Стилистика русского языка и культура речи

7. Там же, с. 34.

 

По характеру указательного  минимума переменный контекст может  быть лексическим и синтаксическим. Первый содержит такой указательный минимум, “который способствует реализации значения слова посредством самой семантики составляющего этот указательный минимум слова или комплекса слов...” [8].

 

8. Амосова Н. Н. Указ. соч., с. 34.

 

Второму свойственно то, что указательным минимумом в  нем является “сама по себе синтаксическая конструкция, элементом которой  является семантически реализуемое  слово, независимо от лексических значений входящих в эту конструкцию слов” [9].

 

9. Там же.

 

Указательный минимум  в синтаксическом контексте может  выступать в форме либо синтаксической функции ключевого слова или  словосочетания по отношению к семантически реализуемому слову, либо синтаксической функции самого семантически реализуемого слова в предложении.

 

Наконец, лексический контекст в зависимости от количества слов, входящих в указательный минимум, может  быть контекстом 1 степени (указательный минимум в нем представлен  одним ключевым словом, находящимся  с семантически реализуемым словом в прямой синтаксической связи; ключевое слово может быть главным или  зависимым членом словосочетания, подлежащим или сказуемым, однородным членом) или  контекстом II степени, содержащим “многочленный  указательный минимум” [10].

 

10. Там же, с. 39.

 

Контекст II степени требуется  тогда, когда ключевое слово выполняет  лишь негативную функцию, сигнализируя о том, каких значений у слова  не может быть, но не говоря о реализации актуального значения, или тогда, когда ключевое слово оказывается многозначным, способным сочетаться с семантически реализуемым словом также в разных его значениях.

 

С типами контекста связаны  виды сочетаемости слов, различаемые  на основании того, какие показания  контекста (семантика или синтаксические функции ключевого слова, синтаксические функции семантически реализуемого слова) учитываются при семантическом  анализе слова. По этому признаку выделяют синтаксическую и лексическую  сочетаемость.

 

При синтаксической сочетаемости учитывается синтаксическая функция  ключевого слова или словосочетания по отношению к семантически реализуемому слову. Например, разные значения глагола  думать сигнализируются разными  конструкциями ключевого характера: а) думать о мужестве, думать над  задачей; б) думать, что + придаточное  предложение; в) думать + инфинитив.

 

Разновидностью синтаксической сочетаемости являются случаи, когда  о разных значениях семантически реализуемого слова сигнализирует  синтаксическая функция самого этого  слова. Так, употребление некоторых прилагательных в предикативной функции (в краткой форме) является показателем значения “больший по длине (ширине и т.п.), чем нужно” – платье было длинно, пиджак короток, пальто широко, рукава узки.

 

В исследованиях по синтагматике предлагается различать абсолютную и относительную синтаксическую сочетаемость. Абсолютная сочетаемость свойственна слову “безотносительно к каким-либо условиям его реализации” [11].

 

11. Котелова Н.3. Значение  слова и его сочетаемость. Л., 1976, с. 92.

 

Когда мы говорим, что слово  велеть сочетается с неопределенной формой глагола, а слово превратить характеризуется сочетаемостью  с винительным беспредложным  и винительным с предлогом  в, мы отмечаем абсолютную сочетаемость этих слов.

 

Относительная синтаксическая сочетаемость свойственна слову, употребляемому при реализации каких-либо условий  – определенного смысла, замещения  определенной синтаксической позиции  и т.д. В приведенном выше примере  со словом думать имеет место относительная  сочетаемость. “Особенно значимыми  являются характеристики (относительной  – авт.) синтаксической сочетаемости при дифференциации лексических  значений слова” [12], в первую очередь  глагола [13].

 

12. Там же, с. 82.

 

13. См.. например, Апресян Ю.Д. Экспериментальное исследование семантики русского глагола. М., 1967.

 

Абсолютная сочетаемость слова определяется его лексико-грамматической характеристикой и поэтому не может служить средством различения значений слова. Так, прилагательное – любое – характеризуется своей сочетаемостью с существительным. Это верное утверждение не помогает при изучении семантики разных прилагательных.

 

Относительная синтаксическая сочетаемость может служить средством  различения значений многозначного  слова. Например, подозревать: 1) подозревать  кого-нибудь и 2) подозревать о чем-либо или подозревать, что...; перебежать: 1) перебежать поле, перебежать через  мост; 2) перебежать в угол, перебежать к дому (куда); 3) перебежать к большевикам (к кому); 4) перебежать глазами с  предмета на предмет, глаза перебегают с портрета на портрет.

