Внешняя политика Советского Союза в период второй половины 60-х – первой половины 80-х годов ХХ века

С движением неприсоединения  было тесно связано освобождение "третьего мира", вызванное постепенной  деколонизацией после второй мировой  войны. В середине 70-х гг. подспудно  крепло понимание того, что наряду с существующим противостоянием  между Востоком и Западом в  ближайшем будущем заявит о себе новая политическая конфликтная  дилемма общемирового масштаба - конфронтация между Севером и Югом. В этом конфликте отчётливо проявилось различие в уровнях жизни развивающихся  и промышленно развитых стран. Пропасть между "богатым" Севером и "бедным" Югом была следствием различий в экономической, социальной и культурных областях. С 1977 года проблемой улучшения отношений между странами "третьего мира" и индустриальными государствами занималась комиссия Север-Юг под руководством Вилли Брандта.

 В конце 70-х гг. Запад  начал бить противника его  же оружием, поддерживая партизанские освободительные движения в “третьем мире”, направленные против режимов соцориентации. Стороны поменялись местами (а традиционно “революционному” Китаю для этого даже не пришлось менять тактику). СССР пришлось столкнуться с партизанскими движениями в Афганистане, Никарагуа, Анголе, Мозамбике, даже во Вьетнаме, а после вторжения вьетнамцев в Камбоджу — и в этой стране. Здесь большую роль играло и вмешательство Китая, который обжегся на попытке “наказать” Вьетнам (за свержение “братского” полпотовского режима) путем прямой агрессии.

     Так США  и Китай начали опробовать  на “социалистическом содружестве”  стратегию, которая была изобретена  Э.Че Геварой, мечтавшим покончить с американским империализмом, подорвав его мощь в нескольких “Вьетнамах”. Че Геваре не удалось разжечь “новый Вьетнам” в Латинской Америке, зато США смогли втянуть Восточный блок в несколько затяжных партизанских войн, крупнейшей из которых стала афганская.

Следует заметить, что внешняя  политика СССР в отношении «третьего  мира» все больше приходила в  противоречие с подлинными национальными  интересами страны — обеспечением благосостояния собственного народа. В ущерб материальному положению  советских людей огромные материальные ресурсы тратились на поддержку  зачастую сомнительных просоветских режимов, которые, как правило, оказывались  ненадежными союзниками.

Отдельные внешнеполитические просчеты и поражения не могли  остановить поступательного развития взаимоотношений Советского Союза  с государствами «третьего мира», многие из которых видели в сближении  с нашей страной гарантию своей  независимости и процветания. Благодаря  содействию и безвозмездной помощи СССР возникли гидротехнические и водно-хозяйственные  комплексы в Иране, Анголе, Тунисе; энергетические в Египте, горнодобывающие  в Северном Йемене, Мали, Гвинеи-Бисау. Если к середине 1970-х гг. в странах «третьего мира» советской стороной было построено или строилось 899 крупных промышленных и других народнохозяйственных объектов, то к середине 1980-х гг. число таких объектов приближалось уже к 4 тыс. Вопреки нередко звучащему со времени «горбачевской перестройки» ошибочного утверждения, что помощь развивающимся государствам оказывалась советской стороной в одностороннем порядке, в ущерб своим экономическим интересам, в действительности сотрудничество развивалось на взаимовыгодной основе. Проникновение СССР в стратегически важные регионы мира способствовало не только его военной безопасности, но и усилению веса в международной торговле, создавало новые рынки сбыта для советской промышленности. Укрепляясь в регионах с теплым климатом и богатыми природными ресурсами, СССР получал возможность обеспечить свою полную экономическую независимость, а в перспективе — экономить громадные средства на освоении собственных природных богатств, рассоложенных, как правило, в труднодоступных районах страны. В целом же, как подчеркивают некоторые современные авторы, «советская политика в «третьем мире» вырабатывалась и осуществлялась исходя из реалий биполярного мира, расколотого на два враждебных друг другу блока, и мало зависела от тех политико-идеологических штампов и оболочек, в которые она, по необходимости, драпировалась»⁶¹.

3.2.  Афганская  война.

Грубейшим внешнеполитическим просчетом СССР было вооруженное  вмешательство во внутренние дела Афганистана, очень скоро трансформировавшееся в необъявленную войну, которая  тянулась 9 лет, стоила советскому народу гибели, по официальным данным, 14 тыс. солдат, больших материальных затрат, подорвала международный престиж  Советского Союза.

Как выше описывалось, президент Афганистана Дауд выбрал новое направление свое политики - ориентации на Иран. Шах Ирана, а свою очередь,  был готов оказывать Афганистану значительную финансовую помощь, но с одним условием — страна должна быть свободна от коммунистического влияния. В Афганистане это влияние символизировала Народно-демократическая партия (НДПА), возникшая в 1965 г. и тут же расколовшаяся на три фракции — более радикальную “Хальк”(“Народ”), более умеренную “Парчам” (“Знамя”) и работавший в военной среде вместе с “халькистами” Объединенный фронт коммунистов Афганистана (ОФКА). Несмотря на то, что в 1977 г. “Хальк” и “Парчам” формально объединились, их члены и лидеры продолжали недолюбливать друг друга, и реальное взаимодействие фракций было не велико.

