Реформы социальной политики в XX в.

Ученый во многом согласен с этими доводами. Тем не менее, замечает он, несмотря на решительные меры, предпринятые, в частности, американским и британским правительствами, вывод о неминуемом полном упразднении политики государства благосостояния был бы преждевременным. Прежде всего, экономическая и неолиберальная критика государства благосостояния не нова, она сопровождала его историю с самого начала. Более того, если посмотреть на статистические данные, характеризующие затраты на социальное обеспечение, то не удастся обнаружить никаких признаков предстоящей гибели системы. Напротив, во всех странах ЕС, и даже в США и Японии, доля расходов на социальное нужды в ВВП проявила тенденцию к росту или, по крайней мере, не имела никаких значительных сдвигов в сторону уменьшения за последние два десятилетия. Даже Британия во времена правления Маргарет Тэтчер не была исключением, так как общие расходы на социальные нужды в Соединенном Королевстве возросли с 20,5% ВВП в 1980 г. до 27,3% - в 1993[199].

За несколько послевоенных десятилетий государство благосостояния стало институтом, прочно укоренившимся в большинстве западных демократий. И хотя степень поддержки общества, по-видимому, значительно различается, радикально-либеральные проекты полной отмены политики государства благосостояния, вероятно, встретят сильное сопротивление большинства населения, чем не сможет пренебречь ни одно демократическое правительство. Об этом свидетельствует рост общественных выступлений, связанных с вопросами социальной политики, таких, как забастовки во Франции, участившиеся демонстрации в Швеции, Италии и др.

Поэтому, полагает Дойчман, можно ожидать лишь постепенного сокращения размеров социальных выплат и постепенной адаптации государства всеобщего благосостояния, а не резких и немедленных изменений, не говоря уже о полной отмене сложившейся системы.

Какими же могут быть вероятные направления этой адаптации? Для того чтобы ответить на этот вопрос, считает Дойчман, нужно более детально обсудить основные проблемы, с которыми данная система сталкивается сегодня. Их можно подразделить на два типа. Во-первых, "жесткие" проблемы, возникающие в результате действия экономических и демографических факторов, а во-вторых, "мягкие" проблемы, возникающие вследствие изменений в политической, социальной и культурной среде.

В предыдущем подразделе мы рассмотрели вопрос о том, как, в представлении Дойчмана, связаны экономические проблемы государства благосостояния и присущей ему социальной политики с процессом глобализации.

Что касается демографических факторов, то сегодня в большинстве развитых промышленных стран уровень рождаемости стал значительно ниже уровня, необходимого для воспроизводства коренного населения. Последствием этого будет ожидаемое увеличение доли людей преклонного возраста и уменьшение доли молодежи и экономически активного населения средних лет. Эта тенденция усиливается общим ростом вероятной продолжительности жизни. Изменения в демографической структуре населения рано или поздно создадут финансовые проблемы для государства благосостояния, особенно для систем выплат пенсий по старости и пособий по болезни. Эти затраты, вероятно, значительно возрастут. Ситуация будет наиболее критической там, где система пенсионного обеспечения, как, например, в Германии финансируется в значительной степени за счет государства, так как в этом случае растут затраты и одновременно сокращаются доходные статьи бюджета. Тогда демографическая дилемма будет угрожать молчаливому "соглашению поколений" (contract of generations), предполагающему государственную пенсионную систему, поскольку неизбежное увеличение затрат на социальное обеспечение может достичь такого уровня, который будет неприемлем для экономически активного населения. Более того, вероятно, появится новый экономический порочный круг: рост затрат на социальное обеспечение приведет к повышению затрат труда; как следствие, понизится уровень занятости и увеличится безработица; затраты на социальное обеспечение снова возрастут и т.д.

