Роль вермахта в период интенсификации фашистской политики ограбления и порабощения (1942-1943 гг.)

Этот метод был, однако, вскоре отменен. Примерно уже с начала 1943 г. оккупационные органы стали  направлять захваченных в партизанских районах лиц главным образом  в концентрационные лагеря. Согласно договоренности между Гиммлером  и министром юстиции Тираком, достигнутой ими 18 сентября 1942 г., вопросы, связанные с евреями, поляками, цыганами, русскими и украинцами, подлежали  впредь рассмотрению не на заседаниях обычных судов, а органами рейхсфюрера  СС. Эта договоренность была направлена главным образом против представителей «восточных народов» в соответствии с генеральным планом «Восток». Тем  самым мероприятия, проведение которых  было начато в 1942 г. и которые преследовали цель использования концентрационных лагерей в деле роста производства военной продукции, а вместе с  тем и широкого осуществления  принципа «уничтожения трудом», нашли  широкое применение в отношении  населения оккупированных советских  районов. Таким образом, в распоряжение военных монополий была предоставлена  очень дешевая рабочая сила, которую  они эксплуатировали беспрепятственно, вплоть до ее физического уничтожения.

Об отношении высших военных  руководящих органов к этому  возведенному в степень массовому  преступлению свидетельствует запись в военном дневнике верховного главнокомандующего вермахтом от 14 марта 

1943 г. Если начальник  тыла сухопутных войск по согласованию  со штабом экономического руководства  «Восток» предложил вначале использовать  население партизанских районов  «в целях трудового воспитания»  в «своих областях» и направлять  его в концентрационные лагеря  лишь в отдельных случаях, то  верховное главнокомандование вермахта (штаб оперативного руководства)  приказало, ссылаясь на соответственное  указание Гиммлера службам СС, СД и полиции, передавать помощников  партизан и лиц, подозреваемых  в связях с ними, в случае  если они не были расстреляны  или повешены на месте, ближайшим  старшим эсэсовским и полицейским  начальникам для последующего  их направления в концентрационные  лагеря. Для этой цели были  определены лагеря в Аушвице  (Освенциме) и Люблине. Однако  значительная часть советских  граждан, по-видимому, переправлялась  оттуда в другие места [230] заключения, о чем свидетельствует скачкообразный  рост их численности в целом  ряде лагерей. 

И этот приказ верховного главнокомандования вермахта выполнялся скрупулезно. Особенно отчетливо это видно на примере 3-й танковой армии, которой командовал генерал-полковник Ганс Рейнхардт. В конце июля 1943 г. в штабе армии  состоялось совещание, на котором было дано указание брать на учет для  направления на работу в Германию всех родственников лиц, уклоняющихся от насильственной мобилизации, невзирая на их личные взаимоотношения», в случае любого невыполнения немецких распоряжений передавать нарушителей органам  службы безопасности для направления  в Люблин. В середине августа командование армии и приказало эвакуировать целый район под Витебском  и направить его население (около 2500 человек) в тот же концентрационный лагерь. Еще 500 человек было набрано  с этой же целью 2-м полевым авиационным  корпусом, приданным армии, в районе Суража. В течение последующих  месяцев из армейского района в концентрационные лагеря Люблин и Аушвиц было направлено еще несколько таких эшелонов.

Об одной из акций, проведенной  в октябре — ноябре в районе Витебска под кодовым названием  «Хайнрих», в военном дневнике армии  записано, что по докладу начальника «группы труда» 206-го экономического управления района Витебска Бениша все  работоспособное население, выявленное во время ее проведения, должно было быть направлено в концентрационные лагеря Люблин и Аушвиц. В качестве сборных пунктов наряду с лагерями СД использовались еще и 230-й и 125-й  пересыльные лагеря для военнопленных. Наряду с этим армия выделяла и  персонал для сопровождения эшелонов. В обнаруженных в концентрационном лагере Аушвиц Документах точно прослеживается прибытие туда лиц, направленных упомянутой танковой армией, в том числе младенцев. Первая их партия поступила в лагерь 19 сентября 1943 г. Следующие — 10 и 24 сентября и т. д. По армейским документам значится, что до марта 1944 г. ею было насильственно  вывезено почти 25 тыс. человек. Часть  депортированных лиц была помещена в Аушвиц-Биркенау, в «русский семейный лагерь Витебск» (30 бараков без окон, полов и водопровода, обнесенных [231] колючей проволокой). Их число  в результате варварских условий  жизни и работы быстро уменьшалось, Осенью 1944 г. последние из оставшихся в живых заключенных этого  «семейного лагеря» были отправлены в газовые камеры.