 ЧАСТЬ II. ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА И ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА ЯЗЫКА

 

Глава 5. Парадигматические  отношения и значение слова

§ 1. Сущность лексико-семантической  парадигмы. Виды парадигм

Системная организация лексики  проявляется в наличии в ней  объединений слов, характеризующихся  некоей общностью значений. Такие  объединения слов называются лексико-семантическими парадигмами, а семантические отношения  между членами парадигмы –  парадигматическими отношениями.

Парадигматические отношения, с одной стороны, служат основанием для характеристики лексико-семантических  парадигм (в дальнейшем для краткости  просто парадигм), а с другой стороны  – сами зависят от принадлежности слов к определенной части речи. В этом плане существенно различие слов с предметным значением –  имен существительных и слов со значением  признака – глаголов, прилагательных, наречий.

 

Парадигматические отношения  отражают содержательные связи, которые  существуют между явлениями действительности. Эти отношения, однако, “скорректированы”  языком, существующей в нем лексико-семантической  системой. Поэтому по отношению к  словам вряд ли можно говорить о  классификациях, которые основываются только на классификации предметов  и явлений. Другое дело, что доля зависимости того или иного объединения  слов от внеязыковой или собственно языковой системы может быть различна.

 

Таким образом, основанием для  выделения парадигмы как элемента лексико-семантической системы языка  является общность содержания входящих в нее ЛСВ слов.

 

Анализ отношений между  семами в отдельном значении слова, между значениями в многозначном слове и между членами парадигмы  позволяет сказать, что на всех уровнях  обнаруживаются одни и те же виды отношений, а именно: 1) отношения сопредельности (т.е. взаимодополнительности), 2) родо-видовые отношения, 3) отношения подобия и 4) отношения противоположения. Эти виды отношений в парадигмах могут быть представлены по-разному. Одним парадигмам свойственны разные типы отношений, другим – какой-нибудь один. Следует, однако, помнить о постоянно действующих факторах, которые определяют структуру парадигмы, т.е. 1) о том, что обозначается (т.е. о соотнесенности с действительностью), и 2) о том, какой частью речи обозначается явление действительности.

 

Такие парадигмы, как весна, лето, осень, зима; утро, день, вечер, ночь; голова, плечо, рука, нога, живот и  т.п., обозначают части целого – части суток, года, части тела и т.п. Эти группы характеризуются отношениями дополнительности: входящие в нее слова не могут заменять друг друга. Однако даже при таких отношениях, обусловленных связями между явлениями действительности, нельзя отрицать наличия у подобных групп собственно лингвистических особенностей. К числу их относится, например, распределение целого как “куска” действительности между словами утро, вечер, день, ночь или отношения к действительности русского слова рука и немецкого die Hand, наличие в русском слова сутки и отсутствие его эквивалента во французском и т.д.

 ЧАСТЬ III. ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА И КУЛЬТУРНО-НАЦИОНАЛЬНАЯ СПЕЦИФИКА ЯЗЫКА

Человек всегда хорошо воспринимает разницу в звучании слов иностранных  языков, их грамматического оформления по сравнению с родным языком. Что  касается содержательной стороны слова, значения, то ему в этом смысле “не  повезло”. Разница в значениях  слов, обозначающих одно и то же, но принадлежащих разным языкам, не столь  очевидна. Но именно это различие в  значениях представляет особый интерес  и для лингвистики, и для философии, так как словарный состав, как  никакая другая сторона языка, самым  тесным образом связан с действительностью. Однако, как бы ни была связана лексика  с действительностью, она все-таки не сама действительность, а часть  такого сложного явления, как язык.

     Интересную трактовку категории референции мы находим у В.Г. Гака, который на конкретном материале показывает, что неопределенный артикль французского языка неоднозначен и может пониматься как неопределенное местоимение "какой-то" (референтная именная группа по В.Г. Гаку) и как неопределенное местоимение "какой-нибудь" (именная группа, не имеющая референта с точки зрения говорящего). Такой же точки зрения придерживается Е.В. Падучева, которая считает, что местоимения на -нибудь и -либо вообще не неопределенные, они просто не имеют референтного статуса, в то время как "... имеется два различных противопоставления - известность / неизвестность для говорящего и слушающего (определенность) и референтность / нереферентность". (Падучева, 2004, с. 210).

