Политико-правовая идеология "русского социализма"

§ 5. Политико-правовая идеология "русского социализма" (народничества)

Основные  положения теории "русского социализма" разработал Александр Иванович Герцен (1812—1870). Главным для Герцена был поиск форм и методов соединения абстрактных идей социализма с реальными общественными отношениями, способов воплощения в жизнь теоретических ("книжных") принципов социализма. Подавление буржуазией восстания парижского пролетариата в июне 1848 г. Герцен глубоко переживал как поражение социализма вообще: "Запад гниет", "мещанство торжествует". Вскоре (к 1849—1850 гг.) Герцен пришел к выводу, что страной, в которой есть возможность соединить социалистические идеи с исторической реальностью, является Россия, где сохранилось общинное землевладение.

В русском  крестьянском мире, утверждал он, содержатся три начала, позволяющие осуществить  экономический переворот, ведущий  к социализму: 1) право каждого  на землю, 2) общинное владение ею, 3) мирское  управление. Эти общинные начала, воплощающие "элементы нашего бытового, непосредственного  социализма", писал Герцен, препятствуют развитию сельского пролетариата и  дают возможность миновать стадию капиталистического развития: "Человек будущего в  России — мужик, точно так же, как во Франции работник".

В 50-е гг. Герцен основал в Лондоне Вольную  русскую типографию, где печаталась газета "Колокол" (с 1857 г.), нелегально ввозившаяся в Россию.

По мнению Герцена, отмена крепостного права  при сохранении общины даст возможность  избежать печального опыта капиталистического развития Запада и прямо перейти  к социализму. "Мы, — писал Герцен, — русским социализмом называем тот социализм, который идет от земли и крестьянского быта, от фактического надела и существующего передела полей, от общинного владения и общинного управления, — и идет вместе с работничьей артелью навстречу той экономической справедливости, к которой стремится социализм вообще и которую подтверждает наука".

Существовавшую  в России общину Герцен считал основой, но отнюдь не готовой ячейкой будущего общественного устройства. Ее главный  недостаток он видел в поглощении личности общиной.

Народы Европы, согласно теории Герцена, разработали  два великих начала, доведя каждое из них до крайних, ущербных решений: "Англосаксонские народы освободили личность, отрицая общественное начало, обособляя человека. Русский народ  сохранил общинное устройство, отрицая  личность, поглощая человека".

Главная задача, по мнению Герцена, в том и состоит, чтобы соединить права личности с общинным устройством: "Сохранить  общину и освободить личность, распространить сельское и волостное self-government* на города, на государство в целом, поддерживая при этом национальное единство, развить частные права и сохранить неделимость земли — вот основной вопрос русской революции — тот самый, что и вопрос о великом социальном освобождении, несовершенные решения которого так волнуют западные умы".

* Самоуправление. 

Герцен уделял большое внимание способам осуществления  социальной революции. В его произведениях  немало суждений о неизбежности насильственного  низвержения капитализма: "Сколько  социализм ни ходит около своего вопроса, у него нет другого разрешения, кроме лома и ружья". Однако Герцен отнюдь не был сторонником обязательного  насилия и принуждения: "Мы не верим, что народы не могут идти вперед иначе, как по колена в крови; мы преклоняемся с благоговением перед мучениками, но от всего сердца желаем, чтоб их не было".

В период подготовки крестьянской реформы в России в "Колоколе" выражались надежды  на отмену крепостного права правительством на выгодных для крестьян условиях. Но в том же "Колоколе" говорилось, что если свобода крестьян будет  куплена ценой пугачевщины —  то и это не слишком дорогая  плата. Самое бурное, необузданное развитие предпочтительнее сохранения порядков николаевского застоя.

Надежды Герцена  на мирное решение крестьянского  вопроса вызвали возражения Чернышевского  и других революционных социалистов. Герцен отвечал им, что Русь надо звать не "к топору", а к  метлам, чтобы вымести грязь и  сор, скопившиеся в России.

"Призвавши  к топору, — пояснял Герцен, —  надобно овладеть движением, надобно  иметь организацию, надобно иметь  план, силы и готовность лечь  костьми, не только схватившись  за рукоятку, но схватив за  лезвие, когда топор слишком расходится". В России нет такой партии; поэтому к топору он звать  не будет, пока "останется хоть  одна разумная надежда на развязку  без топора".