Исходя из деклараций лидеров  НДПА, не проанализировав должным  образом ситуацию, политическое руководство  СССР поспешно заявило о поддержке афганской революции, признало объявленную 30 апреля 1978 г. Демократическую Республику Афганистан (ДРА). Сразу после апрельских событий в Москве стали рассматривать Афганистан как еще одну в близкой перспективе социалистическую страну, а интернациональный долг советского народа видели в том, чтобы защитить афганский очаг революции в целях дальнейшего распространения социализма. В декабре 1978 г. в Москве был подписан договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве между СССР и ДРА, заключен ряд соглашений. В Афганистан направлялись советники из СССР.

Лидеры НДПА взяли курс на установление фактической монополии  своей партии на власть в стране. Это обстоятельство, репрессии против явных и мнимых соперников, а также  ошибки в реализации аграрной реформы, жесткая позиция по отношению  к духовенству активизировали оппозиционные  силы. Мусульманское духовенство  быстро и доступно объяснило крестьянству происходящее: власть в Кабуле захватили  безбожники, стремящиеся уничтожить ислам и его ценности; долг каждого  мусульманина — встать на защиту своей  религии, начать джихад (священную войну) против неверных и их приспешников.

Выполняя рекомендации иранского  шаха, Дауд удалил из правительства  военных, считавшихся “левыми”. Это  вызвало недовольство в армии, где  было уже немало сторонников НДПА и ОФКА, предлагавших радикальный  путь преодоления отсталости страны — переворот и “строительство социализма” с опорой на помощь СССР. 17 апреля был застрелен у  своего дома один из лидеров НДПА М.Хайбар. Это убийство возмутило общественность, и на похороны Хайбара его партийным товарищам удалось собрать около 15 тысяч человек, что для Кабула очень много⁶².

 Публицист Д.Волкогонов, не приводя аргументов, утверждает, что “советская военная разведка, традиционно сильная, знала о готовящемся заговоре, информировала свое руководство, Старую площадь, но “активного” участия, кроме как “рекомендациями”, в перевороте не принимала”⁶³. Последующие действия руководства СССР и характер дискуссий в Политбюро не подтверждают версию об участии советской стороны в перевороте даже “рекомендациями”.

     О возможности  “революции” Москва узнала от  лидера умеренной фракции НДПА  “Парчам” Б.Кармаля, который был очень недоволен развитием событий. Председатель КГБ Ю.Андропов был с ним в основном согласен. По словам заместителя Министра иностранных дел СССР Г.Корниенко ”для Москвы этот переворот был совершенно неожиданным... Позже лидер НДПА Тараки в беседе со мной откровенно говорил, что, хотя у них имелась возможность уведомить советских представителей в Кабуле о готовившемся перевороте, они сознательно не стали делать этого, так как опасались, что Москва попытается отговорить руководство НДПА от вооруженного выступления, ссылаясь на отсутствие в Афганистане в ту пору революционной ситуации”⁶⁴.

     В результате  переворота, провозглашенного революцией, к власти пришел Военно-революционный  совет, вскоре преобразованный  в Революционный совет во главе  с лидером “халькистов” Н.Тараки.

В сложившейся обстановке революционеры связывали свои расчеты с СССР. Афганским революционерам казалось, что они принесли СССР не новую головную боль, а геополитический подарок. Они уже видели себя на острие наступления “мирового социализма”. На переговорах с советской военной делегацией они предлагали поднять восстание белуджей в Пакистане и прорваться к Индийскому океану.

     К чести  советского руководства можно  сказать, что оно “упиралось”  изо всех сил, стремясь избежать  прямого участия советских войск  в конфликте. Особенно интенсивно  вопрос о советском вмешательстве  стал обсуждаться в Политбюро  ЦК КПСС после того, как 15 марта  1979 г. в Герате началось мощное  восстание против режима НДПА. Н.Тараки и Х.Амин бомбардировали Москву просьбами о помощи. 17 марта Политбюро обсуждало этот вопрос в отсутствие Брежнева. Исходную посылку сформулировал А.Громыко: ”Мы ни при каких обстоятельствах не можем потерять Афганистан. Вот уже 60 лет мы живем с ним в мире и добрососедстве"⁶⁵. Таким образом, первоначально ставились две задачи политики СССР в Афганистане — сохранение контроля над этой страной и поддержание добрососедских отношений с ней. Члены Политбюро не допускали, что эти задачи могут противоречить друг другу.

     Реакция на  просьбу афганского руководства  о вводе в Афганистан советских  войск была в Политбюро негативной. По словам Кириленко, “нам  придется воевать в значительной  степени с народом”. Косыгин считал, что следует усилить поставки  оружия и продовольствия, но войска  не вводить. 

