Роль вермахта в период интенсификации фашистской политики ограбления и порабощения (1942-1943 гг.)

Использование иностранной  рабочей силы уже в начальный  период второй мировой войны приняло  в соответствии с планами, разработанными центральными органами фашистского  государства совместно с ведущими монополиями, огромные масштабы, значительно превосходившие его размеры в период 1914-1918 гг.

До июля 1941 г., кроме военнопленных, в Германию было депортировано около 2 млн. гражданских рабочих из 18 европейских  государств, в том числе: 873 тыс. из Польши, более 150 тыс. из Чехословакии, до 200 тыс. из Бельгии и Нидерландов, а также десятки тысяч из Франции, Югославии и других стран. Почти  половина из них работала в сельском хозяйстве и более 30% в военной  промышленности. Только незначительная часть рабочих приехала в Германию по собственному желанию на основании  трудовых соглашений или по вербовке. Основным методом привлечения рабочей  силы уже с начала войны стала  насильственная депортация. В соответствии с этим оплата труда рабочих была чрезвычайно низкой, а условия  работы и обращение — в особенности  с польскими рабочими — часто  просто нечеловеческими.

Массовое использование  советских граждан в германской военной экономике — в основном из расчета на [215] молниеносную войну, а также и по политическим соображениям — в начале фашистскими планами  вообще не предусматривалось. Их превращение  в подневольных рабов должно было осуществиться в соответствии с  целями войны главным образом  на месте. Эта точка зрения, однако, уже летом 1941 г. несколько изменилась. Учитывая неожиданно высокие военные  потери на германо-советском фронте и дефицит в рабочей силе в  германской военной промышленности, который в августе 1941 г. составил 348 тыс. человек в сравнении с 259 тыс. в феврале, несмотря на то что  туда ежемесячно направлялось в среднем 105 тыс. человек, в том числе около 20 тыс. военнопленных и иностранных  гражданских рабочих, различные  инстанции стали выдвигать предложения  об использовании там советских  военнопленных и гражданской  рабочей силы из оккупированных советских  районов. Эти соображения базировались на расчете скорого поражения  СССР. Главное же внимание уделялось  выполнению указаний Гитлера, данных им в июле 1941 г., о необходимости перевооружения сразу же после победы над Советским  Союзом для дальнейшего ведения  войны против Великобритании.

Первые конкретные планы  были разработаны верховным главнокомандованием  вермахта в июле и августе 1941 г. Наряду с заменой французских военнопленных, занятых в германском сельском хозяйстве, советскими военнопленными предусматривалось  также использование последних  на строительных работах на Западе для высвобождения немецких строительных батальонов, которые могли быть использованы в военной промышленности. Почти  одновременно стали поступать заявки и от германских монополий на советских  квалифицированных рабочих. Так, имперское  объединение «Уголь» затребовало  уже в октябре 1941 г. от 10 до 12 тыс. украинских горнорабочих из района Кривого  Рога для направления их на Рурские  горные промыслы. С этой целью в  первой половине ноября 1941 г. комиссия в составе представителей имперского объединения «Уголь», верховного главнокомандования вермахта, имперского министерства труда  и других управлений и ведомств фашистского  государства и нацистской партии отбыла в Донбасс, где ею совместно  с оккупационными [216] органами были приняты необходимые меры к депортации советской рабочей силы. Уже в  составе этой комиссии государственно-монополистическое  переплетение органов государственной  власти и фашистского германского  империализма нашло свое четкое выражение.

Нажим монополий и руководства  вермахта, в особенности отдела экономики  и техники, привел в ноябре 1941 г. —  под влиянием развития событий на германо-советском фронте — к  тому, что управление по четырехлетнему планированию дало согласие на немедленное  использование большого числа советских  рабочих на принудительных работах  в Германии. Хотя, как и ранее, на первом плане стояло использование  военнопленных, прежде всего на каменноугольных  шахтах, транспорте и отдельных военных  предприятиях, уже подчеркивалась необходимость  использования на транспорте, в промышленности и сельском хозяйстве гражданских  советских рабочих, которые должны были содержаться практически как  пленные. От всех инстанций требовалось  максимальное использование русской  рабочей силы. Решающее влияние на изменение точки зрения в отношении  использования советских рабочих  на принудительных работах в Германии оказал окончательный провал фашистской стратегии молниеносной войны зимой 1941/42 г., в результате которого, как уже указывалось, была вскрыта нереальность использования этой рабочей силы. Массовое использование иностранных рабочих стало главной проблемой дальнейшего ведения войны, поэтому 10 января 1942 г, Геринг дал указание, в котором подчеркивалось возросшее значение использования советской рабочей силы.

