Метафора в произведениях

 

Слова различной частеречной принадлежности с общей лексической семантикой соединены семантическими, словообразовательными;, этимологическими, структурными связями и образуют цепочки однокоренных слов, таким образом связывая три рассмотренных микрополя в цельную структуру. Объединение групп по этому принципу, например, pleasure - to please - pleasurable можно также назвать микрополем.

 

Необходимо отметить, что внутриязыковые системные связи  не всегда четко соответствуют логическим схемам, которые, в свою очередь, отражают связи и отношения реальных явлении и предметов. Вследствие этого связи между членами подгрупп внутри поля (микрополя) не носят регулярного, жесткого характера. Количество номинативных, глагольных и адъективных членов поля не совпадает, не все они вступают в аналогичные смысловые связи, целый ряд лексем не имеет коррелятов. Так образуется лакуна, т. е. отсутствие какого-либо участка в связи существительное - глагол - прилагательное. Можно предположить, что заполнение лакун будет производиться на синтагматическом уровне. Заметим, что понятие «положительная эмоция» отражено в языке в большей степени именами существительными и прилагательным, чаще наблюдается отсутствие глагольного звена, например, в цепочках glee - gleeful, mirth - mirthful, festivity - festive и т. д.

 

Итак, мы провели анализ структуры отдельного фрагмента  языковой картины мира, а именно, ЛСП «Pleasure» в современном английском языке. Анализ позволил выявить сложные системные отношения слов, обозначающих положительные эмоции, а, следовательно, и важных для народа концептов этих эмоций. Мы установили, что исследуемые слова современного английского языка образуют микросистему полевого типа. Структура данной системы носит сложный многоуровневый характер. Необходимо, однако, сказать, что отношения слов, обозначающих положительные эмоции, так же сложны, как и отображенная ими в языке (через сознание) экстралингвистическая область. Поэтому бывает трудно, а иногда и невозможно определить однозначно место каждого конституента в структуре поля. Как мы отметили в начале статьи, вторым этапом исследования языковой картины мира может стать интерпретация на основе социально-исторических и культурных факторов. Совершенно очевидно, что концептуализация эмоций проводится каждой культурно-языковой общностью по-своему, и интересной перспективой исследования, таким образом, является анализ социокультурной специфики ЛСП, а также сравнение его с ЛСП положительных эмоций в других языках.

 

Еще один инструмент для  образования нового значения – метафора, состоящая из области-источника, области  мишени и непосредственно преобразования из области-источника в область-мишень. Исследователи языковой картины  мира подчеркивают, что "картина  мира не есть зеркальное отображение  мира", а именно картина, то есть интерпретация, акт миропонимания, и что она  зависит от призмы, через которую  совершается это миропонимание. Одной из таких призм может  быть метафора, "обладающая свойством "навязывать" говорящим на данном языке специфический взгляд на мир", а с другой – она "вплетается" в концептуальную систему отражения  мира.

 

Одним из распространенных приемов реконструкции языковой картины мира является анализ метафорической сочетаемости слов абстрактной семантики, выявляющий «чувственно воспринимаемый», «конкретный» образ, сопоставляемый в  наивной картине мира данному  «абстрактному» понятию и обеспечивающий допустимость в языке определенного  класса словосочетаний (будем условно  называть их «метафорическими»). Так, например, из существования в русском языке  сочетания его гложет тоска, тоска  заела, тоска напала можно сделать  вывод о том, что тоска в  русской языковой картине мира предстает  как некий хищный зверь. Этот прием  впервые был независимо применен в книге Н.Д.Арутюновой Предложение  и его смысл (1976), в статье В.А.Успенского О вещных коннотациях абстрактных  существительных (1979), а также в  известной книге Дж.Лакоффа и М.Джонсона Метафоры, которыми мы живем (1980, русский перевод 1987). В этой книге, в частности, была продемонстрирована основополагающая роль метафоры в обыденном языке: на основе анализа устойчивых словосочетаний английского языка был выявлен ряд метафор, «которыми мы живем» (т.е. уподоблений типа спор – война; любовь – путешествие; радость – верх, грусть – низ), которыми человек пользуется в повседневной речи, даже не замечая этого. В последние годы этот прием получил широкое распространение, оказавшись, в частности, одной из составляющих метода «концептуального анализа».

