Роль вермахта в период интенсификации фашистской политики ограбления и порабощения (1942-1943 гг.)

Столь же варварскими, как  и методы сбора рабочей силы, были в большинстве случаев условия  труда. Нечеловеческие условия размещения (в целях более легкого обеспечения  охраны лагеря зачастую устраивались в открытом поле), недостаточное  питание и ежедневная работа по 12 часов и более приводили к  быстрому истощению сил и частым заболеваниям рабочих, так что лагеря должны были вновь пополняться уже  через короткие промежутки времени. При этом рабочие принуждались варварскими  методами к высокой интенсивности  труда. Командование 29-го армейского корпуса  отдало, например, распоряжение о том, что лица, уклоняющиеся от работы или  занимающиеся саботажем, должны быть повешены по приказу любого офицера, который  только окажется поблизости. Необходимо отметить, что не все солдаты, выделявшиеся на охрану лагерей, действовали с  одинаковой жестокостью, что вызывало гнев высокого начальства. Так, генерал-полковник  Рейнхардт отмечал во многих приказах, что (рабочие работают слишком плохо, но недостаточно подгоняются охраной. Он требовал в связи с этим не только использования рабочей силы на принудительных работах «вплоть  до изнурения», но, как это видно  из его собственноручной приписки к  проекту приказа в январе 1944 г., даже привлечения к ним детей  в возрасте старше 10 лет. Подобные приказы  отдавались и другими старшими военными начальниками, например, [246] генерал-фельдмаршалом  Бушем, временно исполнявшим обязанности  командующего группой армий «Центр», который положительно оценил преступные действия Рейнхардта.

Привлечение населения к  принудительным работам на оккупантов использовалось ими одновременно и  как массовая репрессия для подавления народного сопротивления. Об этом свидетельствует  содержание листовки, выпущенной в  июне 1943 г., с обращением к местному населению. В ней говорилось, что  за активную поддержку партизан в  целом ряде населенных пунктов района были отобраны все работоспособные  жители и направлены на принудительные работы в другую местность сроком на три месяца. Скот их передан под охрану войск. Оставшиеся родственники могли начать переписку с близкими лишь в том случае, если сообщат немецкому командованию что-либо о партизанах. При подтверждении сведений угнанные лица могли быть возвращены назад.

Эта низкая попытка шантажа  имела так же мало успеха, как  и уже упоминавшееся выше стремление побудить население к предательству  путем осуществления раздела  земли и предоставления других льгот. Поэтому оккупационные органы наряду с проведением депортации населения  из партизанских районов в немецкие концентрационные лагеря приступили к  созданию при полевых и районных комендатурах специальных штрафных рабочих лагерей для непокорных, Практически эти рабочие лагеря являлись дополнением к уже имевшимся  на оккупированной территории с 1941 г. концентрационным лагерям для «подозрительных» и  «Нежелательных» лиц.

Во все большей степени  разворачивались против этих мероприятий  принуждения действия советских  партизан. Наряду с уничтожением только что возведенных укреплений партизаны  предпринимали налеты на вооруженные  подразделения, выделенные для охраны лиц, пригнанных на принудительные работы. В качестве примера можно привести нападение партизан на подразделения, охранявшие население, принудительно  используемое с начала 1944 г. на строительстве  оборонительного рубежа на реке Збруч. 3 марта партизанские отряды «Смерть  фашизму», имени Суворова и имени  Котовского [247] разгромили в результате неожиданного налета фашистские охранные подразделения, в том числе 725-й  строительный батальон, и освободили несколько тысяч советских граждан{211}.

