Автор работы: Пользователь скрыл имя, 27 Января 2013 в 21:05, статья
Интересная и познавательная статья о расизме
– Мистер Натан! Мистер Артур! Берегитесь, бешеный пёс! Бешеный пёс!
– Ей полагается стучать с заднего крыльца, - сказала я.
Джим покачал головой.
– Сейчас это неважно, - сказал он.
Напрасно Кэлпурния ломилась в дверь. Никто не откликнулся, казалось, никто её и не слышит.
Она помчалась к заднему крыльцу Рэдли, и тут на нашу подъездную дорожку влетел чёрный «форд». Из него вышли Аттикус и мистер Гек Тейт.
Гек Тейт был шериф округа Мейкомб. Высокий, как наш Аттикус, только потоньше и носатый. На нём были высокие сапоги со шнуровкой, с блестящими металлическими глазками, бриджи и охотничья куртка. И пояс с патронами. И в руках огромное ружье. Они с Аттикусом подошли к крыльцу, и Джим отворил дверь.
– Не выходи, сын, - сказал Аттикус. - Где он, Кэлпурния?
– Сейчас уже, наверно, где-нибудь тут, - и Кэлпурния махнула рукой вдоль улицы.
– Бегом бежит или нет? - спросил мистер Тейт.
– Нет, сэр, мистер Гек, его сейчас корчит.
– Может, пойдём ему навстречу, Гек? - сказал Аттикус.
– Лучше подождём, мистер Финч. Обычно они бегут по прямой, но кто его знает. Может быть, он повернёт, как улица поворачивает, это бы дай бог, а может, его понесёт прямиком на задворки к Рэдли. Обождём немного.
– Не думаю, чтобы он забежал во двор к Рэдли, - сказал Аттикус. - Забор помешает. Скорее всего двинется по мостовой…
Раньше я думала - у бешеных собак идёт пена изо рта, и они очень быстро бегают, и кидаются на тебя, и хотят перегрызть тебе горло, и всё это бывает в августе. Если б Тим Джонсон был такой, я испугалась бы куда меньше.
Когда на улице ни души и всё затаилось и ждёт чего-то, это очень страшно. Деревья застыли неподвижно, пересмешники и те смолкли, плотники со двора мисс Моди куда-то исчезли. Мистер Тейт чихнул, потом высморкался. И взял ружье на руку. Потом за стеклом своей парадной двери, точно в рамке, появилась мисс Стивени Кроуфорд. Подошла мисс Моди и стала с нею рядом. Аттикус поставил ногу на перекладину кресла и медленно потер ладонью колено. И сказал тихо:
– Вот он.
Из-за поворота показался Тим Джонсон, он плелся по тротуару, огибающему дом Рэдли.
– Смотри-ка, - прошептал Джим. - Мистер Гек говорил, они двигаются по прямой. А он по мостовой и то идти не может.
– По-моему, его просто тошнит, - сказала я.
– Стань ему кто-нибудь поперёк дороги - и он кинется.
Мистер Тейт заслонил глаза ладонью и подался вперёд.
– Так и есть, бешеный.
Тим Джонсон двигался черепашьим шагом, но он не играл с сухими листьями и не нюхал землю. Он будто знал, куда идёт; будто какая-то невидимая сила медленно подталкивала его к нам. Он передёргивался, как лошадь, когда её одолевают слепни; то раскрывал пасть, то закрывал; его кренило набок и всё равно медленно тянуло к нам.
– Он ищет места, где издохнуть, - сказал Джим.
Мистер Тейт обернулся.
– До смерти ему далеко, Джим, он ещё и не начал подыхать.
Тим Джонсон доплелся до проулка перед домом Рэдли и, видно, собирал последние крохи разума, пытаясь сообразить, куда ему теперь податься. Сделал несколько неверных шагов и уперся в ворота Рэдли; хотел повернуться - не вышло.
Аттикус сказал:
– Теперь его уже можно достать, Гек. Поторопитесь, пока он не свернул в проулок - одному богу известно, кто там может оказаться за углом. Иди в дом, Кэл.
