Интертекстуальность в произведении "Евгений Онегин"

          В третьей главе романа, при описании «красавиц недоступных», мы снова наталкиваемся на выделенную курсивом цитату: «Над их бровями надпись ада: / Оставь надежду навсегда» (II;51), которая также поясняется в примечаниях: «Скромный автор наш перевел только первую половину славного стиха»(II;51). Данная цитата приведена из «Божественной комедии» («Ад», песнь 3) итальянского средневекового поэта Данте _________________________________________________

1. А.С. Пушкин. Избранные сочинения в двух томах. Т. II. // ред. Коллегия Алексеев  М.П., Андреев Л.Г. и др. М.: Художественная литература, 1978. С. 32. Далее ссылки на это издание даются в тексте.

Алигьери  (1265—1321), где эта строка («Оставьте всякую надежду, вы, сюда входящие»; итал.: «Lasciate ogni speranza voi ch`entrate») служит надписью на вратах Ада. В строфе произведения «Евгений Онегин» она приобретает оттенок гиперболы и создает иронический эффект.

          А.С. Пушкин использует не только цитаты из известных текстов конкретных авторов, но  и штампы, характерные для многих авторов. В шестой главе, в стихах Ленского мы видим следующие строчки: «Стихи на случай сохранились; / Я их имею; вот они: "Куда, куда вы удалились, / Весны моей златые дни?»(II;100). Здесь Пушкин использует штампы современной ему элегической поэзии, создавая тем самым иронический эффект.

          Также поэт приводит цитату, ранее использованную в собственных произведениях. В  заключительной строфе последней главы мы наталкиваемся на следующие строчки: «Иных уж нет, а те далече,/ Как Сади некогда сказал./ Без них Онегин дорисован.»(II;150). Данную строку Пушкин использовал в качестве эпиграфа к своему произведению «Бахчисарайский фонтан»: «Многие, так же как и я, посещали сей фонтан; но иных уже нет, другие странствуют далече. Сади». Следует отметить, что данный эпиграф удовлетворял поэта больше, чем само произведение; еще до выхода в свет поэмы в письме к П. А. Вяземскому от 14 октября 1823 г. Пушкин мельком заметил: «„Бахчисарайский фонтан“, между нами, дрянь, но эпиграф его прелесть». Источник эпиграфа,  как известно, был предметом долгих разысканий. Усилиями исследователей было установлено, что этот эпиграф восходит к произведению персидского поэта Саади «Бустан» («Плодовый сад»): «Над этим источником отдыхало много людей,   подобных нам. Ушли, как   будто мигнули очами,  т.  е.  в

_________________________________________________

1. Жизнь Пушкина: переписка, воспоминания, дневники в двух томах. Т. I. // ред. Коллегия В.В. Кунина и др. М.: Правда, 1987. С. 377

мгновение ока». Перевода данного произведения в то время не было, для использования его в качестве эпиграфа Пушкин осуществил перевод сам. Приводя здесь строки из  поэмы «Бустан», служившие эпиграфом к «Бахчисарайскому фонтану», Пушкин имеет ввиду в первую очередь своих друзей декабристов.

          Таким образом мы можем сделать вывод, что А.С. Пушкин использует для цитирования известные многим современником тексты, употребляя их с различными целями, в первых трех случаях для создания иронического эффекта,  в последнем – усиливая оттенок грусти в лирическом отступлении.  

2.2.2 Эпиграфы

          Об эпиграфах в пушкинском романе в стихах написано очень много. И всё же роль эпиграфов, их соотношение с текстом глав по-прежнему ясны не полностью.

          Начнём с французского эпиграфа ко всему тексту романа. В русском переводе эти строки, якобы взятые из некоего частного письма, звучат так: «Проникнутый тщеславием, он обладал сверх того ещё особенной гордостью, которая побуждает признаваться с одинаковым равнодушием в своих как добрых, так и дурных поступках, - следствие чувства превосходства, быть может мнимого».(II; 5) Указание на частное письмо как на источник эпиграфа призвано, прежде всего, придать Онегину черты реальной личности: Евгений якобы существует на самом деле, и кто-то из его знакомых даёт ему такую аттестацию в письме к ещё одному общему знакомому. На реальность Онегина Пушкин будет указывать и позже: «Онегин, добрый мой приятель» (II; 8). Строки из частного письма придают повествованию об Онегине оттенок некой интимности, почти светской болтовни, пересудов и «сплетен». Подлинный источник этого эпиграфа — литературный. Как указал В.В. Набоков, это французский перевод сочинения английского социального мыслителя Э.Бёрка «Мысли и подробности о скудости»¹. Эпиграф, как, впрочем, и другие эпиграфы в романе, оказывается «с двойным дном»: его подлинный источник спрятан от читателя. Французский язык письма свидетельствует, что лицо, о котором сообщается, принадлежит к высшему свету, в котором в России господствовал французский, а не русский язык. Онегин — русский европеец, «москвич в Гарольдовом плаще», усердный читатель современных французских романов. Французский язык письма ассоциируется с европеизмом Евгения. Теперь о содержании эпиграфа, главное в нём — противоречивость характеристики лица, о котором говорится в «частном письме». С тщеславием соединена некая особенная гордость, вроде бы проявляющаяся в безразличии к мнению людей (потому и признаётся «он» с равнодушием как в добрых, так и в злых поступках). Так начиная с первого эпиграфа задано сложное отношение автора к герою, указано, что читатель не должен ожидать однозначной оценки Евгения его создателем и «приятелем».

