Анна Андреевна Ахматова: жизнь и труды

Обэриутизм

    «Объединение  Реального Искусства» - название поэтической  группы, придуманное Даниилом Хармсом  в 20-е годы.

    Все обэриуты рано или плохо кончили, кроме Бахтерева и Заболоцкого. Александр Введенский погиб в 1941-м, на этапе, то ли от дизентерии, то ли пристреленный конвоем. Даниил Хармс скончался сразу вслед за ним в тюремной психиатрической больнице. Николая Олейникова расстреляли в 1937 году. Константин Вагинов умер от туберкулеза в 1934 году. Заболоцкого арестовали в 1938, пытали, превратили в буйного умалишенного, выпестили только в 1946 году.

    Трагедия  абэриутов была частью трагедии России.

    Попытка создания нового поэтического языка  и опыта нового художнического поведения  в условиях сталинского государства  обернулась катастрофой. В «неформальном», неофициальном подходе обэриутов к позиционированию себя в условиях ужесточавшейся идеологической системы усматривали вызов самой государственной власти.

    Новое дыхание течение обэриутов обрело лишь в 70 – 80-е годы XX века, в творчестве поэтов так называемой «метаметафорической» школы: Александр Ереминко, Алексей Парщиков, Игорь Ирнатьев, Нина Искренко и др.

    Обэриуты – честные работники своего искусства. Они поэты нового мироощущения и нового искусства. Они творцы не только нового политического языка, но и создатели нового ощущения жизни и предметов. Их воля к творчеству универсальна: она перехлестывает все виды искусства и врывается в жизнь, охватывая ее со всех сторон. И мир, замусоленный языками множества глупцов, запутанный в тину «переживания» и «эмоций», ныне возрождается во всей чистоте своих конкретных мужественных форм. Кто-то и сейчас величает их «заумниками». Трудно решить, что это такое, - сплошное недоразумение или безысходное непонимание основ словесного творчества?

    В своем  творчестве обэриуты расширяли и углубляли смысл предмета и слов. Конкретный предмет, очищенный от литературной и обиходной шелухи, они делали достоянием искусства. В поэзии – столкновение словесных смыслов выражало этот предмет с точностью механики.

    Абэриуты поражались красотой нарисованной женщины, несмотря на то, что, вопреки анатомической логике, художник вывернул лопатку своей героини и отвел ее в сторону. У искусства своя логика, она не разрушает предмет, а помогает его понять. Огни расширяли смысл предмета, слова и действия. Их работа шла по разным направлениям, у каждого из абэриутов было свое творческое лицо, и это обстоятельство некоторых сбивало с толку. Объединение обэриутов было свободное и добровольное, оно соединяло мастеров, а не подмастерьев, - художников, а не маляров. Каждый их поэтов-абэриутов знал самого себя, и каждый знал, чем он связан с остальными.

    А. ВВЕДЕНСВКИЙ  – разбрасывал предметы на части, но от этого предмет не терял своей  конкретности. Он разбрасывал действие на куски, но действие не теряло своей  творческой закономерности. Если расшифровать до конца, то получается в результате – видимость бессмыслицы. Видимость, потому что очевидной бессмыслицей будет заумное слово, а его  в творчестве поэта нет.

    К. ВАГИНОВ  – его фантасмагория мира проходит перед глазами как бы облеченная в туман и дрожание. Однако через  этот туман мы чувствуем близость предмета и его теплоту, чувствуем  наплывание толп и качание деревьев, которые живут и дышат по-своему, по-вагиновски, ибо художник вылепил их своими руками и согрел их своим дыханием.

    ИГОРЬ БАХТЕРЕВ – поэт, осознающий свое лицо в лирической окраске своего предметного  материала. Предмет и действие, разложенные на свои составные, возникают, обновленные духом новой обэриутской лирики. Но лирика здесь не самоценна, она – не более как средство сдвинуть предмет в поле нового художественного восприятия.

    Н. ЗАБОЛОТЦКИЙ  – поэт голых конкретных фигур, придвинутых  в плотную к глазам зрителя. Слушать и читать его следует более глазами и пальцами, нежели ушами. Предмет не дробится, а наоборот – сколачивается и уплотняется до отказа, как бы готовый встретить ощупывающую руку зрителя. Развертывание действия и обстановка играют подсобную роль к этому главному заданию.

    ДАНИИЛ  ХАРМС – поэт и драматург, внимание которого сосредоточено не статической  фигуре, а на столкновении ряда предметов  и их взаимоотношениях. В момент действия предмет принимает новые  конкретные очертания, полные действительного  смысла. Действие, перелицованное на новый  лад, хранит в себе «классический» отпечаток  и в то же время представляет широкий  размах обэриутского мироощущения.