Кэл отворила забранную сеткой дверь, заперла её за собой на засов, опять отодвинула засов и накинула только крючок. Она старалась загородить собою нас с Джимом, но мы выглядывали у неё из-под рук.
– Стреляйте, мистер Финч.
И мистер Тейт протянул Аттикусу ружье. Мы с Джимом чуть в обморок не упали.
– Не теряйте времени, Гек, - сказал Аттикус. - Бейте, не раздумывайте.
– Мистер Финч, тут надо бить без промаха.
Аттикус сердито замотал головой.
– Не тяните, Гек! Он не станет целый день вас дожидаться…
– Мистер Финч, да вы поглядите, где он стоит! Только промахнись - и угодишь прямо в окно Рэдли. Я не такой меткий стрелок, вы это и сами знаете.
– А я тридцать лет оружия в руки не брал…
Мистер Тейт рывком сунул Аттикусу своё ружье.
– Вот и возьмите сейчас, мне будет куда спокойнее! - сказал он.
Мы с Джимом смотрели как в тумане… Отец взял ружье и вышел на середину улицы. Он шёл быстро, а мне казалось, он еле движется, точно под водой, - так тошнотворно ползло время.
Аттикус взялся за очки.
– Боже милостивый, помоги ему, - пробормотала Кэлпурния и прижала ладони к щекам.
Аттикус сдвинул очки на лоб, они соскользнули обратно, и он уронил их на землю. В тишине я услышала - хрустнули стёкла. Аттикус потер рукой глаза и подбородок и сильно замигал.
У ворот Рэдли Тим Джонсон, как мог, что-то сообразил. Он, наконец, повернулся и двинулся дальше по нашей улице. Сделал два шага, остановился и поднял голову. И весь одеревенел.
Аттикус, кажется, ещё и вскинуть ружье не успел - и в тот же миг нажал спуск.
Грохнул выстрел. Тим Джонсон подскочил, шлепнулся наземь и застыл бело-рыжим холмиком. Он даже не узнал, что случилось.
Мистер Тейт спрыгнул с крыльца и кинулся к дому Рэдли. Остановился возле собаки, присел на корточки, обернулся и постукал пальцем себе по лбу над левым глазом.
– Вы взяли чуточку вправо, мистер Финч!
– Всегда этим страдал, - ответил Аттикус. - Будь у меня выбор, я бы предпочёл дробовик.
Он нагнулся, поднял очки, растер каблуком в пыль осколки стёкол, потом подошёл к мистеру Тейту, остановился и посмотрел на Тима Джонсона.
Одна за другой отворялись двери, улица медленно оживала. Вышли из дому мисс Моди и мисс Стивени. Джим оцепенел. Я его ущипнула, чтоб сдвинуть с места, по Аттикус нас заметил и крикнул:
– Не ходите сюда!
Потом мистер Тейт с Аттикусом вернулись к нам во двор. Мистер Тейт улыбался.
– Я велю Зибо его подобрать, - сказал он. - Не так-то много вы позабыли, мистер Финч. Говорят, этому не разучишься.
Аттикус молчал.
– Аттикус… - начал Джим.
– Что?
– Ничего.
– Любо было на тебя смотреть, Финч Без Промаха!
Аттикус круто обернулся, перед ним стояла мисс Моди. Они молча посмотрели друг на друга, и Аттикус сел в машину шерифа.
– Поди сюда, - сказал он Джиму. - Не смейте подходить к этой собаке, понял? Не смейте к ней подходить, мертвая она не менее опасна, чем живая.
– Да, сэр, - сказал Джим. - Аттикус…
– Что, сын?
– Ничего.
– Что с тобой, друг, у тебя отнялся язык? - усмехнулся мистер Тейт. - Неужели ты не знал, что отец у тебя…
– Бросьте, Гек, - прервал Аттикус. - Нам пора в город.
Они уехали, а мы с Джимом пошли к дому мисс Стивени. Сели на крыльце и стали ждать Зибо с его машиной.
