Категории комического у Шукшина

    - Вам плохо?

    - Мне хорошо, мать, - сказал Егор.  - Хорошо, что я весной сел. Надо всегда весной садиться.

   - Куда садиться? - не поняла старушка.

    - В тюрьму. («Калина красная»)

     Парадоксы способны убеждать и впечатлять (и, конечно, развлекать) независимо от глубины и истинности высказывания, поскольку обладают чертами оригинальности и некой дерзости. Поэтому парадоксы весьма успешны как комический прием.

     Повторение – весьма мощное средство для достижения комического эффекта, поскольку с каждым новым разом вследствие повторения слово может приобретать выразительность и дополнительные значения [24, c. 128].

     К особенностям некоторых циклов В. Шукшина относится использование повторов, возвращение к одной и той же теме, на протяжении нескольких произведений. Конечно, весь юмор этих постоянных упоминаний не будет понят читателем, если он прочел только одну книгу из серии. Зато при прочтении хотя бы двух произведений, для читателя откроется спрятанная ирония, и текст приобретет своеобразную глубину. Однако у Шукшина становится все понятно сразу. Ему удается, используя минимум выразительных средств, достичь невероятного юмористического описания ситуации. У Шукшина данный прием мы встречаем в рассказе «Энергичные люли» - персонажи на протяжении всего рассказа упорно пытаются «улететь перелетными птицами».

     Таким образом, прием повтора на разных языковых уровнях (от лексического до текстового) на протяжении развертывания  всего произведения помогает достичь  максимальной целостности текста. Именно переплетение, взаимодействие ассоциаций, возникающих в каждом отдельном высказывании, создает тематическое единство и завершенность художественного произведения в целом.

     Неосновные  приемы комического 

     В. Шукшин достаточно часто вводит в свои тексты окказиональные новообразования, которые целиком зависят от богатства фантазии и своеобразного мироощущения автора, они реализуют огромное число самых невероятных ассоциаций [32, c. 43-53].

     Авторские новообразования, благодаря экономно выраженной компрессии содержания, представляют собой собственно микротексты. А потому с их помощью автору легче достичь комического эффекта или выразить иронию, так как юмористическая окраска окказионализмов заметна даже без знания окружающего контекста или ситуации.

      Акакий  Акакиевич птицей взлетел па свою полку, Бедная  Лиза  присела  в ужасе  и  закрылась сарафаном... Онегин судорожно заряжал со ствола дуэльный пистолет, а Илья Муромец смеялся и говорил:

      - О-о, забегали?! Забегали, черти драповые?! Забегали! 

      Обломов загородился от казака стулом и кричал ему, надрываясь:

      - Да ты спроси  историков литературы! Ты спроси!.. Я же  хороший был!  Я  только лодырь  беспросветный... Но  я же безвредный!

      -  А  вот похлядим, - говорил Казак, - похляди-им, какой ты хороший:  хороших моя сабля  не секеть.

      Конторский  сунулся было к  Казаку, тот замахнулся на него, и  Конторский отскочил.

       - Бей, казаче! - гаркнул  Илья. - Цеди кровь  поганую!

      И  бог  знает,  что  тут  было бы, если бы не Акакий Акакиевич. Посреди всеобщей сумятицы он вдруг  вскочил и крикнул:

      - Закрыто на учет! («До  третьих петухов»)

     Перифраз «[греч. perífrasis] — синтактико-семантическая фигура, состоящая в замене однословного наименования предмета или действия описательным многословным выражением» [34, c. 135].

     Это один из самых любимых приемов для создания комического эффекта. Этот прием состоит в том, что название предмета, человека, явления заменяется указанием на его признаки, как правило, наиболее характерные, усиливающие изобразительность речи.

     Потенциальные возможности перифраза самого по себе в создании иронии достаточно велики (особенно номинативных словосочетаний, близких по функции к прозвищам) [10, c. 232].

      Старушка   только   теперь   сообразила,   с   кем (зеком)  говорит.  Опасливо отстранилась  и посеменила  дальше.  Посмотрела  еще на забор, мимо которого шла. Опять оглянулась на Егора. («Калина красная»)

     Не  редки случаи, когда различные  авторы комбинируют несколько различных  приемов, чтобы фраза зазвучала  живо и оригинально. 

     3.2. Вводные конструкции  как способ передачи комического в произведениях В. Шукшина 

     Для стиля произведений ХХ века, в том числе и В. Шукшина, чрезвычайно характерно употребление вводных конструкций. Они дают возможность создавать различные, в том числе юмористические эффекты, выражать эмоциональное отношение авторов и героев к происходящему – сожаление, сомнение, уверенность [35, c. 136].

     Слова и словосочетания почти в равной мере представлены в качестве вводных  элементов. Однако если слова, к какой  бы части речи они не принадлежали (будь то модальные слова, адвербализированные прилагательные, наречия, глаголы в повелительном наклонении, имена существительные), не придают высказываниям ироничное звучание, то вводные словосочетания часто несут в себе ироническую модальность – либо авторскую, либо действующих лиц произведений.

     Среди вводных конструкций, встречающихся  у Шукшина, большинство составляют вводные предложения. Их семантико-стилистическая функция представляется нам следующей: для писателя вводные предложения – прекрасное средство воплощения сатирического замысла, достижения определенного юмористического эффекта, что составляет второй план повествования.

     Одна  из важнейших стилистических функций  использования вставных предложений  – создание двух параллельных речевых  планов: плана повествования и плана рассказчика. При этом юмористический эффект достигается благодаря противоречию между нейтральным (а иногда возвышенным) тоном повествования и едким стилем «замечаний в скобках».

