Роль и место иноязычного фильма в процессе обучения иностранным языкам

В рамках такой модели, как  модель Р. Аткинсона и Р. Шиффрина, действие выше отмеченных факторов получает следующее объяснение: эффект недавности обусловлен извлечением информации из вербально-акустической кратковременной  памяти, а эффект первичности –  из семантического хранилища долговременной памяти. В пользу гипотезы о фонематической основе кратковременного сохранения информации говорило также то, что даже в  случае зрительного предъявления буквенного материала, ошибки при его непосредственном воспроизведении имеют характер акустического, а не зрительного  смешения [6,с.80,81]. «С помощью одной модели, - замечает В.М. Величковский, - получают объяснения данные о форме репрезентации (перцептивная, вербально-акустическая, семантическая), о продолжительности различных видов памяти и об объеме хранящейся информации» [6,с.81]. Р. Аткинсон и Р. Шиффрин создали также математическую модель функционирования системы переработки информации с тремя блоками памяти. Аппарат этой модели был заимствован ими из математической теории обучения У. Эстеса, получившей развитие в 50-е годы.

Экспериментальная критика  показала, что в рамках трехкомпонентных моделей  типа модели Р. Аткинсона  и Р. Шиффрина сделана неправомерная  попытка редукции качественно различных  явлений к одной упрощенной структурной  схеме. Как отмечает Величковсикй, «мифом оказалась, в конце концов, и конвергенция методических процедур» [6,с.84]. Х. Редигер и Р.Краудер обнаружили эффект края в таких условиях, при которых весь материал должен был бы заведомо находиться в долговременной памяти [6]. Когда они просили испытуемых вспомнить президентов США, то в позиционных кривых полного воспроизведения наблюдался выраженный эффект края. В других исследованиях было показано, что эффект недавности сохраняется при полной нагрузке на кратковременную память, хотя согласно блочным моделям, он должен был бы исчезать .

Гипотеза об изменении  специфики репрезентации в каждом из блоков памяти была поставлена под  сомнение многочисленными фактами, связанными с возможностью семантического кодирования при кратковременном  запоминании [13]. Обнаружилась неоднозначная  роль перцептивных кодов в процессе запоминания. В.М. Величковский в этой связи приводит ряд интересных данных, полученных зарубежными исследователями. В частности, автор, ссылаясьна исследование Д.Дойч  по запоминанию и узнаванию  тональных звуков, отмечает, что  в данном эксперименте Дойч удалось  показать определенное родство памяти и восприятия: память на тональные  звуки «является как бы прямым продолжением восприятия – картина  интерференции в кратковременной  памяти, как и воспринимаемое сходство звуков, объяснялись близостью в  координатах музыкальной шкалы»[6,с.85].

В другом исследовании было установлено, что испытуемые могут  успешно (89% правильных ответов) узнавать отдельные звуки из прослушанного  ими ранее набора 194 знакомых звуков: плач ребенка, скрип двери, лай собаки и т.д. В свою очередь Т. Энген  и Б. Росс  аналогичные результаты получили в отношении к элементам  набора из 48 синтетических запахов, хотя для такого рода стимулов сложно придумать вербальные обозначения. Л. Стэндинг  обнаружил исключительные возможности испытуемых, не обладающих феноменальными мнемическими способностями. В одном из исследований испытуемым предъявлялось 10000 слайдов и, тем  не менее, успешность их узнавания в  ситуации вынужденно выбора составила  через месяц после ознакомления 73% правильных ответов.

Эксперименты, которые демонстрируют  значимую роль перцептивных образов  в качестве мнемотехнических средств  при кратковременном и долговременном запоминании списков слов, были проведены  Б. Бугельским и А.Паивио. «Так как  отличительной чертой кратковременной  памяти считалось сохранение информации в форме акустического и/или  артикуляционного кода, а долговременной – в форме семантического, среди  вызванных данными работами вопросов был и вопрос  о том, существуют ли эти блоки вообще»,- указывает  Б.М. Величковский [6,с.85,86].

Результаты многочисленных исследований так и не позволили  точно определить время хранения информации в кратковременной памяти. Одни авторы полагают, что кратковременная  память сохраняет информацию от нескольких секунд  до нескольких минут. Другие ограничивают время хранения несколькими  часами [5].

 Работы, непосредственно  касающиеся вопроса объема кратковременной  памяти, были опубликованы представителями  когнитивной психологии – Д.  Бродбентом, Дж. Мндлером и Г. Саймоном. «При этом, - отмечает Величковский, - только последний автор подтвердил исходные результаты, все остальные оказались более низкими» [6,с.86]. Эмпирические данные, собранные Дж. Мандлером и М. Рацель  в результате проведения 32 экспериментов, показывают, что среднее значение количества воспроизведенной информации составляет около двух единиц запоминаемого материала, что значительного меньше магического числа «семь плюс или минус два». Вместе с тем, М. Гланцер и М. Рацель подчеркивают, что эти единицы не статичны. Единицами информации могут выступать как отдельные фонемы, так и отдельные фразы, поэтому, например, объем удерживаемых в кратковременной памяти слов меняется в диапазоне от 2 до 26.