Наряду с пополнением  концентрационных лагерей проводились  и другие полицейские и военные  «специальные акции» по принудительному  вывозу рабочей силы из оккупированных советских районов. Так, для выполнения принятой в июле 1943 г. дополнительной программы по добыче угля, необходимого для увеличения выплавки чугуна и  стали, в германскую каменноугольную  промышленность необходимо было срочно направить 300 тыс. военнопленных. Поскольку  из новых поступлений покрыть  эту потребность было невозможно, верховное главнокомандование вермахта отдало 8 июля 1943 г. приказ о направлении  в последующем всех лиц мужского пола в возрасте от 16 до 55 лет, которые  попадут в руки немцев во время  боев с партизанами, на принудительные работы в Германию в качестве главным  образом военнопленных. Что же касается членов их семей, то в соответствии с приказом Кейтеля Цайтцлер (бывший с сентября 1942 г. по июль 1944 г. начальником  генерального штаба сухопутных войск) договорился с Гиммлером о  том, что молодые работоспособные  женщины будут передаваться генеральному особоуполномоченному для направления  на принудительные работы в Германию, а дети и старики — помещаться в особые лагеря в поместьях и  на границах эвакуированных районов  и использоваться на работах.

Использование советских  детей на принудительных работах  дополняет картину гнусных преступлений, совершенных оккупационными органами. Создание специальных лагерей для  детей во исполнение соответствующих  приказов Гиммлера началось в начале 1943 г. распоряжениями начальника главного экономико-административного управления ОС и старших эсэсовских и полицейских  начальников оккупированных районов, находившихся в ведении гражданской  администрации. Дело касалось главным  образом детей, близкие которых  были убиты во время «операций  по очистке» или же угнаны на принудительные работы в Германию. Значительное количество их поступало из прифронтовых районов [232] сухопутных войск. Так, группа армий  «Север» направила в указанные  лагеря в апреле 1943 г. 3735 детей, из которых 266 было менее 2 лет, 1006 — от 2 до 5 лет, а остальным — от 6 до 14 лет. В  лагерях даже маленькие дети должны были выполнять тяжелую физическую работу. И если проект, поддерживавшийся прежде всего Гиммлером, а также  различными имперскими ведомствами, и  в том числе штабом экономического руководства «Восток» и военно-экономическим  управлением верховного главнокомандования вермахта, по использованию детей  на возделывании кок-сагыза и не был  осуществлен, то тем не менее достоверно установлено, что они широко использовались на других сельскохозяйственных работах  в тыловых районах оккупированных областей. Дети старших возрастов  вывозились даже на принудительные работы в Германию. Так, на заводах «Макс  Хютте» и «Ромбахер Хютте» концерна Флика уже в 1942 г. эксплуатировалось  несколько сот детей от 14 лет  и старше» 

С началом непрерывного отхода фашистских войск осенью 1943 г. оккупационные  органы стали осуществлять все более  произвольную депортацию населения. Целые  эшелоны схваченных без разбора  в ходе многочисленных акций, проводившихся  полицией и военными властями, мужчин и женщин направлялись в рабочие  лагеря Заукеля или — например, эшелоны из Днепропетровска и  Николаева — в концентрационные лагеря, в том числе и в Бухенвальд{207}. Оставшаяся часть использовалась на работах в оккупированных районах, в особенности на строительстве  оборонительных сооружений. В больших  масштабах применялась и насильственная эвакуация населения, осуществлявшаяся при отходе войск, в целях отбора рабочей силы. Уже во время марша  обоз с населением, шедший с войсками, подвергался самому грубому обыску, и, как это следует из одного официального немецкого донесения, к так называемому  «пункту назначения» добирались только дети и старики{208}. [233]

