Организация-работодат на рынке труда

     Сейчас, когда эти проблемы выявились, требуется  определить социальные приоритеты, что, безусловно, непросто, имея в виду традиционную установку власти на решение социальных проблем по остаточному принципу, курс на экономию бюджетных расходов и т. п. По нашему мнению, проводимые социальные меры должны содействовать экономическим успехам, так как одна из главных задач состоит в преодолении экономического отставания России от развитых стран, в том числе и в области повышения уровня жизни.

     К сожалению, в российской науке и  практике господствует идеология безмерного экономического детерминизма, нет прямой связи между экономическими успехами и социальным положением населения, особенно для живущих в границах бедности. Приведем самый последний пример. При провозглашении установки на усиление борьбы с бедностью бюджет 2005 г. мало что предусматривает для улучшения жизни бедных. В нем намечен весьма скромный рост оплаты труда бюджетников (учителей, медиков, научных работников), но достижение даже этого небольшого роста не гарантировано в условиях перераспределения ответственности в пользу региональных властей с их, как правило, недостаточной финансовой обеспеченностью. В очередной раз не предусмотрена индексация пособий на детей в малообеспеченных семьях (эти расходы возлагаются на регионы) и снижаются федеральные расходы на жилищные дотации бедным, в то же время пенсии растут медленнее, чем повышаются энергетические и жилищные тарифы. Продолжаются ограничения выплат по социальному страхованию в зоне риска бедности: по травмам, болезням, материнству. Налоги отменяются не в пользу неимущих – так, подоходный налог удерживается даже с минимальной заработной платы, хотя она составляет только пятую часть прожиточного минимума. Напротив, отмена налога с продаж, снижение единого социального налога увеличивают выигрыш состоятельных слоев. Малозначимы выплаты по государственному долгу, несмотря на то, что они практически поступают менее обеспеченным слоям населения, в основном старших возрастов, бедственное положение которых общепризнанно.

     Все это можно объяснить только одним: у власти отсутствует понимание  того, что существенные экономические  успехи невозможны без решения социальных проблем. Ведь большинство населения, за исключением традиционных объектов социального призрения (детей-инвалидов, бездомных и беспризорных и пр.), относится к экономически активному, и его доходы и расходы (заработная плата, налоги, страховые платежи, расходы на покупки, сбережения и др.) – формы существования и движения экономики. Для расширения производства необходим рост покупательского спроса домашних хозяйств. Невозможно увеличить бюджет государства, укрепить безопасность страны, перестроить государственное управление без увеличения поступлений от налогов, которые, в конечном счете, прямо или косвенно платит население. Невозможно становление рыночной экономики без роста численности квалифицированных кадров, достойной оплаты труда.

     Это означает необходимость бóльших вложений для социальных нужд. До сих пор население получило значительно меньше того, что произвело: при увеличении ВВП на занятого за 1998-2004 гг. на 24% рост реальных доходов населения на душу составил 18%, что не позволило преодолеть даже исходный рубеж реформ – уровень жизни в 1990 г. Требуется в первую очередь решать те социальные вопросы, которые позволяют стимулировать труд. Это, как известно, проблемы цены труда, в которую, по определению МОТ, включается заработная плата, налоги, страхование, выплаты на иждивенцев – бывших и будущих работников (пенсионеров и детей).

     Справедливая  минимальная оплата труда. Исходным в вопросе определения цены труда является минимальный размер оплаты труда (МРОТ). В этой области регулирование осуществляется посредством норматива, названного прожиточным минимумом (ПМ). Но данный показатель, как подтверждает практический опыт, нетехнологичен в использовании, поскольку постоянно меняется как во времени, так и в пространстве из-за роста цен, пересмотра уровня и состава базовых потребностей.

     Следовательно, движение фиксированных минимальных  доходов к ПМ – это, по сути, движение по экспоненте к некоему условному  идеалу, который может быть преодолен  только политической волей, что и  имеет место в развитых странах. В них минимум зарплаты и пенсий выше черты бедности, а последняя есть всего лишь критерий исключительно для сферы социальной помощи, но не для системы распределительных отношений по оплате труда, включая и обязательное социальное страхование. Таким образом, ПМ – регулятор бюджетного распределения средств по критерию бедности, но никак не трудового вклада.

