Роль вермахта в период интенсификации фашистской политики ограбления и порабощения (1942-1943 гг.)

Из вышеупомянутого распоряжения верховного главнокомандования вермахта от 24 апреля 1942 г. следует, что принудительный набор рабочей силы в оккупированных советских районах, находившихся в  ведении военной администрации, с самого начала осуществлялся при  непосредственном участии органов  штаба экономического руководства  «Восток» (для чего при военно-экономических  инспекциях и управлениях тыловых  армейских и войсковых районов  были созданы специальные «группы  труда»).

Уже в начале декабря 1941 г. штаб экономического руководства «Восток» во исполнение указаний, полученных на совещании, проводившемся Герингом 7 ноября, направил своим управлениям  и службам инструкцию, предписывавшую рассматривать вопрос набора рабочей  силы в качестве одной из основных задач. В распоряжении от 26 января 1942 г., направленном трем группам армий, штаб экономического руководства подчеркивал, что набор советской рабочей  силы, предназначенной для ликвидации брешей в германской экономике, возникших  в связи с призывом немецких рабочих  в вермахт, приобретает решающее военное значение, поэтому «мероприятия по ее вербовке» должны выполняться всеми наличными силами и средствами. Для оказания помощи военно-экономическим органам и службам в конце года в оккупированные советские районы секретариатом по использованию рабочей силы имперского управления четырехлетнего планирования совместно с верховным главнокомандованием вермахта и отделом военной экономики и техники были направлены специальные комиссии во главе с офицерами вермахта и представителями бюро труда. Эти органы, которые практически начали осуществление первых акций по принудительному набору рабочей силы, и организовали совместно с местными службами, начиная с весны 1942 г., массовый угон советских трудящихся в Германию из прифронтовой полосы сухопутных войск.

Вскоре, однако, выяснилось, что задания, установленные Заукелем, только этими наличными силами не могли быть выполнены, так как  население всемерно противилось  принудительному угону на работу в Германию. [223] Поэтому главное  командование сухопутных войск отдало 10 мая 1942 г. приказ о привлечении  военных органов к проведению указанных мероприятий для ускорения  процесса набора рабочей силы. В  нем, в частности, указывалось, что  этот набор не должен ограничиваться только городскими районами, в которых  дислоцировались сами службы, а должен проводиться также и среди  сельского населения, для чего наряду с военно-экономическими органами необходимо было привлечь полевые и районные комендатуры и т. д. Командующие  войсками получили одновременно указание проверить тщательным образом потребное  количество советской рабочей силы, необходимой для обеспечения  собственных нужд армий и тыловых  служб, и все, что можно было высвободить, немедленно передать для отправки в  Германию.

Только вышеперечисленные  мероприятия германских военных  руководящих органов опровергают  утверждение, например, Даллина о  том, что вермахт якобы не имел непосредственного отношения к  программе насильственного набора рабочей силы и не нес за это  ответственности. На практике военные  органы даже брали на себя широкие  функции заукелевских служб в  прифронтовой полосе. Они возлагали  на подчиненные подразделения и  службы высокие нормы набора рабочих  и стремились обеспечить всеми средствами их выполнение. Наряду с этим они  осуществляли «контрразведывательную проверку» рабочей силы. В качестве примера можно привести приказ начальника тыла 2-й армии генерал-лейтенанта Агрикола подчиненным ему полевым  и районным комендатурам о наборе и отправке на принудительные работы в Германию 36 тыс. жителей Курской  области{203}.

Представители офицерского  корпуса при этом не забывали и  себя. Они, например, использовали требование о наборе домашней прислуги для обеспечения  собственных нужд и ведения своего хозяйства с помощью дешевой  рабочей силы.

Главными потребителями  доставляемой в Германию рабочей  силы являлись военные монополии. Для  них принудительный труд «восточных рабочих», в особенности [224] их содержание в нечеловеческих условиях и жестокая эксплуатация, означали колоссальные источники дополнительной прибыли  при выполнении возраставших военных  заказов. Поэтому их требования в  отношении такой рабочей силы постоянно росли, причем они старались  урвать друг у друга ее максимальные квоты.

В соответствии с этим росли  и нормы набора рабочей силы оккупационными органами. Уже в начале сентября 1942 г. Заукель потребовал депортации еще одного миллиона рабочих из советских  районов при оставлении в силе невыполненного наряда на домашнюю прислугу из числа «восточных работниц». Четырьмя неделями позже он информировал восточное  министерство о необходимости срочной  депортации в общей сложности  двух миллионов иностранных рабочих, которые должны быть вывезены невзирая ни на что в основном из тех же районов.