Джим сидел ошеломлённый и растерянный. Мисс Стивени сказала!
– Гм-гм, бешеная собака в феврале… кто бы мог подумать? Может, она была никакая не бешеная, она просто так одурела? По хотела бы я видеть физиономию Гарри Джонсона, когда он вернётся из Мобила и узнает, что Аттикус Финн пристрелил его собаку. Пари держу, пёс просто набрался где-то блох.
Мисс Моди сказала - мисс Стивени запела бы по-другому, если б Тим Джонсон всё ещё гулял по нашей улице, а выяснится всё очень быстро, голову пошлют в Монтгомери.
Джим, наконец, раскрыл рот:
– Видела Аттикуса, Глазастик? Нет, ты видела, как он стоял?… Вдруг его вроде как отпустило, и как будто ружье не отдельно от него, а тоже его рука… и так быстро всё, раз-раз… а я, прежде чем во что-нибудь попаду, десять минут прицеливаюсь…
Мисс Моди ехидно улыбнулась.
– Ну-с, мисс Джин Луиза, - сказала она, - ты всё ещё думаешь, что твой отец ничего по умеет? И всё ещё его стыдишься?
– Не-е… - кротко сказала я.
– В тот раз я забыла тебе сказать - Аттикус Финч не только играл на окарине, он был в своё время самый меткий стрелок на весь округ Мейкомб.
– Самый меткий стрелок… - эхом повторил Джим.
– Совершенно верно, Джим Финч. Подозреваю, Что теперь ты тоже запоешь другую песенку. Надо же додуматься - вы даже не знаете, что вашего отца ещё мальчишкой прозвали Финч Без Промаха? Да ведь в те времена на «Пристани» он, бывало, если с пятнадцати выстрелов подстрелит только четырнадцать голубей, так уже горюет - ах, я патроны зря трачу!
– Он нам ни разу про это слова не сказал, - пробормотал Джим.
– Вот как? Ни разу ни слова?
– Да, мэм.
– Почему же он никогда не охотится? - удивилась я.
– Пожалуй, я могу тебе это объяснить, - сказала мисс Моди. - Что-что, а твой отец прежде всего благородная душа. Меткость тоже дар божий, талант… Но, конечно, надо его совершенствовать, упражняться, а ведь стрелять в цель - не то что, к примеру, на фортепьяно играть. Я так думаю, в один прекрасный день он понял, что бог дал ему несправедливое преимущество над живыми существами, и тогда он отложил ружье. Наверно, решил - буду стрелять только в крайности; а вот сегодня была крайность - он и стрелял.
– По-моему, он должен гордиться, - сказала я.
– Одни только дураки гордятся своими талантами, - сказала мисс Моди.
Подкатил мусорщик Зибо. Он достал из машины вилы и осторожно поддел ими Тима Джонсона. Кинул его в кузов, потом полил чем-то из бидона землю на том месте, где Тим упал, и вокруг тоже.
– Покуда никто сюда не подходите! - крикнул он.
Мы пошли домой, и я сказала Джиму - вот теперь нам будет что порассказать в понедельник в школе, и вдруг Джим на меня как накинется:
– И не думай рассказывать!
– Ещё чего! Непременно расскажу! Не у всех папа самый меткий стрелок в целом округе!
– По-моему, - сказал Джим, - если б он хотел, чтоб мы про это знали, он сам бы нам рассказал. Если б он этим гордился, так рассказал бы.
– Может, он просто забыл, - сказала я.
– Э, нет, Глазастик, тебе этого не понять. Аттикус и правда старый, но мне всё равно, чего он там не умеет, мне всё равно, пускай он ничего на свете не умеет.
Джим подобрал камень и с торжеством запустил им в гараж. Побежал за ним и на бегу крикнул через плечо:
– Аттикус - джентльмен, совсем как я!