      Жил-был  на свете Аристарх Петрович Кузькин, и  жила-была жена его, Вера Сергеевна...  Впрочем, почему --  жили, они  и теперь  живут, а это и  есть рассказ  про их жизнь: какая случилась с ними и с их друзьями непредвиденная печальная  история.  Обоим  им  под  сорок, конкретные, жилистые  люди;  у Аристарха Петровича интеллигентная плешь, маленькие, сведенные к носу глаза, он большой демагог, не лишен честолюбия. Вера Сергеевна -- тоже демагог;  но нет того  мастерства, изящества, как  у  Аристарха Петровича, она из рабочей семьи, но тоже очень честолюбива и  обидчива.  Он и она -- из торговой сети, он даже что-то вроде  заведующего,  что  ли, она  -- продавщица  ювелирного магазина "Сапфир".  Была у них трехкомнатная квартира. Все было  бы  хорошо, но... Про это  "но" много уже рассуждали  -- да:  НО...  Аристархушка крепко пил. И пил, собака, изобретательно. («Энергичные люди»)

     Вводные конструкции (особенно предложения) придают  повествованию разговорный оттенок, делают его живым, эмоциональным, непосредственным [30, c. 32]. Вводные предложения – это своего рода эмоциональные всплески, которые несут в семантическом плане чрезвычайно большую нагрузку, поскольку авторы вкладывают в них дополнительную информацию, не раскрытую в контексте основного предложения.

     Довольно  распространенным средством реализации иронии и создания комического эффекта является синтаксическая конвергенция. Это понятие было введено в работах по стилистике И.В. Арнольд. «Под синтаксической конвергенцией понимается особая синтаксическая конструкция, состоящая из подчиняющегося слова и двух или более однопорядковых элементов, находящихся в отношении подчинения к подчиняемому слову. Участвовать в создании конвергенции могут средства разных языковых уровней» [4, c. 232].

     Зачастую  синтаксическая конвергенция основана на использовании эффекта обманутого ожидания.

     Еще активнее приращивается субъективно-оценочная  информация при неоднородной связи  подчиненных элементов с подчиняющимся  словом (зевгма).

     Для зевгмы характерно опущение, т.е. сказуемое  стоит только в начале периода, а  затем оно лишь подразумевается.

     При использовании зевгмы форма становится содержательно и коммуникативно-значимой, исполняя роль элемента, несущего дополнительную информацию модального характера.

      -  А я люблю   избу!  - громко  и враждебно   сказал  человек  с простым лицом. - Я  вырос на полатях,  и они у меня  до сих  пор - вот  где! – он тукнул себя  в грудь.  - Обыкновенную  русскую избу!  И вы  мне  с вашими лифтами, с вашими холодильниками... («Энергичные люди»)

     Аллюзии – далеко неоднородный лингвистический прием. С одной стороны, создавая вертикальный контекст, он (прием) обогащает художественное произведение, придает ему как бы четвертое измерение. С другой стороны, он может использоваться в «сниженном» виде, сдвигаясь в сферу комического.

     Аллюзии можно разделить на три большие  группы:

• библейские и мифологические аллюзии;
• аллюзии к литературным текстам;
• аллюзии к известным личностям и событиям истории и современности.

     Для того чтобы аллюзия стала понятна  читателю, необходимо наличие фоновых  знаний. Очень часто применяется  прием, когда герой, сам того не ведая, приписывает используемую им цитату лицу, от которого он ее слышал. Тем самым сопоставление фоновых знаний персонажа и фоновых знаний читателя приводит к созданию комического эффекта.

     Можно сказать, что целиком произведение В. Шукшина «До третьих петухов» построено на приеме аллюзии.

     Использование аллюзий весьма продуктивно для  создания комического эффекта. Принадлежащее  одной структуре (в данном случае – библейскому, мифологическому, историческому  и литературному фону) путем переноса в другую структуру,  в иной контекст (зачастую другой эпохи и стиля) противопоставляется в этой новой структуре и таким образом обретает новый смысл.

     Использование цитат (как скрытых, так и явных) как способ создания комического  эффекта представляется нам основанным на общей для произведений искусства тенденции к их «застыванию», превращению в штампы, переходу из области содержания в область кода. А для создания юмористического эффекта (и особенно – иронии) продуктивно своеобразное «перекодирование кода», т.е. «способность одних текстов передавать свои признаки другим, создавая тем самым новый смысл» [47, c. 100].

     Как и в случае с использованием аллюзий, использование цитат всегда преследует цель достичь наибольшего комического  эффекта, который достигается, прежде всего, несоответствием между сугубо бытовым, житейским содержанием и высокой поэтической формой.

      - Ну  язык выдумали!  Я  как-то был  в  поликлинике,  читаю  на двери: "Исследование  моторной функции  желудка".  Совсем зарапортовались:  мотор в желудке исследуют... («А поутру они проснулись…»)

     Также в своем творчестве В. Шукшин использует смешение регистров и стилей речи. Это довольно часто встречается на страницах его произведений. Смешение регистров речи – сильное экспрессивное средство. Несоответствие стиля высказывания и его контекста создает благоприятную почву для комического эффекта. Поскольку именно стиль высказывания обнажает противоречие между поверхностным и глубинным содержанием.

     «При  смешении стилей происходит деформация старого кода (он перекраивается, перераспределяются некоторые элементы, составляющие его структуру, т.е. обобщая, старый код приспосабливается к выполнению нового коммуникативного задания)» [47, c. 133].

     Совмещение  в одном контексте слов и выражений, которые принадлежат к различным стилистическим уровням, дает ярко выраженный комический эффект [52, c. 26].

     Между использованием смешения стилей речи как средства достижения комического  эффекта и использование в  этих же целях пародии практически нет четкой границы. А если она и есть, то в большинстве случаев трудно определима [40; 48].