Несложно предугадать общее направление, в котором будет осуществляться поиск решений данной проблемы. Правительства постараются ограничить или отменить схему раннего выхода на пенсию, повысить общий возраст выхода на пенсию, сократить или, возможно, уравнять пенсии по старости. Кроме того, может оказаться необходимым переложить часть финансирования пенсионного обеспечения по старости со взносов на налоги, чтобы избежать чрезмерного давления на предприятия. Эти меры не только все чаще рекомендуются специалистами, но приобретают все большую популярность из-за своих уравнительных предпосылок, которые могут позволить ослабить связь между статусом работы и правом на пенсию. Станет возможным перераспределение в пользу семей, где мать не работает или безработная. При существующей системе, основанной на взносах, в более выгодном положении оказываются одинокие работники и семьи, состоящие из двух работающих членов и не имеющие детей. Это положение может быть исправлено, по крайней мере частично, и "работа" по воспитанию детей (что, конечно, составляет основу системы государства благосостояния) сможет вознаграждаться более адекватно. Поэтому неудивительно, что идеи взимания социальных взносов в зависимости от уровня подушевого семейного дохода, а следовательно, и от уровня налогообложения, привлекают все больше внимания в дискуссиях о реформах социальной политики.

Однако действительная реализация такой модели не обязательно приведет к более равному перераспределению пенсий по старости в пользу семей и матерей. При переходе от старой системы к новой политически будет очень сложно поддержать такую схему для каждого, которая предусматривала бы уровень обеспечения больший, чем просто скудный прожиточный минимум. Кроме того, если номинальная пенсия не превышает размера социальной помощи, это может означать фактическое отступление системы государства всеобщего благосостояния с одной из основных позиций, что как раз соответствовало бы рыночным радикальным доктринам. Уровень жизни пожилых людей будет тогда зависеть в основном от страховых пособий, предоставляемых страховыми компаниями за счет накапливаемых там сбережений, что приведет к гораздо большему социальному неравенству между пожилыми людьми и стариками низших и средних социальных слоев. Идея организации пенсионной системы, основанной на единой ставке (tax based flat-rate based rent), сама по себе не может предложить очевидного решения проблемы поколений. Она должна сочетаться с другими схемами, которые принимают во внимание положение различных групп населения пожилого возраста[200].

В заключение Дойчман обращается к вопросу об изменениях в социальной и культурной среде. Стабильность системы государственного социального обеспечения основывается не только на экономических и демографических факторах. Кроме них она нуждается, как утверждает большинство специалистов в данной области, в "культуре солидарности" (culture of solidarity), которая обеспечивает нормативные основы для узаконивания значительной части перераспределительной деятельности государства всеобщего благосостояния. Без такой "культуры солидарности", разделяемой большинством населения и демократическими партиями, эта система не смогла бы возникнуть и развиться. Однако многие считают, что происходит разрушение "культуры солидарности" под влиянием тех тенденций, которые обычно обозначаются понятием "индивидуализация". Индивидуализация означает, что отдельные индивидуумы стараются выйти из первоначальной социальной и территориальной среды и самостоятельно определять свой жизненный путь и собственный стиль жизни. Эти изменения приводят к исчезновению приверженности традиционному образу жизни, к изменениям в представлениях о роли мужчины и женщины и их занятиях. Появляется разнообразие жизненных стилей и эстетических вкусов. Возрастающая социальная и пространственная мобильность людей и сознание того, что они сами являются "архитекторами" своей жизни, исключают выполнение многих социальных обязательств. Как следствие, уменьшается склонность выполнять обязательства не только по отношению к семье и местным обществам, но и к системе государственного социального обеспечения.

Большинство сторонников этой теории соглашаются, что индивидуализацию можно рассматривать как продукт экономического процветания послевоенного времени в США и Западной Европе, роста уровня жизни, распространения высшего образования. За это время доля низших классов уменьшилась, и образовался новый средний класс, занятый квалифицированным и хорошо оплачиваемым трудом в сфере услуг. Одновременно с ростом благосостояния нового класса индивидуализация стилей жизни стала отражать растущую роль денег в обществе, как средства, формирующего социальные отношения и индивидуальные устремления.

Дойчман согласен, что само государство благосостояния содействовало этой "коммерциализации" социальных отношений, хотя в то же время оно открыло низшим слоям общества возможность социальной мобильности и доступ к образованию. Однако верно ли это в настоящее время? Экономический кризис конца 1980-х и 1990-х гг. положил конец социально-экономическому эффекту роста и процветания и заложил основу для появления новой тенденции социальной поляризации. Бедность растет, реальные доходы и возможности найти работу уменьшаются. "Мир как прежде полон противоречий и проблем, которые беспокоили человечество и в прошлом веке и ранее, — заключает исследователь, — поэтому при всех происходящих в мире процессах, практические преимущества хорошо налаженной системы государства всеобщего благосостояния несомненны и, вероятно, снова станут очевидными для большей части общества"