Таким образом, одни эмпирические данные говорят о том, что в  кратковременной памяти хранятся продукты элементарного фонематического  описания материала (физические характеристики  стимуляции), тогда как другие свидетельствуют  о сложной когнитивной обработке  информации. Для разрешения этих противоречий А. Бэделли и Дж. Хич  выдвинули  гипотезу , согласно которой кратковременная (в их терминологии «рабочая») в свою очередь состоит из двух блоков: центрального процессора, способного осуществлять сложные семантические  преобразования информации, и артикуляционного кольца, которое выполняет буферные функции, сохраняя в течение нескольких секунд ограниченный объем продуктов  фонематического анализа.

Кроме этого примера дифференциации кратковременной памяти, существуют и другие попытки улучшить трехкомпонентные теории. Например, некоторые исследователи, связывая перцептивную и мнемическую  деятельность в единое концептуальное целое, вводят в описание когнитивной  структуры дополнительные блоки (например, блок «зрительной памяти»). Нередко  пересматривается последовательность включения в работу отдельных  блоков. Некоторые авторы считают, что  долговременная память должна включаться раньше кратковременной.

Б.М. Величковский на основании  анализа современных подходов к  исследованию памяти приходит к выводу, что «теоретическая ситуация, сложившаяся  в когнитивной психологии в результате осознания недостатков трехкомпонентных моделей, исключительно сложна и  гетерогенна» [6,с.87]. Даже те, кто являлся создателями блочных моделей, впоследствии отказывались от своих теоретических построений. Например, Д. Норман пришел к заключению, что разделение кратковременной и долговременной памяти не оправдано (хотя Норман сохранил место сенсорного хранилища в едином процессе приема и переработки информации). В последних работах Д. Нормана уже нет упоминания блочных теорий памяти. Вместо этого автор пишет о различных семантических образованиях памяти, обсуждая проблемы долговременного сохранения знания и обработки семантической информации. Кратковременная память трактуется автором как совокупность активированных фрагментов постоянных репрезентаций знания. Активация этих фрагментов, называемых схемами, может осуществляться как «снизу» - сенсорной информацией, так и «сверху» - концептуальным знанием. «Данные на входе и концептуальные структуры высшего порядка, - пишет Д. Норман, - действуют в направлении активации схем. Нет набора последовательных стадий: ограничения возможностей обработки информации заданы лишь общим количеством ресурсов, находящихся в распоряжении системы…. Мы убеждены, что задача когнитивных процессов состоит в осмысленной интерпретации мира. Значит, сенсорная информация, доступная человеку в некоторый момент времени, должна быть интерпретирована непротиворечивым образом. Прошлый опыт создал широкий репертуар структурированных контекстов, или схем, которые могут быть использованы для характеристики содержания любого знания».

Работы Д. Нормана и  его сотрудников представляют собой  попытку создания теории понимания, исходя из представлений о смысловой  природе памяти.

Структурный подход к исследованию памяти не позволяет правдоподобно  описать многие очевидные эмпирические факты. Критикуя структурные модели памяти, отечественные когнитивные  психологи справедливо отмечают: «… исходным пунктом теоретического анализа памяти в концепциях этого  типа оказывает физическое воздействие  стимула на рецепторные поверхности  органов чувств. Однако еще ни одно сенсуалистическое направление  в психологии не справилось с задачей  объяснения очевидной осмысленности  нашей внутренней жизни…  Из блоковых моделей процессов переработки  информации человеком так же невозможно вывести сознания, как это невозможно сделать, опираясь на позитивистские представления  о психике» [10,с.214-215].

Общей характерной тенденцией, которая объединяет большинство  современных подходов к описанию памяти человека, является стремление уйти от описания линейных звеньев  в процессе когнитивной переработки  информации, «линейных цепочек управления» (Б.М. Величковский) и перейти к  представлению мнемической системы  как структуры, имеющей иерархическое  строение.

Эта тенденция согласуется  со многими теоретическими построениями отечественной психологии, например с положением теории А.Н. Леонтьева  об иерархическом строении деятельности, представлениями Н.А. Бернштейна [3] и Л.М. Веккера [4] об уровневом построении психических процессов, концепции  уровневой структуры установочных явлений А.Г. Асмолова[1,с.214-220]. Модель А. Трейсман  также предполагает последовательный превод информации с одного уровня иерархии на другой. На низшем уровне реализуется анализ сенсорных признаков, а на завершающих этапах переработки выполняются семантические преобразования. К типу моделей подобного рода относится модель Дж. Лябержа, в которой дифференцируются этапы сенсорной, фонематической и семантической переработки информации.