Требования на принудительную рабочую силу возросли в особенности  с принятием тотальной военной  программы, с помощью которой  господствующие круги Германии пытались ликвидировать последствия поражения  на Волге. При очередном сокращении сроков выполнения заданий Заукель  потребовал депортации миллиона советских  гражданских рабочих только в  период с марта до июня 1943 г. По согласованию со штабом экономического руководства  «Восток» он установил с 15 марта  ежедневную норму 5 тыс. человек, расписав ее по рейхскомиссариатам и войсковым  тылам, однако уже через 14 дней удвоил норму.

В соответствии с этим распоряжением  генеральный комиссариат Белоруссии и оперативный тыл группы армий  «Центр» должны были осуществлять ежедневно  набор по 1 тыс. человек, оперативный  тыл группы армий «Юг» — 2 тыс. и  рейхскомиссариат Украины — 6 тыс. человек. Определенные квоты были частично возложены  и на армии. Еще в марте Заукель  и его заместитель государственный  советник Пойкерт, являвшийся одновременно, уполномоченным штаба экономического руководства «Восток», предприняли  поездку в оккупированные районы, где ими было проведено совещание  с представителями главного экономического управления «Юг» и военно-промышленной инспекции Украины по вопросам выполнения этой программы депортации. В качестве [225] основного метода ее осуществления  были рекомендованы мобилизация  отдельных возрастов населения  и усиленное «прочесывание» всей оккупированной территории. Показательным  для характеристики деятельности военно-экономических  органов прифронтовой полосы является высказывание генерал-майора Нагеля о  том, что только главным экономическим  управлением «Юг» до марта 1943 г. в  Германию было насильственно вывезено 700 тыс. человек.

Осуществление упомянутых выше мероприятий, которые рассматривались  одновременно и как указания штаба  экономического руководства «Восток», было начато немедленно. Уже в апреле 1943 г. соответствующие органы армий  и тыловой военной администрации  на южном участке фронта начали насильственную мобилизацию и вывоз в Германию населения 1924 и 1925 гг. рождения. Несколько  позже подобная акция начала осуществляться в районах действия группы армий  «Центр», только здесь под мобилизацию  попали частично и жители 1923 года рождения. Количество возрастов, подпадавших  под насильственную мобилизацию  на работу в течение лета 1943 г., постоянно  росло. При этом военные органы начали осуществлять учет 17- и даже 15-летней молодежи. В июле 1943 г. командование группы армий «Центр» отдало приказание о мобилизации населения 1926 года рождения. В начале сентября в издаваемом главным экономическим управлением  «Юг» бюллетене «Виртшафтснахряхтен  фюр ди прессе» была помещена заметка  о мобилизации жителей 1926 и 1927 годов  рождения на принудительные работы в  Германию. Из Прибалтийских советских  республик к этому времени  также начала проводиться массовая принудительная депортация рабочей  силы.

Оккупационные органы прибегали  при проведении подобных акций к  самым жестоким мерам. Население  под вооруженным конвоем доставлялось в регистрационные пункты и находилось там под усиленной охраной  до момента отправки. Кроме того, в городах проводились облавы, во время которых все работоспособное  население задерживалось и на заранее подготовленных транспортных средствах отправлялось в Германию. В сельской местности также регулярно  проводилась «охота на людей». В  оперативном донесении коменданта

тыловых районов 2-й армии (группа армий «Центр») отмечалось, что изо дня в день там можно  было наблюдать ужасные сцены, когда  «восточные рабочие» покидали свои деревни, направляясь на принудительные работы в Германию. Особенно трудно проходила  акция по насильственной мобилизации  молодежи 1925 года рождения. Так как  девушки скрывались в полях, за ними устраивалась настоящая охота. В  качестве наказания за невыполнение разнарядок на выделение рабочей  силы сжигались дотла целые деревни. Чтобы предотвратить побег людей, занесенных в списки, оккупационные  власти наряду с репрессиями по отношению  к жителям стали применять  практику задержания заложников. В  специальных объявлениях населению  угрожали тем, что в случае неявки лиц, мобилизованных для отправки в  Германию, пострадают их родственники. А когда в Корсуни (Черкасской области) сбежало 200 человек молодежи, назначенных к отправке на принудительные работы в Германию, часть их родственников была арестована и по истечении недели расстреляна.