В те же годы Герцен разрабатывал идею избрания и  созыва всенародного бессословного "Великого Собора" — Учредительного собрания для отмены крепостничества, узаконения пропаганды социалистических идей, законной борьбы против самодержавия. "Каково бы ни было первое Учредительное собрание, первый парламент, — подчеркивал он, — мы получим свободу слова, обсуждения и законную почву под ногами". Начиная с Герцена идея Учредительного собрания стала органической частью социально-революционной и демократической идеологии России.

Разочарование результатами реформы 1861 г. усилило  революционные настроения Герцена. Однако ему было ясно, что если с  помощью революционного насилия  можно упразднить самодержавие и  остатки крепостничества, то построить  социализм таким способом невозможно: "Насильем можно разрушать и  расчищать место — не больше. Петрограндизмом* социальный переворот  дальше каторжного равенства Гракха Бабёфа и коммунистической барщины  Кабе не пойдет". В статье "К  старому товарищу" (1869—1870 гг.) Герцен спорит с Бакуниным, продолжавшим принимать  страсть разрушительную за страсть  творческую"**. "Неужели цивилизация  кнутом, освобождение гильотиной составляют вечную необходимость всякого шага вперед?"

* Петрограндизм — преобразование  общества государственной властью  насильственными методами, подобно  Петру I (Великому).

** Герцен намекает на статью  Бакунина (под псевдонимом Жюль  Элизар) в "Немецком ежегоднике" за 1842 г., завершающуюся фразой: "Страсть  к разрушению есть вместе с  тем и творческая страсть!" 

Государство, церковь, капитализм и собственность  осуждены в научной среде так  же, как богословие, метафизика и  прочее, писал Герцен; однако вне  академических стен они владеют  множеством умов. "(Обойти вопрос понимания  так же невозможно, как обойти вопрос о силе".

Из развалин буржуазного мира, разрушенного насилием, снова возникает какой-нибудь иной буржуазный мир. Попытка быстро, с  ходу, без оглядки перейти от современного состояния к конечным результатам  приведет к поражениям; революционная  стратегия должна искать наиболее короткие, удобные и возможные пути к  будущему. "Идя без оглядки  вперед, можно затесаться, как Наполеон в Москву, — и погибнуть, отступая от нее".

Герцен обращал  особое внимание на "международное  соединение работников" (т.е. МТР, Интернационал) как на "первую сеть и первый всход  будущего экономического устройства". Интернационал и другие соединения работников "должны становиться  вольным парламентом четвертого состояния". "Серьезный характер их, — писал Герцен о конгрессах МТР, — поразил врагов. Сильное их покоя испугало фабрикантов и заводчиков".

В теории "русского социализма" Герцена проблемы государства, права, политики рассматривались как  подчиненные главным — социальным и экономическим проблемам. Эпоху  чисто политических революций Герцен относил к пройденным этапам истории; преобразования форм государств и конституционных  хартий исчерпали себя. У Герцена  немало суждений о том, что государство  вообще не имеет собственного содержания — оно может служить как  реакции, так и революции, тому —  с чьей стороны сила. Комитет общественного  спасения разрушал монархию, революционер Дантон был министром юстиции, самодержавный  царь стал инициатором освобождения крестьян. "Этой государственной  силой, — писал Герцен, — хотел  воспользоваться Лассаль для  введения социального устройства. Для  чего же — думалось ему — ломать мельницу, когда ее жернова могут  молоть и нашу муку?"

Взгляд на государство как на нечто второстепенное по отношению к экономике и  культуре общества в рассуждениях Герцена  направлен против идей Бакунина, считавшего первостепенной задачу разрушения государства. "Экономический переворот, — возражал Бакунину Герцен, — имеет необъятное преимущество перед всеми религиозными и политическими революциями". Государство, как и рабство, писал  Герцен (ссылаясь на Гегеля), идет к  свободе, к самоуничтожению; однако государство "нельзя сбросить с себя, как грязное рубище, до известного возраста". "Из того, что государство  — форма преходящая, — подчеркивал Герцен, — не следует, что это форма уже прешедшая".

Будущее общество мыслилось Герценом как союз объединений (снизу вверх) самоуправляющихся  общин: "Сельская община представляет у нас ячейку, которая содержит в зародыше государственное устройство, основанное на самозаконности, на мировом  сходе, с избирательной администрацией и выборным судом. Ячейка эта не останется  обособленною, она составляет клетчатку  или ткань с сопредельными  общинами, соединение их — волость  — также управляет своими делами и на том же выборном начале".