  В телефонном разговоре  Тараки уговаривал Косыгина осуществить военное вмешательство в Афганистане в районе Герата, поставив на свои танки афганские опознавательные знаки и посадив за рычаги солдат из среднеазиатских республик. “Никто их не узнает”. Косыгин “упирался”, предлагая танки, но без экипажей. “В Советском Союзе прошли подготовку сотни офицеров из Афганистана. Куда же они все делись?” — недоумевал Косыгин. “Большая часть их — мусульмане-реакционеры...” — отвечал Тараки, давая понять, что чистка прошлась и по тем кадрам, которые до этого были вполне “достойны” пройти обучение в СССР⁶⁶.

 Более решительно руководители  СССР выступали против вторжения  на заседаниях Политбюро 18-19 марта.  Видимо, отрицательное решение уже  было принято узкой группой  “силовых” членов этого органа.

20 марта Косыгин, Громыко,  Устинов, Пономарев встретились  с прилетевшим в Москву Тараки. Косыгин сообщил ему о принятом решении, привел в пример вьетнамский народ, который со всеми агрессиями справился сам, похвалил за одержанные в подавлении гератского восстания успехи, в мягкой форме объяснил возможные последствия ввода войск. Однако Тараки продолжал препираться и просить вертолеты и бронетехнику с экипажами (не хочет дать СССР — попросим у Кубы и Вьетнама). Так возникла опасная тема переориентации Афганистана с советской помощи на какую-нибудь еще: "поищем в других странах. Мир большой”.

Отказ от ввода войск не решал проблему стабильности южной  границы. Кабульский режим продолжал  агонизировать, формирования оппозиции  активно действовали в непосредственной близости от границ советских среднеазиатских  республик. Выход руководство СССР видело в переходе кабульского режима к более умеренной политике. Весной Громыко, Андропов, Устинов и Пономарев  положили на стол Политбюро записку, где заявили о необходимости  “постепенного перехода к созданию выборных органов при безусловном, конечно, сохранении и укреплении руководящей  роли партии в государственной и  политической структуре страны...”  В этой фразе содержится положение, которое дорого будет стоить СССР и его “руководящей силе”. Вместо того, чтобы стремиться восстанавливать status quo, существовавший до 1977 г., а возможно — и до 1973 г. (то есть порядок, приемлемый для значительной части оппозиции), советские руководители подошли к Афганистану с европейскими, а точнее — с восточно-европейскими мерками. Таким образом, стал формироваться обреченный на неудачу план умиротворения Афганистана с помощью либерального просоветского правительства.

По утверждению американского  специалиста А.Арнольда, работавшего  в 1979 г. в Кабуле, Тараки согласился под давлением советской стороны перейти к более умеренному курсу. Предполагалось создание коалиционного правительства с участием Б.Кармаля. Для того, чтобы страна поверила в реальность нового умеренного курса, все “грехи” прежнего террористического правления предполагалось “списать” на Амина, для чего планировалось его устранение. По мнению А.Арнольда этот план согласовывался во время визита Тараки в СССР в сентябре 1979 г. Эта часть версии А.Арнольда (в отличие от его мнения о том, что устранение Амина должно было расчистить дорогу советскому вторжению в Афганистан) представляется весьма правдоподобной⁶⁷.

12 декабря 1979 г. советское  руководство все же  приняло  решение исполнить его просьбу,  но при этом убрать самого  Амина.  Советские войска были введены в Афганистан, Амин был убит взрывом гранаты при штурме президентского дворца. Теперь советские газеты называли его «агентом ЦРУ», писали о «кровавой клике Амина и его приспешников»⁶⁸.

29 декабря 1979 г. газета  «Правда» сообщила, что Советский  Союз направил в Афганистан  ограниченный воинский контингент. Ввод советских войск в Афганистан  не имел целью боевые Действия  с противниками режима. Рассчитывали, что само присутствие советских  войск отрезвит мятежников, станет  моральным фактором поддержки  кабульских властей. Советским  войскам в Афганистане первоначально  ставились следующие задачи: охрана  автодорог, объектов советско-афганского сотрудничества, обеспечение функционирования аэродромов, проводка автомобильных колонн с военными грузами, укрепление новой власти в 21 провинциальном центре и т.п. Однако из-за того, что афганская армия была дезорганизована, не отличалась боеспособностью, на советские войска легла основная тяжесть вооруженной борьбы с оппозицией. Первые боевые операции советских войск были довольно успешными. Жизнь в городах и провинциях нормализовалась. В этих условиях имелся шанс передать функции, выполняемые советскими войсками, афганским правительственным вооруженным формированиям и органам МВД и вывести советские войска. Но правительство и высшее военное руководство СССР упустило этот момент. В результате войска все глубже увязали в вооруженном конфликте на чужой территории.

На Западе ввод советских  войск в Афганистан вызвал бурные протесты. С новой силой вспыхнула  «холодная война». 14 января 1980 г. Генеральная  Ассамблея ООН потребовала вывода «иностранных войск» из Афганистана. За это решение голосовало 104 государства.