    БОРИС ЛЕВИН – прозаик, работавший экспериментальным  путем.

    Русская поэзия “серебряного века” явила  блестящее созвездие ярких индивидуальностей. Поэты этой эпохи редко замыкались в пределах литературной школы или  течения. Поэтому литературный процесс  в большей мере определялся творческими  индивидуальностями поэтов, чем историей направлений и течений.

    Великие художники своего времени, отличавшиеся друг от друга не только стилем, но и  мироощущением, художественным вкусом, поэты “серебряного века” сыграли  видную роль в развитии и обновлении русского стиха.

 

Биография Анны Андреевны АХМАТОВОЙ

 

Я голос ваш, жар  вашего дыханья,

Я отраженье вашего лица.

Напрасных крыл напрасны трепетанья,

Ведь  все равно я  с вами до конца.

А. А. Ахматова.

 

    Анна  Ахматова прожила долгую жизнь. Пережила она и рано пришедшую к ней  всероссийскую известность, и незаслуженную  – затянувшуюся на несколько десятилетий  – резкую хулу, надолго закрывшую  ей дорогу в печать, и подлинно мировую  славу, что вернулась к ней  на склоне лет. Время обошлось с ней  жестоко. Но она продолжала жить радостно и горестно, не утрачивая всегда свойственной ей величавости, гордой уверенности  в спасительной силе поэтического слова.

«Я  родилась в один год  с Чарли Чаплином, «Крейцеровой сонатой» Толстого, Эйфелевой башней и, кажется, Элиотом. В это лето Париж праздновал столетие падения Бастилии – 1889 год. В ночь моего рождения справлялась и справляется древняя Иванова ночь – 23 июля. Назвали меня Анной в честь бабушки Анны Егоровны Мотовиловой. Её мать была чингизидкой, татарской княжной Ахматовой, чью фамилию я, не сообразив, что собираюсь быть русским поэтом, сделала своим литературным именем» - так в 1957 году Ахматова напишет о себе в автобиографических  записках.

    А. А. Ахматова (настоящая фамилия — Горенко) русский поэт, писатель, литературовед, литературный критик, переводчик; одна из известнейших русских поэтесс XX века.

    Кроме художественного творчества, Ахматова известна своей трагической судьбой. Хотя сама она не была в заключении или изгнании, репрессиям были подвергнуты  трое близких ей людей (её муж в 1910—1918 гг. Н. С. Гумилёв расстрелян в 1921 году; Николай Пунин, спутник её жизни  в 1930-е годы, трижды был арестован, погиб в лагере в 1953 году; единственный сын Лев Гумилёв провёл в заключении в 1930—40-х и в 1940—50-х гг. более 10 лет). Опыт жены и матери «врагов народа» отражён в одном из наиболее известных произведений Ахматовой — поэме «Реквием».

    Признанная  классиком отечественной поэзии ещё в 1920-е годы, Ахматова подвергалась замалчиванию, цензуре и травле, многие её произведения не были опубликованы не только при жизни автора, но и  в течение более чем двух десятилетий  после её смерти. При этом её имя  вплоть до конца жизни окружала слава  среди широких кругов почитателей  поэзии, как в СССР, так и в эмиграции.

    На ее глазах – «Я вижу все. Я все запоминаю…» - прошла целая эпоха, да и сама Ахматова была настоящей эпохой в русской литературе. Эпохой царственной, эпохой человечной в то время, когда человеческая жизнь была не дороже снега зимой. Лучше все это осознается, пожалуй, только сейчас.

    Ахматова  родилась 11 июня 1889г. в семье морского инженера, капитана 2-го ранга в отставке на ст. Большой Фонтан под Одессой. По линии матери, Инны Эразмовны, ее родословная восходила к последнему хану Большой Орды Ахмату – от сюда ее псевдоним.

     Вспоминая  детство, поэтесса писала:

    "Мои  первые впечатления  — царскосельские:  зеленое, сырое великолепие парков, выгон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки, старый вокзал и нечто другое, что вошло впоследствии в "Царскосельскую оду". Каждое лето я проводила под Севастополем, на берегу Стрелецкой бухты, и там подружилась с морем. Самое сильное впечатление этих лет — древний Херсонес, около которого мы жили".

    В детстве  ее стихией было море – «неутомимая наяда в воде».  Море как бы уравновешивало размеренность, рутинную скупость и странную завороженность Царского Села. Но именно «пленительный город загадок», наполненный, как античный храм, мраморными статуями, стал колыбелью ее поэзии.