Характерным для господствующих кругов фашистской Германии и ее руководящих  органов является то, что только в связи с этим стала раздаваться, и то задним числом, критика в  отношении массовой смертности советских  военнопленных зимой 1941/42 г., в которой  было повинно непосредственно верховное  главнокомандование вермахта и его  управление по общим вопросам во главе  с генералом Рейнеке. Так, министериаль-директор Мансфельд из имперского министерства труда заявил 10 февраля 1942 г. представителям военных и гражданских экономических  органов, что возникших трудностей с рабочей силой можно было бы избежать, [217] если бы своевременно было принято решение о широком  использовании русских военнопленных. В распоряжении германских властей  их имелось 3,9 млн. (количество это явно преувеличено, так как в лагеря военнопленных направлялись и гражданские  лица), а осталось только 1,1 млн. человек. Только в период с ноября 1941 .г. по январь 1942 г. умерло 500 тыс. русских. Количество занятых на работах советских  военнопленных составляло 400 тыс. человек. Поэтому все большее значение приобретал вопрос использования советского гражданского населения. Из сообщения  Мансфельда далее следует, что уже  в январе — феврале 1942 г. еженедельно  на принудительные работы в Германию угонялось от 8 до 10 тыс. советских  людей. Он даже подчеркнул нелепость  транспортировки этой рабочей силы в открытых или неотапливаемых закрытых товарных вагонах, ибо в пунктах  назначения приходилось выгружать  трупы.

С созданием управления генерального особоуполномоченного по использованию  рабочей силы принцип рабского труда  порабощенных народов, провозглашенный  фашистским германским империализмом, стал принимать гигантские размеры. 20 апреля 1942 г. Заукель разработал свою первую программу. В ней он заявил, в частности, что наряду с усиленным  привлечением немецких рабочих и  полным использованием военнопленных' на работы в Германию должно быть направлено громадное количество иностранных  рабочих. Крупнейшим резервуаром рабочей  силы являются оккупированные советские  районы, людские резервы которых  должны быть исчерпаны до конца путем  проведения мобилизации гражданских  лиц обоего пола, начиная с 15-летнего  возраста, в особенности квалифицированных  рабочих. Эти районы должны покрыть  три четверти германской потребности  в иностранной рабочей силе. Наряду со специальным военно-экономическим  использованием рабочих предусматривалось  направление полумиллиона здоровых и крепких девушек на работу в  Германию в качестве домашней прислуги.

С полной ясностью Заукель  высказался и о методах привлечения  этой рабочей силы. Если не удастся  заполучить ее на добровольной основе, то необходимо, считал он, прибегать  к набору или даже принудительной вербовке. Одновременно он доложил  об увеличении [218] в три раза плана  транспортировки рабочих, составленного  еще до его вступления в должность, и о переносе выполнения его основной части на май — июнь 1942 г. с  тем, чтобы уже начать использование  упомянутой рабочей силы в целях  обеспечения как предстоящих  военных операций, так и. сельскохозяйственных работ.

По проведенным управлением  Заукеля подсчетам, немедленная  потребность в иностранной рабочей  силе составляла весной 1942 г. 1,6 млн. человек{198}. Если в некотором роде предшественник Заукеля Мансфельд в конце  февраля 1942 г. определял потребное  количество советской рабочей силы в 627 тыс. человек, то по новым планам из оккупированных советских областей — без учета домашней прислуги — должны были депортировать около  одного миллиона.: Это была только первая из многих заукелевских программ депортации, в соответствии с которыми из оккупированных районов вплоть до 1944 г. насильственно  угонялось все возраставшее .количество людей.

Для осуществления этих программ была создана обширная организация. Она охватывала внутри страны фактически весь находившийся до тех пор в  ведении имперского министерства труда  рабочий аппарат. Кроме того, в  оккупированных странах и районах  возникла целая сеть бюро труда. Только, в период с февраля до начала декабря 1942 г. на Украине было, открыто. 110 бюро труда. Украина являлась основным резервуаром  вывоза «восточных рабочих»{199}. Наряду с этим операции по набору рабочей  силы проводились на. всей оккупированной советской территории, включая армейские  и войсковые тыловые районы. Особое исключение было временно сделано для  прибалтийских районов (главным  образом для Эстонии и Латвии), где до начала 1943 г., учитывая планы  «онемечивания», насильственное привлечение  нерусского населения на принудительные работы не проводилось. В прифронтовой полосе — вследствие потребности [219] фашистских войск в рабочей силе, а также роста сопротивления  народных масс — отдельные районы были временно закрыты для проведения депортации населения.