     В принципе бюджет ПМ семьи характеризует  только одно – сколько следует  потреблять продуктов, товаров и  услуг по предельно допустимым для  здоровья нормам, признанными обществом необходимыми, чтобы не преступить черту, за которой начинается деградация личности. Расплата за состояние десятков миллионов людей, которые живут ниже указанной границы бедности (в IV кв. 2004 г. – 26 млн. чел., или 18% численности населения), в будущем неизбежна в виде общего ухудшения здоровья населения, особенно детей, роста смертности, особенно мужчин в трудоспособном возрасте, расширения общественных настроений, ставящих на первое место в опросах боязнь бедности, снижение престижа труда и т.п.

     Проблема  роста минимальных доходов, минимальной  заработной платы, в том числе  минимальной ставки бюджетников, определяющей базу бедности работающих, т.е. половину всех бедных в стране, обостряется  с проведением административной реформы, предполагающей передачу ответственности за основные государственные социальные гарантии и затраты на региональный уровень, независимо от финансового состояния территорий. По данным Минфина, 10 субъектов РФ производят 51% доходов госбюджета, остальные 79 – 49%.³⁰

     Сейчас задача как государственного аппарата, так и науки – попытаться найти новый механизм регулирования. Задача эта представляется несложной, если внимательно изучить имеющийся в других странах опыт использования социальных технологий.

     Так, в Эстонии минимальная заработная плата пересматривается в связи с ростом цен и ростом средней заработной платы: например, повысилась средняя зарплата в экономике на 50%, – не меньше повышается и минимальная. Подобный порядок имеет место также во Франции. В России же положение представляется просто катастрофическим. Так, в 1995 г. соотношение между минимальной и средней зарплатой составляло 9%, а в 2003 г. – лишь 8,8%, хотя минимальная заработная плата несколько приблизилась к расходам на проживание: с 14,3% ПМ в 1995 г. до 20,8% в 2003 г.³¹ Если и дальше не изменится отношение к этой проблеме, то как считает бывший замминистра экономики М. Дмитриев, на достижение достойного ПМ при нынешних темпах роста ВВП потребуются десятки лет. В самое последнее время соотношение между МРОТ и ПМ ухудшилось: минимум заработной платы относительно ПМ в октябре 2003 г. достигал 28%, а в 2004 г. – 22%. По некоторым сведениям, в 2005 г. улучшений не предвидится. Более того, была предпринята попытка, которая не удалась, отменить ст. 133 Трудового кодекса о равенстве указанных индикаторов. В настоящее время в Госдуме решено создать совместно с Правительством рабочую группу по подготовке закона о выполнении в 2008 г. требований равенства МРОТ и ПМ, но реальные результаты пока неясны: смена настоящей парадигмы явно затягивается.

     Этой  проблемой постоянно занимаются профсоюзы, и она достаточно очевидна для тех, кто принимает решения. Например, в Госдуме в 2003 г. ряд  законодателей предлагали установить более высокий минимум зарплаты (10 руб. в час., или примерно 1,6 тыс. руб. в месяц при ПМ, равном 2,3 тыс. руб.) хотя бы в коммерческом секторе, где уровень оплаты труда почти вдвое выше, чем в государственном. Но сразу посыпались возражения – не разорит ли этот минимум государственные оборонные предприятия, где несвоевременно оплачивается госзаказ; сельское хозяйство, где официальная заработная плата составляет 1,5-2,0 тыс. руб. в месяц; легкую промышленность с ее низкооплачиваемым женским трудом и жесткой конкуренцией со стороны импорта; малый бизнес, который может уйти «глубже в тень» и т.д.

     Налоги  и страхование  в системе регулирования  цены труда. Если в социальной политике в качестве стратегической линии следует признать борьбу с бедностью (а по нашему приоритету, прежде всего, с экономической бедностью работающих и их семей), то в качестве тактической – обоснованность не только глобальных, но и позитивных локальных решений. В этой связи можно порекомендовать меры по такому снижению налогов, которое будет адекватно повышению реальной заработной платы, в том числе и минимальной, но в иной форме.

     В современной российской экономике  решающую роль играют налоги, взимаемые  с предприятий. Но и население  платит все больше налогов.