Нередко жертвой депортации становились неработоспособные  и больные советские граждане. Их количество составило, по данным специально созданного в 1942 г. «Центрального пункта для представителей восточных народов», только осенью 1942 г. от 5 до 10% всех насильственно  угнанных, то есть более 100 тыс. человек. Условия транспортировки были часто  варварскими. Даже в официальных  немецких донесениях говорилось о том, что товарные вагоны битком набиты людьми, в пути вагоны, как правило, не открывались из опасения бегства  пассажиров, люди находились в них  длительное время без питания, не имея элементарной возможности естественных отправлений. Сопровождавшие транспорт  команды обходились с ними очень  грубо, избивая за протесты против невыносимых  условий. При этом необходимо отметить, что транспортировка мобилизованных рабочих осуществлялась под надзором военных властей, которые зачастую выделяли персонал для непосредственного  сопровождения эшелонов.

Проведение депортации встречало  ожесточенное сопротивление всего  советского населения. В борьбе против фашистских охотников за людьми значительную роль сыграли советские партизаны, бравшие под защиту жителей районов, находившихся под угрозой проведения подобных акций. Однако это было не везде возможно. Поэтому ими нередко  организовывался вывод населения  целых деревень в партизанские районы, где жители располагались в специальных  семейных лагерях. Так, например, в Белоруссии тысячи Семей нашли прибежище  в лагерях Пинского партизанского  края. В этих лагерях даже возобновились  школьные занятия. В. отдельных случаях, используя контролируемые ими прифронтовые районы, партизанам удавалось эвакуировать население через линию фронта в советский тыл{204}.

Сопротивление населения  депортации нашло свое отражение  и в донесениях оккупационных  органов. Так, начальник оперативного тыла группы армий «Центр» докладывал в начале декабря 1942 г., что мероприятия  по вербовке населения на работу в  Германию приводят к массовому уходу  жителей из деревень к партизанам, а завербованные сбегают еще  по, дороге на сборные пункты{205}. Большая  часть их вступала бойцами в партизанские отряды. Но и в тяжелых условиях рабского труда в самой Германии многие советские патриоты, как известно, зачастую совместно с немецкими  антифашистами продолжали борьбу с  нацистским режимом принуждения.

В связи с этим следует  указать на то обстоятельство, что  даже среди представителей фашистского  государственного аппарата, учитывавших  это положение, стали раздаваться  голоса, требовавшие изменения методов  набора рабочей силы и положения  «восточных рабочих» в интересах  дальнейшего их привлечения к  работам и в целях «оптимального  использования» в военной экономике. Типичным для понимания сути выступлений  большинства таких критиков и  их якобы человеческого подхода  к этим вопросам является опасение, высказанное Бройтигамом еще  осенью 1942 г. (он являлся [228] в то время  уполномоченным Розенберга в штабе  группы армий «А»), того, что продолжение  подобной практики и методов может  оказаться чреватым опасными последствиями  и привести к такой ситуации, когда  вследствие непрерывного роста партизанского  движения Украина, и не только одна она, перестанет быть поставщиком продовольствия, снабжение войск будет парализовано, положение их самих станет критическим, возникнет опасность военного поражения  Германии. Другую сторону проблемы показал сам Заукель, заявив, что  и машина может работать бесперебойно лишь в том случае, если будет  своевременно обеспечиваться горючим  и смазочными материалами и иметь  необходимый технический уход. Что  же касается человека, пусть даже он является представителем примитивного типа расы, он требует большего внимания, нежели машина. Но даже и эта пропитанная  фашистской идеологией «низшей расы»  рабовладельческая точка зрения оставалась на практике при использовании  советских рабочих на принудительных работах без всякого внимания.

Для удовлетворения постоянно  растущих потребностей в рабочей  силе оккупационные органы с осени 1942 г, стали использовать своеобразные методы «вербовки». Если до этого они  руководствовались принципом ликвидации наряду с попавшими в их руки партизанами  и всех «подозрительных», то теперь большая часть работоспособного населения партизанских районов  начинает вывозиться на принудительные работы. Широкое применение этого  метода было предписано в указаниях  Геринга об усилении борьбы с партизанами  от 26 октября 1942 г., которые касались всех действующих на оккупированной советской территории органов и  были дополнены и конкретизированы в приказах оккупационных властей  по реализации этих указаний. Они стали  осуществляться с такой интенсивностью, что начальник оперативного тыла группы армий «Центр», например, в  специальном приказе указывал на необходимость за «ловлей людей» не забывать и об уничтожении самой  основы существования партизан{206}. [229]