Видным теоретиком и пропагандистом идей "русского социализма" был также Николай Гаврилович Чернышевский (1828—1889). Один из руководителей журнала "Современник" в 1856—1862 гг., Чернышевский, посвятил ряд статей систематическому изложению и популяризации идеи перехода к социализму через крестьянскую общину, с помощью которой, по его мнению, Россия сможет избежать "язвы пролетариатства".

В статье "Критика  философских предубеждений против общинного владения" Чернышевский стремился доказать на основе гегелевского закона отрицания отрицания необходимость  сохранения общины и ее развития в  более высокую организацию (по триаде: первобытная общинность — частнособственнический строй — коллективистское или  коммунистическое общество). Для развитых стран, "потерявших всякое сознание о прежнем общинном быте и только теперь начинающих возвращаться к идее товарищества трудящихся в производстве", Чернышевский в статье "Капитал  и труд" излагал план организации  производственных товариществ при  помощи ссуды от правительства, назначающего на один год новому товариществу опытного директора. Организация производственно-земледельческих  товариществ была очень похожа на фаланги Фурье, а план их создания излагался близко к идеям Луи  Блана.

Герцен называл  Чернышевского одним из выдающихся представителей теории не русского, а "чисто западного социализма". Чернышевский действительно часто  ссылался на идеи Фурье, Леру, Прудона, Луи Блана и других западноевропейских социалистов. Однако стержнем теории Чернышевского  была разработанная Герценом идея общинного  социализма в России. В свою очередь, мысли Герцена о переходе Запада (где община не сохранилась) к социализму через "работническую артель" по существу совпадали с идеями западноевропейских социалистов и Чернышевского. Споры  Герцена и Чернышевского по отдельным  проблемам не выходили за пределы  разногласий в рамках одного направления, а общая цель была ясно сформулирована Герценом: "Великая задача, разрешение которой ложится на Россию, заключается  в развитии народных элементов путем  органического освоения науки об обществе, выработанной Западом".

Чернышевский  наряду с Герценом заслуженно считается  основоположником теории "русского социализма".

Герцен при  всей самобытности и глубине его  мышления, большом литературном таланте  не был склонен к методическому, популярному и системному изложению  своих социально-политических идей. Его работы не всегда завершены, нередко  содержат не выводы, а раздумья, наброски планов, полемические намеки, отдельные  мысли, порой противоречивые. По воспоминаниям  современников во время их встречи  в Лондоне (1859 г.) Чернышевский даже сетовал на то, будто Герцен не выставил определенную политическую программу  — конституционную, или республиканскую, или социалистическую. К тому же "Колокол" и другие издания  Вольной русской типографии распространялись в России нелегально; далеко не все  и во всем объеме могли ознакомиться со статьями, излагающими теорию "русского социализма". Эта теория стала  достоянием всей читающей России через "Современник".

В статьях  Чернышевского идеи развития общинного  землевладения в общественное производство, а затем и потребление получили обстоятельное, популярное и подробно аргументированное изложение в  манере и форме, соответствующих  общественно-политическому сознанию разночинной интеллигенции. Широкая  эрудиция, поразительная работоспособность  и талант публициста, наряду с острой социально-политической направленностью  его журнала, принесли Чернышевскому  славу властителя дум радикально мыслящей молодежи своего времени. Немалую  роль в этом сыграл революционный тон "Современника", занимающего крайне левую критическую позицию в публицистике периода подготовки и проведения крестьянской реформы.

Чернышевский  считал наиболее желательным изменение  гражданских учреждений нации посредством  реформ, поскольку "исторические события", подобные тем, которые в XVII в. произошли  в Англии, а позже во Франции, слишком  дорого обходятся государству. Однако для современной ему России путь реформ Чернышевский считал невозможным. Самодержавие с его бюрократическим  аппаратом и пристрастием к дворянству он, используя терминологию Н. А. Добролюбова, определял как "самодурство", "азиатство", "дурное управление", когда-то породившее крепостничество, а теперь пытающееся изменить его форму, сохранив сущность.

В публицистических статьях, в очерках по истории  Франции, в рецензиях на различные  произведения Чернышевский и Добролюбов вели антиправительственную революционную  пропаганду, используя эзопов язык, параболы, намеки и исторические параллели. "Если бы мы писали по-французски или  по-немецки, — пояснял Чернышевский читателям, — мы, вероятно, писали бы лучше". Революция обозначалась в  журнале как "деятельность широкая  самобытная", "важные исторические события, выходящие за пределы обыкновенного  порядка, которым производятся реформы" и т.п.