Использование населения  на принудительных работах по поддержанию  в рабочем состоянии немецкой сети коммуникаций в оккупированных советских районах наряду со строительством линий укреплений и оборонительных позиций становилось с усилением  народной борьбы первоочередной задачей  оккупационных органов. Если вначале  их главную заботу составляло содержание в исправности путей сообщения, то летом 1943 г., особенно с началом  осуществления партизанами крупных  операций «рельсовой войны», на первый план вышли почти непреодолимые  трудности по постоянному восстановлению путей. Кроме значительных собственных  сил (около 140 тыс. человек, в том числе  немецкие железнодорожники-строители, инженерно-саперные части железнодорожных  войск, подразделения организации  «Тодт», отряды имперской трудовой повинности) и военнопленных на этих работах в больших масштабах  стало использоваться и гражданское  население. Кроме специальных, приданных  немецким строительным и ремонтно-восстановительным  подразделениям постоянных рабочих  команд типа уже упоминавшихся рабочих  рот к ним привлекались жители населенных пунктов, расположенных  вблизи путей сообщения. На этих жителей  возлагалась ответственность не только за ремонтно-восстановительные  работы, но и за обеспечение бесперебойной  работы путей сообщения. Так, по действовавшему в Белоруссии распоряжению, на местное  население была возложена ответственность  за обеспечение бесперебойной работы всех путей сообщения, проходивших  по территории генерального комиссариата, Наряду с другими вопросами было установлено, что деревенские старосты должны были, по указаниям местных  оккупационных властей, назначать  специальные команды для разведки мин и разминирования, а также  выполнения других задач по охране коммуникаций. Всем уклонявшимся от этих работ грозила смерть. К первоочередным задачам, кроме того, относилось [248] строительство новых путей сообщения, полевых железных дорог и т, п. в прифронтовых районах.

Поскольку выше были рассмотрены  главным образом специальные  формы массового привлечения  населения к принудительным работам  во фронтовом районе сухопутных войск, необходимо указать на то, что и  в оккупированных тыловых районах, находившихся под управлением гражданской  администрации, подобные работы также  носили массовый принудительный характер. В этой связи следует сослаться  в качестве примера на принудительные работы, к которым привлекалось латвийское сельское население. Только в 1942 г. кроме  выполнения своих непосредственных сельскохозяйственных работ оно вынуждено было отработать на оккупантов более 2,6 млн. рабочих дней на извозных работах. В период с начала 1943 г. до середины 1944 г. общее количество отработок на различных физических и извозных работах составило 8,4 млн. рабочих дней{212}.

Привлечение населения к  принудительным работам на оккупационные  органы, в особенности на фашистские войска, достигло кульминации в период с лета 1943 г. до весны 1944 г. Но даже отход  фашистских войск с советской  территории еще не означал полного  избавления советских людей от рабства, так как войска угоняли с собой  еще десятки тысяч человек. Так, группа армий «Южная Украина» при  отходе на территорию Румынии летом 1944 г. имела при себе около 40 тыс. насильственно угнанных советских  рабочих, часть которых была оттуда переправлена в Германию. Подобным же образом обстояло дело и в группе армий «Центр». Во время продвижения  советских войск от Вислы до Одера  в январе 1945 г. только сборными и  пересыльными пунктами 1-го Украинского  фронта было зарегистрировано 49500 принудительно  угнанных советских граждан, причем многие из них попали туда потому, что  их тащили с собой отступавшие  фашистские войска{213}. Только с разгромом  фашистских вооруженных сил в  этих странах и для них пробил час свободы. [249]

5. Провал попыток укрепления  оккупационного режима путем  политической и социальной демагогии  наряду с усилением массового  террора

Грубая сила и массовый террор являлись основными, характерными для всего оккупационного режима средствами достижения преступных целей  фашистского германского империализма. Они дополнялись безудержной  антисоветской пропагандой и  целым рядом политических маневров, с помощью которых фашистские органы пытались ввести население в  заблуждение относительно этих целей  и сделать его слепым исполнителем своих намерений. Использование  этих средств находило широкое применение, так как все более ясной  становилась безвыходность положения  самого режима вследствие военных поражений  на германо-советском фронте и успехов  народного сопротивления в тылу фашистских войск. С самого начала необходимо оговориться, что едва ли в какой  другой области фашистской оккупационной  политики планы и мероприятия  отдельных органов власти столь  переплетались, а отчасти даже и  противоречили друг другу.

Как явствует из разработанных  еще до нападения на СССР планов, фашистские органы намеревались добиться политико-идеологического разложения советского народа под лозунгом «освобождения  его от большевизма» отделением сознательной части населения от более или  менее индифферентной, как они  считали, массы, в особенности сельского  населения, а также путем разжигания национальной розни между народами Советского Союза. При этом они рассчитывали и на то, что разрушение социалистических производственных отношений будет  способствовать этому запланированному ими процессу распада.

Естественно, фашистский германский империализм не имел даже намерения  действительно предоставить советскому населению на каком-либо этапе права  и свободы. Более того, полное бесправие  населения являлось главной предпосылкой осуществления планов фашистов. Массовый террор и политико-социальные маневры  не являли [250] собой поэтому, как  это видно из предыдущего исследования, какого-либо противоречия. Они были скорее всего двумя хотя и различными, но в конечном итоге направленными  на одну цель методами господствующих кругов Германии в их стремлении к  уничтожению СССР и порабощению  его населения.