 

Выражения типа гложет тоска  или раздавлен горем вводят в  рассмотрение две ситуации (соответствующие  тому, что в теории метафоры иногда называют source «источник» и target «цель»): одна, «невидимая», «абстрактная», представление о которой мы хотим передать (т.е. являющаяся нашей «целью»), и другая, «видимая», «конкретная», сходство с которой является «источником» информации, средством создания нужного представления.

 

Представить себе – значит «поставить перед собой», чтобы увидеть. Как, однако, мы можем увидеть то, что является невидимым, чего как  раз представить себе и нельзя? Для этого и нужна метафора: чтобы представить себе то, что увидеть трудно или невозможно, мы представляем себе то, что увидеть легко, и говорим, что «то» похоже на «это». Однако редко бывает так, чтобы некоторый абстрактный объект во всех отношениях был подобен некоторому конкретному объекту. Гораздо чаще искомый невидимый предмет обладает несколькими свойствами, и при этом конкретного, «представимого» объекта с тем же набором свойств найти не удается. В таком случае каждое свойство, будучи сущностью еще более абстрактной и невидимой, как бы «вырастает» в отдельный предмет, которым оно репрезентируется. Так, например, горе и отчаянье, с одной стороны, и размышления и воспоминания – с другой обладают некоторым свойством, которое репрезентируется образом водоема: первые два могут быть глубокими, а во вторые два человек погружается. Если попытаться описать это свойство, не используя метафору (что оказывается значительно труднее), то, по-видимому, оно состоит в том, что перечисленные внутренние состояния делают для человека недоступным контакт с внешним миром – как если бы он находился на дне водоема. Другое свойство перечисленных (а также многих других) внутренних состояний репрезентируется образом живого существа, обладающего властью над субъектом или подвергающего его насилию (ср. употребление глаголов поддаваться, отдаваться, предаваться <чему-то>, быть во власти <чего-то> и т.п.). Размышления и воспоминания, кроме того, могут нахлынуть (образ волны) – здесь опять возникает водная стихия, но представляет она уже другое свойство: внезапность наступления этих состояний (плюс идея полной поглощенности – примерно та же, что в погрузиться).

 

Таким образом, каждое абстрактное  имя вызывает к жизни представление  не об одном конкретном предмете, а  о целом ряде различных предметов, обладая одновременно свойствами, репрезентируемыми  каждым из них. Иначе говоря, анализ сочетаемости слова абстрактной  семантики позволяет выявить  целый ряд различных и не сводимых воедино образов, сопоставленных ему  в обыденном сознании. При этом попытка составить из разных метафорических словосочетаний единый образ подобна  истории из известной индийской  сказки, где несколько слепых, пытаясь  составить представление о слоне, ощупывали каждый какую-то одну его  часть (ноги, хобот и т.д.) и сравнивали ее с известными им предметами (колоннами, веревкой и т.д.). Сам слон – невидимый  для слепых, как для нас невидима, например, совесть, – состоит из присущих ему частей тела, которые  вполне складно друг к другу присоединены; нескладным окажется существо, составленное из тех предметов, в виде которых  представились слепым разные части  его тела.

 

Так, представление о  том, что совесть – это «маленький грызун», восстанавливаемое на основании  сочетаний с глаголами грызть, кусать, царапать, вонзать зубы; угрызения  совести (идея «маленький», по-видимому, возникает из-за того, что совесть  в этих контекстах мыслится как находящаяся  внутри человека), отражает свойство совести  доставлять определенного рода неприятные ощущения. Какого именного рода – можно описать только через сравнение: как будто тебя кусает или царапает маленький зверек (ср. ниже о «телесной метафоре души»). Сочетания чистая/нечистая совесть, пятно на совести основаны на образе, представляющем другое свойство совести: направлять поступки человека в сторону от зла (репрезентируемого образом чего-то нечистого). Совесть у человека должна быть чистой – как воротнички или ногти. (В этом случае сами слова чистый и пятно развивают переносное значение, ср. слова запятнать, незапятнанный, употребляющиеся только в переносном значении.) Наконец, сочетаемость с глаголами говорить, велеть, увещевать, дремать, пробуждаться, выражения укоры совести, голос совести и др., основанные на уподоблении совести человеку, отражают еще одно свойство совести – ее способность управлять мыслями, чувствами и поступками. Возможно, у совести можно обнаружить еще какие-то свойства, которые репрезентируются другими объектами.