Одной из наиболее известных  теорий, в которых постулируется  иерархическая организация, является концепция, разработанная канадским  психологом Ф. Крейком.

Согласно теории Крейка, след памяти является побочным продуктом  «перцептивно-концептуальной переработки», а его прочность и сохранность  – функцией глубины этой переработки. Когнитивная обработка воспринимаемой информации может осуществляться на одном из трех уровней, ответственных  за выделение физических, акустических и семантических признаков. Каждый из уровней характеризуется не просто расположением в иерархической  структуре, а представляет собой  объединение когнитивных анализаторов. Комментируя подход Крейка, Б.М. Величковский отмечает, что каждый уровень обработки  можно трактовать как совокупность видов, форм анализа, которые, в свою очередь, также различаются по глубине: вертолет может быть понят как  то, на чем летают или как аппарат  тяжелее воздуха. Глубина переработки  в модели Крейка фактически отождествляется  с интенсивностью следообразования. Поэтому память – это вертикальный континуум, а не дискретные функциональные блоки. Уровень переработки во многом связан с такими феноменами, как  внимание, мотивация, интенция субъекта. Исходя из этого, вполне объяснимым является тот факт, что осмысленный материал запоминается гораздо лучше бессмысленного. Вместе с тем, в рамках обсуждаемой  модели не освещается вопрос о возможном  механизме стирания информации, которая  обрабатывалась, и, соответственно, запоминалась в визуальном или слуховом качестве. Следует отметить, что доказательство факта забывания информации независимо от способа ее кодирования всегда сопряжено с тем непреодолимым  методическим препятствием, которое  связано с невозможностью в экспериментальных  условиях оценить сохранность информации в памяти, не прибегая к способам оценки эффективности воспроизведения  или узнавания. Однако эффективность  узнавания или воспроизведения  не является достаточным основанием для утверждения о том, что  не воспроизведенная и не идентифицированная информация в памяти не содержится.

Наряду с обработкой, ведущей  к более глубокому когнитивному анализу, существует, по мысли Крейка, и другой способ запечатления материала  – временная циркуляция информации на одном уровне переработки, или, иначе  говоря, «удержание в поле внимания». Такая циркуляция осуществляется центральным  процессором, который имеет ограниченную пропускную способность. При этом способе  запечатления можно говорить о кратковременной  памяти. Ее объем определяется, с  одной стороны – интенциональным  вниманием (концентрация внимания), с  другой стороны – модальным кодом. Другими словами, центральный процессор (который в данной модели можно  было бы рассматривать как аналог сознания) работает на разных уровнях, и чем глубже этот уровень, тем  больше объем удерживаемой информации и более абстрактен ее характер. Информация в кратковременной памяти сохраняется до тех пор, пока внимание не отвлекается. А потеря информации происходит со скоростью, определяемой глубиной обработки [6,с.89,90]. Ф. Крейк и его сотрудники несколько иначе понимают разделение кратковременной и долговременной памяти. Они считают, что в том случае можно говорить о хранении материала в кратковременной памяти, если он непрерывно осознается субъектом. Как верно заметил Б.М. Величковский, «развитие исследований, направленных на преодоление компьютерной метафоры, неожиданно выразилось в реминисценции структуралистических направлений»[6,с.90].

Лучшему пониманию работы механизмов памяти значительно способствовали исследования непроизвольного запоминания  П.И. Зинченко [11] и А.А. Смирнова [17]. Во многих экспериментальных исследованиях  было показано, что рассмотрение непроизвольного  запоминания как автоматического, пассивного запечатления является ошибочным. Непроизвольное запоминание не ожжет  считаться случайным, и его эффективность  напрямую зависит от характера предметной деятельности субъекта. Это сближает непроизвольную форму запоминания  с произвольной.

В результате многолетних  сравнительных исследований произвольной и произвольной форм памяти П.И. Зинченко сформулировал следующий вывод: «Общей единицей структурного, генетического  и функционального анализа непроизвольного  и произвольного запоминания  является действие чеовека[12,с.29]. В.П, Зинченко, продолжая линию исследований А.Н. Леонтьева и П.И. Зинченко, приходит к заключению, что «не память является детерминантой деятельности, а наоборот, последняя определяет процессы памяти… Действие представляет собой не только средство, соединяющее прошедшее с будущим, но и содержит, элементы предвидения и памяти в собственной фактуре»[9,с.47].