Господствующие круги  Германии, как известно, возлагали  особые надежды как раз на разжигание национальной розни между народами СССР. При этом их методы в какой-то степени исходили из роли, определенной империалистическим фашистским «новым порядком» отдельным районам  и областям. Как следует из уже  упомянутой инструкции, разработанной  до нападения на Советский Союз министерством  Розенберга, разжигание националистических тенденций должно было привязываться  в первую очередь к планам и  маневрам немецких империалистов и  милитаристов периода 1918-1919 гг., особенно на Украине и Кавказе, тогда как  в Прибалтийских республиках  СССР, включение которых в состав империи рассматривалось как уже решенный вопрос, возникновение, например, собственно националистических организаций считалось нежелательным, как возможное препятствие в деле запланированного «онемечивания». Что же касается образования в различных районах местной коллаборационистской администрации, то фашистскими планами предусматривалось, что в ее составе будут подходящие люди, которых можно будет постепенно привлечь к сотрудничеству. В послевоенный период, после «окончательной победы», по мнению Розенберга и министерства иностранных дел, на Украине и Кавказе можно было бы допустить установление определенной государственности под немецким контролем типа марионеточных режимов в Словакии и Хорватии. При рассмотрении всех этих соображений необходимо учитывать и то, что разработанные еще до нападения на СССР аннексионистские и колонизаторские планы носили предварительный характер и подверглись в ходе войны определенным изменениям.

Высшим принципом политики по отношению к отдельным национальностям, как это подчеркнул в конце  февраля 1942 г. начальник отдела политики министерства Розенберга Ляйббрандт, являлась установка на цельное разрушение спайки «русского колосса», натравливание  всех друг на друга, возводимая в закон{214}.

Если фашистские оккупанты  могли при осуществлении своих  политических целей установления «нового  порядка» опереться в отдельных  капиталистических странах Европы на поддержку части господствующих кругов этих стран и на определенные слои населения, находившиеся под их влиянием, то такой возможности в  оккупированных советских районах  у них не было. Хозяевами здесь  были сами советские трудящиеся и  их выборные органы, которые самоотверженно защищали свои социалистические завоевания от оккупантов.

Поэтому они могли найти  себе помощников лишь в лице отдельных  уголовных и оппортунистических элементов, среди представителей свергнутых эксплуататорских классов, значительное количество которых существовало еще, особенно в районах, только недавно  воссоединенных с Советским Союзом, а также в подпольных и эмигрантских буржуазно-националистических организациях, интенсивно, поддерживавшихся в этих районах еще задолго до войны  фашистской секретной службой, а  затем официально учрежденных с  помощью оккупационных органов, таких, как «Организация украинских националистов», «Фронт литовских активистов», латвийская тайная террористическая организация  «Лесные братья». Эти организации  и их приверженцы, будучи ярыми врагами  Советской власти, поддерживали оккупационный  режим всеми средствами, надеясь  на возможность восстановления своего собственного классового господства{215}. Поставщиком коллаборационистов являлись также элементы, эмигрировавшие из этих районов еще до установления там Советской власти или вскоре после этого. Так, например, в начале 1941 г. из Эстонии на Запад выехало  около 4 тыс. враждебно настроенных  к Советской власти эстонцев, среди  которых было много бывших офицеров и чиновников старого режима. Преследуя  свои [252] собственные цели, оккупационные  власти с первого же дня всячески поддерживали антисоветскую, в большей  части открыто фашистскую пропаганду, проводимую буржуазно-националистическими  кругами, а также осуществлявшийся ими террор, Однако они быстро пресекли попытки создания в Литве и  Западной Украине собственных территориальных, пусть даже и профашистских правительств, так как это противоречило  их аннексионистским и грабительским  планам. Фашистское руководство было настолько разгневано таким самовольством  своих лакеев, что категорически  запретило через верховное главнокомандование вермахта и Розенберга въезд эмигрантов в оккупированные советские районы. Этот запрет, однако, был вскоре снят, поскольку оккупационные органы нуждались в таких помощниках. Однако руководящие круги буржуазно-националистических групп были взяты под усиленное  наблюдение фашистскими органами безопасности.