеральном уровне, однако это скорее не их заслуга, а следствие  закрепленной в законе форму-лы голосования, так называемой «смешанной несвязанной систе-мы». Избрание 225 депутатов Государственной Думы по партий-ным спискам подталкивает элитные группы к созданию партий, по-литических движений и блоков. В свою очередь избирателям предлагается делать выбор из длинного списка партий и блоков, при этом, не зная ни партийных программ, ни стоящих за красивы-ми названиями партий людей, т.е. предлагают вслепую делегиро-вать свои властные полномочия «темным лошадкам».

Сказывается также  и то, что между публичной политикой и ре-альными механизмами принятия значимых решении в Российской Федерации сегодня дистанция огромного размера. Партии же, высту-пающие главным инструментом публичной политики, в наших усло-виях становятся лишь декорацией политики реальной.

Как правило, «партийный век» в России недолог. Где сегодня многие активные участники первой думской избирательной компа-нии: РДДР, ДПР, ПРЕС, ДВР, НДР и другие? Большинству же из пока существующих партий-«пигмеев» очень далеко до преодоле-ния вожделенного 5-процентного рубежа, поскольку они не пользу-ются сколько-нибудь заметной поддержкой избирателей. К тому же партии, представленные в Государственной Думе, не имеют ин-ституциональных конституционных возможностей контролировать власть, формировать и сменять правительство и потому в отноше-ниях с этой властью выступают, прежде всего, как защитники своих корпоративных интересов, а не интересов общества.

В то же время  успехи партий по мажоритарным округам  более чем скромны, вместе с тем  в декабре 1999 г. в Думу прошли 132 «независимых» кандидата, независимых от сво-их избирателей, но «зависимых» от групп интересов, «спонсировав-ших» их избрание в регионах.

Если брать  региональный уровень, то в представительных собра-ниях субъектов федерации  уже безоговорочно доминируют «незави-симые» кандидаты. Правда, на региональных выборах 1996--1997 гг. число «партийных» кандидатов увеличилось по сравнению с выбо-рами 1994 г. на 32%, однако доля таких кандидатов, получивших мандаты, сократилась на 45%. На январь 1998 г. из 3481 депутата законодательных собраний 89 субъектов РФ лишь 635 (18,4%) были избраны от партий.

Еще хуже дело обстоит  с выполнением партиями функции  рекрутирования политической элиты. Ряд  авторов даже полагает, что в условиях переходного периода политические партии в России не могут выполнять функции артикуляции и агрегации интересов и политического рекрутирования элиты. Исполнительная власть, до-минирующая и в центре, и в регионах, формируется без участия партий, появление в федеральном правительстве партийных пред-ставителей носит эпизодический характер и не делает «политиче-ской погоды». Ограниченность прав представительных органов власти, как на общефедеральном, так и на региональном уровне имеет своим следствием и то, что влиятельные группы интересов не счи-тают целесообразным добиваться представительства в парламенте. Формирующие его политические партии оказываются оторванны-ми от реального процесса структурирования интересов и остаются преимущественно идеологическими организациями. Между тем реальные группы интересов ищут теневые пути представления и реализации своих целей и находят их преимущественно в установ-лении прямых и небескорыстных контактов с чиновниками в струк-турах исполнительной власти.

В результате сформировавшиеся почти во всех регионах нефор-мальные «губернаторские партии власти», по иной терминологии -- «политико-финансовые группировки», ведут борьбу за монопольное доминирование с подобного рода партиями, консолидированными либо вокруг мэра областного центра, либо (редко) вокруг главы регионального законодательного собрания. Реально вмешаться в эту борьбу могут не общефедеральные политические партии, а только московские финансовые кланы, имеющие экономические интересы в регионе, а также Правительство и Администрация Президента РФ, использующие финансовое давление и административные ре-сурсы для достижения своего интереса. В случае же победы парла-ментской партии на региональном уровне региональная исполни-тельная власть, как правило, тут же включает партийных лидеров в систему патрон-клиентельных отношений, что в свою очередь со-здает дополнительное препятствие развитию партий как институ-тов представительства интересов и формирования политической воли граждан. Таким образом, можно говорить о почти полной монополизации общественной жизни экономическими и администра-тивными элитами.

Одновременно  во многих регионах губернаторы препятствовали и препятствуют становлению отделений  общенациональных партий.

Петербургский исследователь Г. Голосов дает целый  перечень при-чин незаинтересованности глав исполнительной власти субъектов федерации в развитии партий: «Губернаторам партии не нужны, поскольку принадлежность к ним не облегчает победу на губерна-торских выборах, не способствует консолидации региональных по-литических режимов, не играет роли полезного ресурса во взаимо-отношениях с центром, губительно сказывается на организацион-ном развитии партий».

Таким образом, в регионах партии не играют «первую  скрипку», что обусловливает слабость системы организованного коллектив-ного действия. Не имея собственных финансовых и организационных ресурсов, немногочисленные партийные активи-сты либо примыкают перед выборами к более сильному общефеде-ральному избирательному блоку (партии), становясь его региональ-ной структурой (Региональная партия центра в Санкт-Петербурге, многие партии -- члены НПСР), что позволяет вести на деньги спонсора более или менее активную избирательную кампанию, либо входят в «губернаторскую партию власти» на правах младшего парт-нера.

Роль и влияние  партий на уровне региона как самостоятельных субъектов политического процесса устойчиво снижается в межвы-борный период. Как показывает практика, после губернских выбо-ров происходит вполне естественное смещение акцентов в сторону неполитических (т.е. непартийных) -- корпоративных, отраслевых, групповых и иных -- интересов. Это тем более очевидно, если учи-тывать, что в регионах корпоративный принцип общественной жиз-ни всегда доминировал над социально-политическим, партийным.