          Первая глава открывается строкой из знаменитой элегии пушкинского друга князя П.А. Вяземского «Первый снег»: «И жить торопится и чувствовать спешит». В стихотворении Вяземского эта строка выражает упоение, наслаждение жизнью и её главным даром — любовью. Герой и его возлюбленная несутся в санях по первому снегу: «Кто может выразить счастливцев упоенье? / Как вьюга лёгкая, их окрылённый бег / Браздами ровными прорезывает снег / И, ярким облаком с земли его взвевая, / Сребристой пылию окидывает их. / Стеснилось время им в один крылатый миг. / По жизни так скользит горячность молодая, / И жить торопится, и чувствовать спешит»². Вяземский пишет о радостном упоении страстью, Пушкин в первой главе своего романа — о горьких плодах этого _________________________________________________

1. Набоков В.В. Комментарий к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин». СПб., 1998. С. 19, 86–88
2. Цитирую по: Набоков В.В. Комментарий к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин». СПб., 1998. С.92

упоения, о пресыщении, о преждевременной  старости души. А в начале первой главы Онегин летит «в пыли на почтовых», поспешая в деревню к больному и горячо нелюбимому дяде, а не катается в санях с прелестницей. В деревне Евгения встречает не оцепеневшая зимняя природа, а цветущие поля, но ему, «живому мертвецу», в том нет отрады. Мотив из «Первого снега» перевёрнут, обращён в противоположность. Как заметил Ю.М. Лотман: «гедонизм «Первого снега» был открыто оспорен автором «Евгения Онегина» в IX строфе первой главы, изъятой из окончательного текста романа»¹.         

          Эпиграф из римского поэта Горация “O rus!” (“О деревня” — лат.) с псевдопереводом “О Русь!”, построенным на созвучии латинских и русских слов, — пример каламбура, языковой игры. По мысли Ю.М. Лотмана, «двойной эпиграф создаёт каламбурное противоречие между традицией условно-литературного образа деревни и представлением о реальной русской деревне»².       

          Эпиграф к третьей главе взят из поэмы Мальфилитара: «Elle etait fille, elle etait amoureuse/ Malfilatre.» (II; 43) («Она была девушка, она была влюблена»). В этих строчках подчеркивается романтическая натура, влюблённость Татьяны,  но в этом же эпиграфе содержится скрытый намёк на эгоизм, самовлюблённость Онегина (он опосредственно сравнивается с мифическим Нарциссом, который пренебрег любовью нимфы Эхо, за что был наказан богиней любви Афродитой).

          Эпиграф к четвёртой главе — «Нравственность в природе вещей» (II; 61), изречение французского политика и финансиста Ж.Неккера, Ю.М. Лотман истолковывает как иронический: «В сопоставлении с содержанием главы эпиграф получает ироническое звучание. Неккер говорит о том, что _________________________________________________

1. Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. М., 1991. С. 326
2. Там же. С. 388

нравственность  —   основа  поведения   человека   и   общества. Однако в

русском контексте слово «мораль» могло звучать и как нравоучение, проповедь нравственности <...> Показательна ошибка Бродского, который перевёл эпиграф: «Нравоучение в природе вещей» <…> Возможность двусмысленности, при которой нравственность, управляющая миром, путается с нравоучением, которое читает в саду молодой героине «сверкающий взорами» герой, создавала ситуацию скрытого комизма»¹. Но этот эпиграф имеет и иной смысл. Отвечая на признание Татьяны, Онегин действительно несколько неожиданно надевает маску «моралиста» («Так проповедовал Евгений»). И позднее, в свой черёд отвечая на признание Евгения, Татьяна с обидой вспомнит его менторский тон. Но она отметит и оценит и другое: «Вы поступили благородно» (II; 146). Не будучи Грандисоном, Евгений не поступил и как Ловлас, отвергнув амплуа соблазнителя. Поступил, в этом отношении, нравственно. Ответ героя на признание неопытной девушки оказывается неоднозначным. Поэтому перевод Н.Л. Бродского, несмотря на фактическую неточность, не лишён смысла. Нравоучение Евгения в чём-то нравственно.