Чем тяжелее становилось  положение Германии, тем изощреннее делались попытки ее господствующих кругов использовать еще находившийся в их распоряжении людской потенциал. Разработанная Заукелем на 1944 г. четвертая  программа использования рабочей  силы предусматривала насильственную депортацию 4 млн. человек. Из их числа  в Германию должны были быть доставлены 1,5 млн. рабочих из Италии, 1 млн. из Франции, по 250 тыс. из Бельгии и Голландии  и 500 тыс. из советских оккупированных районов. Характерным для общего положения фашистского режима принуждения  в Европе было то, что Заукель  при обсуждении данного вопроса  у Гитлера в присутствии Шпеера, Кейтеля, Мильха, Бакке и Гиммлера поставил выполнение своей программы  в зависимость от выделения в  его распоряжение крупных немецких сил для проведения экзекутивных мероприятий.

Что же касается советских  районов, то вермахт удерживал еще  части Западной Украины и Западной Белоруссии, а также большую часть  Прибалтийских советских республик, в которых теперь и были сконцентрированы усилия немецких оккупационных властей. Только относительно небольшой генеральный  округ Литвы должен был поставить 100 тыс. человек для отправки в  Германию. Еще 50 тыс. человек должна была обеспечить группа армий «Север»{209}.

Хотя органы Заукеля совместно  с оккупационными властями и предпринимали  большие усилия, чтобы с помощью  дополнительно выделенных в их распоряжение войск обеспечить выполнение заданий, как это было предусмотрено планом, они были уже не в состоянии  сделать это вследствие катастрофически  ухудшавшегося положения на фронте и роста народного сопротивления. На совещании руководящего состава  фашистского государства в имперской  канцелярии 11 июля 1944 г., на котором  присутствовали Шпеер, Ламмерс, Лей, Функ, Штуккарт, Шверин фон Крозигк, Кернер, Бакке, Кальтенбруннер, [234] Варлимонт (в  качестве представителя верховного главнокомандования вермахта), Штеенграхт и другие. Заукель был вынужден доложить, что полугодовой план, предусматривавший использование  более 2 млн. рабочих на принудительных работах, выполняется с дефицитом  в 500 тыс. человек. Роль центрального военного руководящего органа при этом характеризуется  тем, что Варлимонтом была предложена новая, значительно превосходившая все прежние по своей жестокости программа депортации, которая наряду с усилением мер по отношению  к партизанским районам предусматривала  насильственный угон всего работоспособного населения из больших городов, находившихся на оккупированной территории.

Сейчас трудно установить, какой размах принял в соответствии с этой программой насильственный угон советских граждан на заключительном этапе войны. Названная в одной  из западногерманских работ цифра  за 1944 г. — 146 тыс. советских граждан  вместе с военнопленными — ни в  коем случае не отражает общих размеров депортации в указанный период. Она  не учитывает и того положения, что  при отступлении фашистских войск  в концентрационные и подобные им лагеря продолжали поступать насильственно  угнанные люди из мест, в которых  к тому времени оккупационный  режим уже перестал существовать, и они еще официально не были учтены как рабочая сила. Так, например, на шахты концерна Флика еще в  течение всего 1944 г. продолжали поступать  эшелоны с советскими гражданами, среди которых были женщины, старики и маленькие дети. Кроме того, большое количество советских граждан, вывезенных вначале на принудительные работы в другие оккупированные страны, например Польшу или Чехословакию, доставлялось на заключительном этапе войны в Германию.