 

Несимметричные отношения  категорий определенности / неопределенности и референции можно представить  следующим образом:

 

определенность

 

неопределенность

 

определенный артикль, притяжательные и указательные местоимения

 

неопределенный артикль,

 

неопределенные местоимения  на -то

 

неопределенные местоимения  на

 

-нибудь, -либо

 

общее имя

 

референтность

 

нереферентность

 

Такой подход к анализу  категорий, вынесенных в заголовок  данной статьи, оправдывает себя, например, при преподавании французского языка  на базе русского: неопределенное имя  из серии -то при местоименной замене требует определенности (le), а неопределеннок имя из серии -нибудь - неопределенности (en). Различие этих серий проявляется также и в армянском языке. Возьмем пример с неопределенным объектом в побудительном предложении: "Принеси мне (одну) книгу!" (возможно только "какую-нибудь", но не "какую-то" книгу)". В косвенной речи более наглядно видно, что возможно только местоимение с частицей -нибудь: "Он хочет, чтобы я принес (какую-нибудь) книгу. Заметим, что если бы в побудительном предложении фигурировал определенный объект, тогда в косвенной речи возможно было бы два варианта передачи специфики этого объекта. Так: "Принеси (ту, определенную) книгу") ® "Он хочет, чтобы я принес (ту) книгу" (выражены определенность и референтность) и "Он хочет, чтобы я принес какую-то книгу" (выражены неопределенность и референтность).

На материале армянского языка мы можем констатировать, что  референтный статус имени (а не определенность / неопределенность) имеет решающее значение для функционирования категорий  лица / не-лица, числа и количества. Употребление и неупотребление препозитивного неопределенного артикля и неопределенных местоимений оказывается нерелевантным  для выражения категории неопределенности, но все неопределенные местоимения  придают имени референтный статус, если не по отношению к первому и второму лицам, то по отношению к третьему лицу / третьим лицам. По-настоящему нереферентным (не только для непосредственных участников коммуникации, а в более широком контексте) является общее имя, т.е. имя без артикля.

Поэтому при более последовательном применении приема относительности можно ставить такие вопросы: если имеется противопоставление известности / неизвестности для говорящего и слушающего, нет ли такой же соотнесенности для категории референции? Не рассмотреть ли функционирование языка, особенно таких единиц, как местоимения, на более широком фоне коммуникации, вместо того чтобы ограничиться лишь наличной ситуацией общения, учитывающей только говорящего и слушающего? В процитированной работе Е.В. Падучева упоминает статью И. Пете 1957г. "Употребление неопределенных местоимений в современном русском языке" (РЯШ, №2), где говорится, что местоимения на -нибудь и -либо "выражают третью степень неопределенности" (ibidem). Может быть, стоило бы поставить вопрос о референтности по отношению к третьим лицам?

В приведенной выше схеме  взаимоотношений категорий определенности / неопределенности и референции мы бы присоединили местоимения "третьей  степени" неопределенности к неопределенному  артиклю и другим местоимениям. При  этом обратим внимание на то, что  категория референтности (будь то определенность или неопределенность) приобретет трехчленную  структуру. Мы разделяем точку зрения Т.М. Николаевой, согласно которой определенность и неопределенность не являются противоположными полюсами одной категории, а функционируют  как бы в разных плоскостях (Николаева 1979). Действительно, хотя мы видим, что  категория определенности в армянском  языке организуется вокруг трех участников коммуникации (трех лиц) и можем представить  категорию неопределенности, организованную таким же образом, тем не менее каждый из компонентов одной трихотомии вовсе не имеет своего коррелята в другой трихотомии.

 

Для полноты картины вспомним, что определенный артикль имеет  и индивидуализирующую, и генерализующую функции, и что артикль в генерализующей функции отличается от индивидуализирующего артикля именно нереферентностью обозначаемого понятия.

 

В окончательном виде можно  представить действие не совпадающих, но частично пересекающихся категорий  определенность - неопределенность и  референтность следующим образом:

 

  

неопределенность

 

определенность

 

нереферентность

 

общее имя

 

(без артикля)

 

генерализующий артикль

 

референтность

 

неопределенные местоимения  или препозитивный неопределенный артикль

 

индивидуализирующий артикль

 

Трехчленная структура определенности в армянском языке как в  зеркале отражается в аналогичной (трехчленной) структуре неопределенности, т.е. трех типов референции. Такая  модель трех типов денотатов и  трех типов референтов очень наглядна и доступна при обучении неродному  языку. Так как она опирается  на соответствующие неопределенные местоимения с компонентами -то и -нибудь в русском языке, она может быть полезна как при обучении неродным языкам на базе русского, так и при обучении русскому языку как иностранному.