 

Рассмотрим еще один пример. Терпение предстает в русском  языке в виде ряда разнородных  предметов. В частности, имеются  словосочетания, так или иначе  включающие идею жидкости, – при  этом все они на самом деле указывают  на различные свойства. Так, выражение  терпение иссякло говорит лишь о том, что терпение – это частный случай ресурсов, т.е. исходная связь с высохшим источником здесь вряд ли актуальна; в выражении имей хоть каплю терпения, очевидно, капля означает 'очень малое количество'. Что же касается последней капли, переполнившей чашу терпения, то оно заключает в себе некий парадокс, так как капля здесь не является «квантом» терпения, т.е. содержимого чаши (таким образом, непоследовательность в метафорическом представлении абстрактного объекта может присутствовать в пределах одного фразеологического оборота). Сочетание терпение лопнуло указывает на другое свойство терпения (внезапно кончаться, производя эффект, подобный взрыву), представляемое нашему воображению другим предметом – натянутой струной или надутым до предела воздушным шариком. Сочетание испытывать терпение мотивировано, по-видимому, идеей «испытывать на прочность» некоторое техническое сооружение (например, мост или шасси у автомобиля). Наконец, терпение – это ресурсы, которые необходимо иметь, чтобы делать определенные вещи (как деньги, продовольствие или стройматериалы) – соответственно, им надо запастись, его нужно иметь, оно может кончиться или его может не хватить, его можно потерять. Если дело идет очень медленно и его продвижение в большей степени зависит от обстоятельств, чем от собственных усилий, то терпение оказывается как бы оружием против уныния или отчаяния: вооружись терпением. Наконец, можно вывести кого-то из терпения, из чего следует, что терпение – это то пространство, в котором человек обычно находится. Метафоризуемое таким образом свойство связано с имеющейся в терпении идеей нормы – ср. другие сочетания, воспроизводящие идею «выхода за пределы»: выйти из себя, вывести из себя, выйти из строя и т.п. Все это – различные аспекты, свойства того невидимого предмета, который мы хотим представить – себе и другим. Каждое из них вырастает в свой зримый образ; какие-то из этих образов совместимы между собой, другие – нет.

 

 

2. Применение метафорических  конструкций как одного из  способов создания языковой картины  мира в текстах англоязычной  прессы

 

 

 

2.1 Методологические  характеристики и принципы организации  проведенного исследования

 

При создании языковой картины  мира, надо учитывать, что пресса характеризуется  универсальностью, с одной стороны, и специализацией, с другой. На основании различий в стиле, тематике, содержании англоязычная пресса квалифицируется как «качественная» (пресса новостей), «средняя» (пресса мнений), «массовая» («глянцевая», а также в эту подгруппу входит бульварная, или «желтая» пресса). Данная классификация не случайна, и основывается на существующем разделении прессы на качественную, «глянцевую» и так называемую «желтую». Несмотря на то, что термин «желтая» пресса трактуется как оценочный, существует необходимость его использования в данном исследовании в связи с разделением видов прессы по принципу целевой аудитории. Термин «желтая» пресса (gutter press) так же, как и термин «популярная» (popular press) подчеркивает доступность публикуемых материалов для широкой читательской аудитории (gutter press - derog. newspapers which tend to be full of shocking stories about people's personal lives. These papers are not generally considered to contain much serious news but are quite easy to read and very popular with many people (см. Longman Dictionary of English Language and Culture, 1992)), а термин «популярная» акцентирует внимание на том, что она существует для менее образованной аудитории, которую в большей степени интересуют сенсационные события из личной жизни звезд, насилие и т.п., чем международные политические обзоры (popular press - newspapers read by less educated people and which are more concerned with sex, violence, funny events, and the private lives of film or TV stars than with national and international news (см. Longman Dictionary of English Language and Culture, 1992)). При этом термин «популярная» пресса в русскоязычной среде скорее ассоциируется не только с газетами, но также с журналами. В данном исследовании представляется важным отделить «глянцевые» журналы от бульварных изданий, поэтому термин «желтая» пресса применительно к тому сектору прессы, который будет рассмотрен в данном исследовании, оказался наиболее оптимальным.