Полномочия Заукеля в  отношении оккупационных управлений были определены распоряжением Геринга  от 27 марта 1942 г., который ему было предоставлено право отдачи распоряжений по всем вопросам, связанным с рабочей  силой. Однако попытки самостоятельных  действий комиссий по набору рабочих  на захваченных территориях вызвали, в особенности в оккупированных советских районах, недовольство военных  властей, которые усматривали в  этом покушение на предоставленные  им неограниченные права и вместе с тем опасались, что им самим  не хватит рабочей силы для проведения необходимых работ. В распоряжении верховного главнокомандования вермахта от 24 апреля 1942 г. в отношении действий представителей генерального особоуполномоченного по использованию рабочей силы в  прифронтовой полосе на Востоке было поэтому определено, что они должны осуществлять свою работу через имеющиеся  там военно-экономические органы. Эти уполномоченные (по возможности  только солдаты, прошедшие службу) для  этих целей были призваны в вермахт  и в качестве зондерфюреров включены в состав военно-экономических органов  прифронтовой полосы. Хотя их деятельность и осуществлялась по указаниям генерального особоуполномоченного, эти указания должны были отдаваться через штаб экономического руководства «Восток» и его службы. Показательными в  этой связи являются записи генерала Нагеля, назначенного в 1942 г. временно начальником военно-экономической  организации «Восток» и предпринявшего в июне того же года инспекционную  поездку по тыловым районам группы армий «Юг». Он отмечал, в частности, что члены вербовочной комиссии министра Заукеля, которые ранее  самостоятельно действовали даже в  тыловых армейских районах, были уже подчинены военно-экономическим  управлениям и носили форму зондерфюреров. С тех пор был наведен порядок  и установлено тесное взаимодействие. В конце сентября 1942 г. на основании, по-видимому, жалоб Заукеля Гитлером было дано указание расширить полномочия аппарата по насильственному [220] набору рабочей силы, в соответствии с  которым генеральный особоуполномоченный  получил, право назначать центральных  уполномоченных, непосредственно подчиненных  ему, при военных и гражданских  управлениях.

Естественно, что между  органами Заукеля и военными оккупационными властями не было никаких принципиальных разногласий в целях, которые  они преследовали. И те, и другие были глубоко заинтересованы в рабском  труде советских граждан и  в определенной степени зависели друг от друга, так как органы Заукеля  во все больших масштабах осуществляли депортацию рабочей силы, но могли  действовать, лишь опираясь на штыки  оккупационного режима. Тесное сотрудничество органов Заукеля с вермахтом, а также полицейскими и эсэсовскими  органами и органами службы безопасности Гиммлера является характерной особенностью осуществления программы порабощения  населения во временно оккупированных советских районах.

В связи с этим следует  остановиться на утверждении, часто  выдвигаемом буржуазной историографией, в особенности в работах, посвященных  оккупационной политике фашистской Германии, того, что советское население  вначале якобы выражало зачастую готовность к выезду на работу в Германию и что этот «шанс» был будто бы упущен в результате жестокого обращения с рабочими.

Исторические факты и  здесь говорят сами за себя. Если вначале отдельные советские  граждане и соглашались на выезд  на работу в Германию, то это происходило  не из-за любопытства и желания  познакомиться лично с условиями  жизни в «хваленых капиталистических  странах», как это цинично утверждает Бройтигам, говоря о советских военнопленных, а из стремления избежать голода и  тяжелейших условий жизни, вызванных  оккупационной политикой. К тому же следует упомянуть и о том  обстоятельстве, что фашистская пропаганда не скупилась на обещания отличных условий жизни и труда в  Германии и приложила немало усилий, чтобы преодолеть нежелание и  сопротивление населения. Эта вербовочная  работа занимала большое место и  в активной пропаганде военных органов. Так, отдел пропаганды «У» (Украина) только в июле 1942 г. распространил [221] около 350 тыс. плакатов и листовок, в  которых население призывалось  записываться на работу в Германию{201}. Вся пропаганда в целом наряду со специальными акциями использовалась для этих целей, причем оккупационные  органы пытались различными способами  ввести население в заблуждение. Наряду с другими трюками, оккупационная, пресса публиковала «письма восточных  рабочих», в которых восхвалялись отличные условия жизни и работы в Германии. Письма, содержавшие  хотя бы намек на действительное положение  вещей, задерживались специальной  цензурой. Однако советские люди, найдя  пути и возможности провести фашистские контрольные органы, сообщали в своих  письмах в закодированном виде о  реальных условиях жизни и труда.

И тем не менее — еще  до того, как ужасная правда об этих условиях дошла до широких кругов советского населения, — число завербовавшихся  рабочих было чрезвычайно низким. Так, начальник полиции службы безопасности и СД Украины докладывал 17 апреля 1942 г., что из запланированных в  рамках первой акции Заукеля 100 тыс. рабочих в Германию могло быть направлено только около 17 тыс. Чтобы  достичь желаемых результатов, необходимо было, по его мнению, отказаться от принципа добровольности и перейти к принудительным мерам. Таким же образом провалилась, и уже упоминавшаяся кампания по вербовке 500 тыс. украинских девушек, которых хотели прельстить обещанием  полного равноправия, с немецким населением, а в последующем и  заключением постоянных трудовых контрактов на определенное время. Даже Рейтлинжер, который поддерживает тезис о  мнимой «готовности» советского населения  к выезду на работу в Германию, замечает, по этому поводу, что вместо запланированного полмиллиона удалось завербовать  всего от 13 до 15 тыс. женщин и девушек. Если учесть, что до июля 1942 г. только из оккупированных районов СССР было вывезено в Германию в общей сложности 1,3 млн. человек{202}, то вышеприведенные  цифры как раз свидетельствуют  о полном фиаско принципа добровольной вербовки рабочей силы [222] с самого ее начала, что впоследствии было подтверждено и самим Заукелем.