Общее количество насильственно  вывезенных вовремя войны в Германию советских граждан (без учета  военнопленных), названное на судебном процессе в Нюрнберге советскими представителями обвинения и  приведенное в новых советских  работах по данному вопросу, — 4,978 млн. человек — можно рассматривать  как достоверное. Это означает, что  из оккупированных советских районов  на работы в Германию насильственно [235] было вывезено больше рабочих, чем  из любой другой страны. По официальным  немецким данным, в Германию в 1942 г. было доставлено около 2 млн. советских  граждан. Обобщенных данных за 1943 г. не имеется. Однако, учитывая установленные  Заукелем ежедневные квоты поступления  советских людей с весны того же года в концентрационные лагеря и особую осеннюю программу, можно  полагать, что в 1943 г. в Германию было депортировано еще 1,5-2 млн. советских  рабочих. Названная Заукелем в начале 1944 г. цифра — 500 тыс. человек —  оказалась нереальной, так как  с середины 1944 г. поток насильственно  угоняемой советской рабочей  силы прекратился.

Более 2 млн. человек было вывезено с Украины и еще сотни  тысяч — из прилегавших к ней  южных районов. На втором месте находилась Белоруссия и примыкавшие к ней  с востока районы тылов группы армий «Центр» — 378 тыс.{210}. Из Прибалтийских  советских республик, в связи  с тем, что принудительная депортация там начала осуществляться значительно  позднее, оккупанты не смогли уже  вывезти рабочую силу в подобных масштабах.

Достаточно достоверных  сведений о размерах участия военных  органов в депортации советской  рабочей силы пока нет.

Приведенные у Даллина  по состоянию на 30 июля 1944 г. данные, основывающиеся на заметке начальника штаба экономического руководства  «Восток» для доклада начальнику тыла сухопутных войск, не полностью  отражают действительные размеры насильственной депортации. И все же из них следует, что около половины советских  рабочих по состоянию на конец 1943 г. было насильственно вывезено в  Германию из армейских тыловых районов. Это процентное соотношение в 1944 г. было, без сомнения, увеличено  еще более. Об этом свидетельствует  справка штаба экономического руководства  «Восток» от 29 апреля 1944 г., в которой  сказано, что в первом квартале 1944 г. из прифронтового района группы армий  «Центр» в Германию было насильственно  депортировано 33127 человек и из генерального комиссариата (Белоруссия) — 6564 человека. [236]

При рассмотрении масштабов  и методов насильственной депортации советских граждан фашистами  становится ясным, что они находились в полном соответствии с их общими целями в отношении СССР. Депортация служила не только делу обеспечения  германской военной экономики необходимой  рабочей силой, но и преследовала одновременно цель ослабления народного  сопротивления, а вместе с тем  и жизненной силы советского народа. Она отражает, наконец, решающую роль в этой области вермахта, осуществлявшего  во взаимодействии с другими органами государственно-монополистического фашистского  аппарата власти программу порабощения  и истребления населения этой страны.

4. Принудительное привлечение  населения к работам военного  характера в районах боевых  действий фашистских войск

Наряду с депортацией  миллионов людей в Германию привлечение  населения порабощенных стран к  принудительным работам в интересах  германской военной экономики и  оккупационных властей, а также  их вооруженных сил является характерной  особенностью войны, которую вел  фашистский германский империализм. Даже в оккупированных капиталистических  странах оно носило в основном характер принуждения, так как преобладающее  большинство населения, в особенности трудящиеся этих стран, выступало против любой поддержки ведущейся фашистами войны и во все больших масштабах переходило к активному или пассивному сопротивлению.

Подобная же ситуация, но в еще более широких масштабах  сложилась для фашистских органов  и на советской территории. Оккупационный  режим в захваченных советских  районах не мог опереться на сотрудничество населения ни в один из периодов своего существования. Принудительный труд, к которому население привлекалось, являлся поэтому с самого начала основой всех произведенных работ. Специфической формой трудового  принуждения являлось привлечение  населения к работам, проводившимся  по непосредственному обеспечению [237] боевых действий фашистских войск  в прифронтовой полосе. Подобные действия, не говоря уже о преступном характере  самой войны, которую вел фашистский германский империализм, противоречили  во всяком случае международному праву  и были категорически запрещены  параграфом 52 3-го раздела приложения к 4-му Гаагскому соглашению о правилах и порядке ведения войны на суше.