 

В то же время существует еще один термин для обозначения  прессы определенного формата, которая  стремится привлечь читателя скорее с помощью визуальных эффектов, а  не публикуемой информации - таблоид (tabloid - a newspaper of which two pages make up one printing plate, and which contains many pictures, and short accounts of main points of news (см. Longman Dictionary of English Language and Culture, 1992)), который, однако, еще не получил массового распространения в русской традиции, а, следовательно, не укоренился в русском сознании.

 

В триединстве качественной, «глянцевой» (glamour) и «желтой» (gutter) прессы в наибольшей степени проявляются основные характеристики всех видов метафор, которые являются адекватными с точки зрения отбора лингвистических употреблений, которые относятся к сфере не только литературного языка, что в максимальной степени является отражением живой английской речи.

 

При этом классификация  видов прессы в данном исследовании основана на принципах отбора читательской аудитории.

 

Ориентированная на образованного, интеллектуального адресата, качественная пресса имеет установку на массового  получателя, с одной стороны, и  дифференцированную ориентацию на определенные категории получателя, с другой.

 

«Глянцевые» журналы прежде всего пытаются создать определенный стиль жизни, могущий привлечь определенную читательскую аудиторию.

 

Издания «желтой» прессы пытаются использовать уже накопленный  опыт изданий качественной прессы, мимикрируя под социальную среду качественной прессы. Позиционируя себя в качестве достойных прочтения, издания данного вида прессы пытаются доказать собственную пристойность, пригодность для массовой аудитории.

 

При этом в первую очередь  учитывается функция общения, которая  предполагает установление контакта с  целевой аудиторией, в то время  как функция воздействия проявляется, в частности, в использовании  метафор, которые служат одним из механизмов кодирования информации с целью привлечения определенного  рода читательской аудитории.

 

В исследовании мы использовали следующие методы: контент-анализ, эвристический, сплошной выборки, метод сравнения.

 

Контент-анализ, количественный анализа текстов и текстовых массивов с целью последующей содержательной интерпретации выявленных числовых закономерностей.

 

Основная идея контент-анализа проста и интуитивно наглядна. При восприятии текста и особенно больших текстовых потоков мы достаточно хорошо ощущаем, что разные формальные и содержательные компоненты представлены в них в разной степени, причем эта степень по крайней мере отчасти поддается измерению: ее мерой служит то место, которое они занимают в общем объеме, и/или частота их встречаемости. Через все выступления X-а красной нитью проходит тема Y; X постоянно обращался в своей речи к проблеме Y; Он не упускал ни одного случая, чтобы не лягнуть Z-а; Ну, задудел в свою дуду, – все эти выражения, число которых можно легко увеличить, свидетельствуют об осознании нами такого феномена, как наличие в изливающемся на нас информационном потоке некоторых настойчиво повторяющихся тем, образов, ссылок на проблемы, оценок, утверждений (Карфаген должен быть разрушен или Российская экономика задыхается без инвестиций), аргументов, формальных конструкций, конкретных имен и т.д. Более того, подобно тому как в мире механики мы ощущаем не скорость, а ускорение, так и при восприятии текста мы особенно хорошо осознаем именно динамику содержания – те случаи, когда, например, кого-то вдруг перестают или начинают бранить или когда в текстах вдруг появляется какая-то новая тема.