          Эпиграф к пятой главе взят из баллады В.А. Жуковского «Светлана»: «О, не знай сих страшных снов, / Ты, моя Светлана!»(II;77). Здесь автор проводит параллель образов Светланы Жуковского и своей Татьяны, ещё в начале третьей главы со Светланой сравнивает Татьяну Ленский: «Да та, которая грустна / И молчалива, как Светлана» (II; 45). В отличии от Светланы, Татьяне снится пророческий сон, трагические события (дуэль и смерть Ленского) происходят в действительности.

          Эпиграф к шестой главе, взятый из канцоны Ф.Петрарки, в русском переводе звучащий: «Там, где дни облачны и кратки, / Родится племя, которому умирать не больно»(II; 93), глубоко проанализирован Ю.М. _________________________________________________

1. Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. М., 1991. С.453

Лотманом: «Пушкин, цитируя, опустил средний  стих, отчего смысл цитаты

изменился: У Петрарки: «Там, где дни туманны  и кратки — прирождённый враг мира — родится народ, которому не больно умирать». Причина отсутствия страха смерти — во врождённой свирепости этого племени. С пропуском среднего стиха возникла возможность истолковать причину небоязни смерти иначе, как следствие разочарованности и преждевременной старости души»¹. Безусловно, изъятие одной строки разительно меняет смысл строк Петрарки и они становятся более приближенными к роману А.С. Пушкина.

          К седьмой главе автор выбрал несколько эпиграфов, это стихотворения о Москве И. Дмитриева,  Е. Баратынского, А. Грибоедова: «Москва, России дочь любима, / Где равную тебе сыскать?» (Дмитриев); «Как не любить родной Москвы?» (Баратынский); «Гоненье на Москву! что значит видеть свет! / Где ж лучше? / Где нас нет» (Грибоедов). М.Ю. Лотман отмечает: «Смысл тройного эпиграфа в противоречивости его составных частей: одический стиль панегирика, легкая ирония и резкая сатира; изображение историко-символической роли Москвы для России, бытовая зарисовка Москвы как центра частной, внеслужебной русской культуры XIX в. и очерк московской жизни как средоточия всех отрицательных сторон русской действительности»². Таким образом, подготавливая читателя к изменению места действия романа (Татьяна переезжает в Москву), последующим описаниям жизни города, автор рассматривает его с различных сторон, указывает на его неоднозначность.

         Восьмой главе предшествует эпиграф, взятый из начала стихотворения Дж. Байрона «Fare thee well» (В добрый путь»): «Fare thee well, and if for ever / Still for ever fare thee well. / Byron.» («Прощай, и если

_________________________________________________

1. Лотман Ю.М. Роман А.С.Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. М., 1991. С.510
2. Там же. С 584

навсегда, то навсегда прощай» )  М.  Ю.   Лотман    предлагает    обратится

непосредственно к тексту произведения «Евгений Онегин»,  чтобы понять смысл эпиграфа и  того, что этим хотел сказать поэт: «Кто б ни был ты, о мой читатель, / Друг, недруг, я хочу с тобой / Расстаться нынче как приятель. / Прости…»; «Прости ж и ты, мой спутник странный,  / И ты, мой верный идеал, / И ты, живой и постоянный»(II; 149). Итак, мы видим, что таким образом А.С.Пушкин прощается со своими читателями, героями и с романом «Евгений Онегин» в целом. 

          Таким образом можно сделать вывод, что А.С. Пушкин использует эпиграфы, тесно связанные с сюжетом своего романа, как бы подготавливая читателя к открывающимся перед ним картинам, интригуя его. Каждый из эпиграфов можно рассматривать как вывод, эпиграф к роману – как вывод общий, эпиграфы к главам – как отдельный вывод каждой главы. Понять его смысл можно лишь прочитав дальнейшее повествование, которое предваряет данный эпиграф.  

2.2.3 Аллюзия

         Аллюзия (лат. allusio — шутка, намёк) — это стилистическая фигура, содержащая явное указание или отчётливый намёк на некий литературный, исторический, мифологический или политический факт, закреплённый в текстовой культуре или в разговорной речи. Всего в романе их было выявлено двадцать две.