11
Когда мы с Джимом были маленькие, мы не отходили далеко от дома, но когда я училась во втором классе и мы давно уже перестали мучить Страшилу Рэдли, нас стало тянуть в центр города, а дорога в ту сторону вела мимо миссис Генри Лафайет Дюбоз. Её никак было не обойти, разве что дать добрую милю крюку. У меня с миссис Дюбоз уже бывали кое-какие столкновения, и мне вовсе не хотелось знакомиться с нею ближе, но Джим сказал, надо же когда-нибудь и вырасти.
Миссис Дюбоз жила одна с прислугой негритянкой через два дома от нас, в домике с открытой террасой, на которую надо было подниматься по крутым-прекрутым ступенькам. Она была старая-престарая и весь день проводила в постели или в кресле на колёсах. Говорили, среди своих бесчисленных шалей и одеял она прячет старинный пистолет, с ним кто-то из её родных сражался в Южной армии.
Мы с Джимом её терпеть не могли. Идёшь мимо, а она сидит на террасе и сверлит тебя злым взглядом, и непременно пристанет - а как мы себя ведём? - и начнёт каркать, что из нас выйдет, когда мы вырастем, - уж конечно, ничего хорошего! А ходить мимо неё по другой стороне улицы тоже смысла не было - тогда она начинала орать на весь квартал.
Ей никак нельзя было угодить. Скажешь ей самым весёлым голосом: «Привет, миссис Дюбоз!» А она в ответ: «Не смей говорить мне «привет», скверная девчонка! Надо говорить: «Добрый день, миссис Дюбоз!»
Она была злая-презлая. Один раз она услыхала, что Джим называет отца просто по имени, так её чуть не хватил удар. Свет не видал таких дерзких, нахальных дурней, как мы, сказала она, и очень жалко, что наш отец после смерти матери не женился второй раз! Наша мать была о-ча-ро-вательная женщина, и просто обидно смотреть, что Аттикус Финч так распустил её детей! Я не помнила маму, но Джим помнил, он мне иногда про неё рассказывал, и от таких слов миссис Дюбоз он весь побелел.
После Страшилы Рэдли, бешеного пса и всяких других ужасов Джим решил - хватит нам застревать у дома мисс Рейчел, трусы мы, что ли! Будем каждый вечер бегать на угол к почте встречать Аттикуса. И уж сколько раз бывало - миссис Дюбоз чего только не наговорит, когда мы идём мимо, и Джим встречает Аттикуса злой как чёрт.
– Спокойнее, сын, - говорил ему тогда Аттикус. - Она больная и старая женщина. И ты знай держи голову выше и будь джентльменом. Что бы она тебе ни сказала, твоё дело не терять самообладания.
Джим говорил, не такая уж она больная, больные так не орут. Потом мы втроём подходили к её дому, Аттикус учтиво снимал шляпу, кланялся ей и говорил:
– Добрый вечер, миссис Дюбоз! Вы сегодня выглядите прямо как картинка.
Он никогда не говорил, какая картинка. Он рассказывал ей про всякие судебные новости и выражал надежду, что завтра она будет чувствовать себя хорошо. Потом надевал шляпу, прямо перед носом миссис Дюбоз сажал меня на плечи, и мы в сумерках шагали домой. Вот в такие вечера я думала: хоть мой отец терпеть не может оружия и никогда не воевал, а всё равно он самый храбрый человек на свете.
Когда Джиму исполнилось двенадцать, ему подарили деньги; они жгли ему карман, и на другой день мы отправились в город. Джим думал, ему хватит на маленькую модель парового двигателя и ещё на жезл тамбурмажора для меня.
Я давно заглядывалась
на этот жезл, он был выставлен в
витрине у Элмора, украшен цехинами
и мишурой и стоил семнадцать
центов. Ох, как я мечтала поскорей
вырасти и дирижировать Оркестром
учащихся средних школ округа Мейкомб!
Я давно уже упражнялась в
дирижерском искусстве и
Когда мы шли мимо дома миссис Дюбоз, она сидела на террасе.
– Вы куда это собрались в такую пору? - закричала она. - Верно, лодыря гоняете? Вот позвоню сейчас директору школы!