     Исходя  из значимости налогов в рыночном хозяйствовании, вполне оправданно использовать их как рычаг перераспределения средств для решения социальных проблем. Прежде всего, необходимо освободить от налогообложения доход на уровне ПМ и отменить подоходный налог с минимальной заработной платы. Для этого следует законодательно установить норму обязательного ежегодного соответствия стандартного налогового вычета из заработка на уровне не ниже минимальной оплаты труда. Между тем практика налогообложения оставляет желать лучшего. Так, когда ввели минимум заработной платы в 450 руб. в месяц и не повысили соответственно величину налогового вычета, оставив его на прежнем уровне (т. е. с заработной платы в 400 руб. в месяц), то, естественно, налогом стали облагаться 50 руб., после введения минимума в 600 руб. – 200 руб., с введением в 2005 г. минимума в 720 руб. – 320 руб. Парадоксально, но подобные изъятия происходят на фоне постоянных разговоров о борьбе с бедностью, которая рассматривается как важнейшая не только национальная, но и международная задача: ООН в Целях тысячелетия поставила задачу борьбы с нищетой (сокращение более чем в 2 раза).³²

     Среди налогов особую социальную нагрузку несет единый социальный налог (ЕСН) (ранее страховой взнос). Появление  этой дефиниции внесло в управление полную путаницу, а работник был  просто ограблен. У него отняли страхование по безработице, отдав эту функцию бюджету, который ввел резкое ограничение на пособия безработным, уволившимся по собственному желанию, уменьшил источники для реализации программы поддержки рабочих мест и пр.

     Парадоксально, что подобная мера предпринята в ожидании всплеска безработицы при вступлении России в ВТО. Между тем бюджет при этом выиграл: из него ассигнуется на безработицу втрое меньше, чем ранее получал Фонд занятости, меньше средств идет на поощрение открытия собственного малого бизнеса и иной самозанятости в районах с крайним дефицитом рабочих мест.

     Такая свобода действий для исполнительной власти – следствие отсутствия в  российском праве рыночно ориентированного закона о страховщике в сфере  социального страхования, который  мог быть не только государственным фондом, но и страховой кассой (как в национальной истории России и ныне нередко в странах Запада) – форму должны выбирать участники страховых отношений, которые цивилизованно решали бы вопрос о собственности на средства. Сейчас средства застрахованных государство объявило своей собственностью. Имей они статус нефедеральной, а хотя бы совместной собственности страхователей и застрахованных, отданной в траст государственным структурам, нельзя было бы принимать произвольных решений в этой важнейшей области социальной защиты населения без учета мнения участников. Подобное происходит и сейчас, когда одно законодательство (Основы социального страхования, Закон о пенсионном страховании) противоречит другому (Налоговый кодекс), а власть озабочена только бюджетно-финансовыми ограничениями.

     Виновны в таком положении и профсоюзы, которые не смогли отстоять своих  требований о нецелесообразности изъятия  раздела об обязательном страховании  из Трудового кодекса, регулирующего, как известно, трудовые отношения, и передачи его в сугубо финансовую сферу с ее отношениями между страхователем и страховщиком (читай – государством, которое возложило на себя эту роль).

     Непонятна и спокойная реакция предпринимателей, равнодушно взирающих на подобную экспроприацию той цены труда, которую они выплачивают по договорам найма, хотя, казалось бы, они должны быть заинтересованы в использовании этих средств на цели поддержания социального партнерства.

     Не  удивительно, что в подобных координатах  Правительство РФ сокращает ЕСН, хотя социальные выплаты на его базе безмерно малы и несопоставимы с требованиями МОТ и ЕС, выход на параметры которых, по крайней мере, означает удвоение расходов.

     Чтобы прийти к консенсусу интересов работодателей  и работников в этой важнейшей  сфере, следует, исходя из мирового опыта, изменить систему уплаты страховых взносов, перераспределить страховой взнос (ЕСН) между работодателем и работником. Это, безусловно, необходимо, так как давление данного налога на издержки предпринимателя действительно чрезмерно. Так, в 2004 г. налог для большинства предприятий установлен в размере 35,6% (с учетом класса опасности и взносов на страхование производственного вреда в некоторых отраслях достигает 44%) к фонду заработной платы, а с 2005 г. – 26% (с учетом максимального взноса на травму – 34%), тогда как налог на прибыль составляет 24%. Судя по этим цифрам, вероятно, выгоднее не утаивать размер прибыли, чем повышать или выводить из тени оплату труда.

     Поэтому налоговая реформа идет по пути снижения ЕСН. Но никто не отменял цели и программы страхования, удовлетворяющие социальные нужды (пенсии, пособия по болезни и пр.). При ограничении средств государственного бюджета на их обеспечение необходимо, чтобы в цене товара (услуги) была обозначена только часть общего социального взноса работодателя, а другая часть представляла бы плату застрахованных работников, т. е. пропорция взносов составляла бы 50:50 или 70:30, как это имеет место в финансировании страхования на Западе.

     О налоговых взносах на социальное страхование за рубежом дает представление табл. 3.3.³³

     Таблица 3.3

Платежи на цели социального  страхования участников