    Ахматова  вспоминала, что училась читать по азбуке Льва Толстого. В пять лет, слушая, как учительница занималась со старшими детьми, она научилась говорить                        по-французски. В Петербурге будущая  поэтесса застала «краешек эпохи, в  которой жил Пушкин»; при этом запомнился ей и Петербург «дотрамвайный, лошадиный, конный, коночный, грохочущий и скрежещущий, завешанный с ног до головы вывесками». Как писал Н. Струве, «Последняя великая представительница великой русской дворянской культуры, Ахматова в себя всю эту культуру вобрала и претворила в музыку»

«Училась  я в Царскосельской гимназии, сначала плохо, потом гораздо лучше, но всегда неохотно», - вспоминала Ахматова. Здесь в 1903 году на одной из гимназических встреч она знакомится с Николаем Гумилевым в Рождественский сочельник. Тогда 14-летняя Аня Горенко была стройной девушкой с огромными серыми глазами, резко выделявшимися на фоне бледного лица и прямых черных волос. Увидев ее точеный профиль, некрасивый 17-летний юноша понял, что отныне и навсегда эта девочка станет его музой, его Прекрасной Дамой, ради которой он будет жить, писать стихи и совершать подвиги. Но Анна ничуть не была заинтересована этой встречей. Не так отнесся к ней Гумилев. Он встречал ее после гимназии и даже познакомился с ее старшим братом, что сделать было очень трудно. Но Гумилев уже тогда не любил отступать перед неудачами.

    О юной Анне Горенко рассказывали, что она  была царственно – чопорно, отличалась манерой говорить и читать стихи, даже школьная форма сидела на ней  иначе.

Первое стихотворение  написала в 11 лет. Отец запретил подписывать  стихи фамилией Горенко, и она  взяла девичью фамилию прабабушки по женской линии Прасковьи Федосеевны Ахматовой, умершей в 1837 году.

    В 1904-1905 году Анна написала свои первые стихи. И в 1905 расстались родители, мать увезла больных туберкулезом дочерей в  Евпаторию. Последний класс гимназии Ахматова проходила в Киеве, затем  поступила на юридический факультет  Высших женских курсов(1908-1910), где  выучила латынь, позволившую ей впоследствии свободно овладеть итальянским языком, читать Данте в подлиннике. К юридическим  дисциплинам Ахматова вскоре охладела и продолжила образование на Высших историко-литературных курсах Раева в Петербурге.

    На протяжении всего времени Гумилев старался завоевать сердце юной Анны Горенко. Однако Анна была влюблена в другого  молодого человека. Владимир Голенищев-Кутузов  — репетитор из Петербурга —  был главным персонажем ее девичьих грез. Подтверждение этому находится  в письмах Ахматовой литературному  критику С. В. Штейну, которому она  доверяла многие личные тайны: 

    «Я  выхожу замуж за друга  моей юности Николая  Степановича Гумилева. Он любит меня уже  три года, и я  верю, что моя судьба быть его женой. Люблю  ли его, я не знаю, но кажется мне, что  люблю.

Помните, у Брюсова:

 

Сораспятая на муку,

Враг  мой давний и сестра,

Дай мне руку! Дай мне  руку!

Меч взнесен. Спеши. Пора.

И я дала ему руку, а что было в  моей душе, знает  Бог и Вы, мой  верный, дорогой Сережа. … Пришлите же, несмотря ни на что, карточку Владимира Викторовича. Ради Бога, я ничего на свете так сильно не желаю.

Ваша  Аня».  (2.02.1906)

    Из-за не разделенной любви Анна попыталась покончить с жизнью, но здравый  смысл преодолел и Анна пишет:

«Мой  дорогой Сергей Владимирович, не знаю, как выразить бесконечную благодарность, которую я чувствую к Вам. Пусть Бог  пошлет Вам исполнения самого горячего желания, а я никогда-никогда  не забуду того, что  вы сделали для  меня. Ведь я пять месяцев ждала  эту карточку, на ней он совсем такой, каким я его  знала и любила и так безумно  боялась: элегантный и такой равнодушно-холодный; он смотрит на меня усталым спокойным  взором близоруких светлых  глаз.…Я пишу вам  и знаю, что он здесь со мной, что  я могу его видеть — это так безумно  хорошо! Сережа! Я  не могу оторвать от него душу мою. Я отравлена  на всю жизнь, горек  яд неразделенной  любви! Смогу ли я  снова начать жить? Конечно, нет! Но Гумилев  — моя Судьба, и я покорно  отдаюсь ей. Не осуждайте  меня, если можете. Я  клянусь Вам всеми  святыми, что этот несчастный человек  будет счастлив со мной».                                                                  (11.02.1906)