Метафора в произведениях

 

·  You rotten old eunuch, what do you know about love? (eunuch – «евнух» (мужской пол).

 

·  She looked so deliciously yielding, a ripe peach waiting to be picked, that it seemed inevitable that he should kiss her. (peach – «красотка» (женский пол).

 

·  She had to ride with the two old wrinklies. (wrinkly – «старуха» (пожилой возраст).

 

·  It had been a fairly commonplace murder, a henpecked husband at the end of his tether who had taken a hatchet to his virago of a wife. (virago – «сварливая женщина» (женский пол).

 

·  … he was rather desperately keeping his attention on that slut Yvonne. (slut – «потаскушка» (женский пол).

 

·  The witch’s voice was cool. (witch – «ведьма», «злая женщина» (женский пол).

 

·  You should see the mother. She’s a right bitch, that one… (bitch – груб. «сука» (женский пол).

 

·  You’re a young panther, a lion cub. (young panther – «молодой барс», lion cub – «молодой лев» (молодой возраст, мужской пол).

 

·  There was a peach from West Oakland. (peach – «красотка» (женский пол).

 

·  She was the flower of the family. (flower – «цветок», «красавица» (женский пол).

 

·  Oh, she was a daisy. (daisy – «цветок», «прелесть» (женский пол).

 

·  Her assistant, Shirley Coles, … a pretty 18-year-old… She was a pleasant child, anxious to please and responsive to friendliness. (child – «ребенок», «подросток» (молодой возраст).

 

·  Control your tongue, poult. (poult – «птенец», «юнец» (молодой возраст»).

 

·  Trot along, chicks, and have your tea. (chick – «цыпленок», «ребенок» (молодой возраст).

 

·  You shut up your trap, you old cow, said Julia. (old cow – «старая корова» (пожилой возраст, женский пол).

 

·  Kitten, it sure does, and that I go for. (kitten – «котенок» (молодой возраст).

 

5. Оценка эмоционально-психического  состояния (кондициональный критерий) (доминантная сема – spirited, excitable / easy-tempered, calm), например:

 

·  Their love imprisons me. I am a trapped hare. (trapped hare – «загнанный заяц»).

 

·  His conduct after that is the conduct of a hunted animal. (hunted animal – «загнанный зверь»).

 

·  Not that Mrs. Ascher had been afraid of him – a real tartar she could be when roused. (tartar – «мегера», «фурия»).

 

Существуют некоторые  особенности в выборе метафор  у мужчин и женщин как субъектов  оценки. Анализ метафор свидетельствует  о том, что социальные нормы более  строго регламентируют поведение женщин. Женщины более консервативны  в употреблении метафор. Метафоры чаще встречаются в печатных текстах, авторами которых являются мужчины.

 

·  I have life in my body, this dead tree, my body has burst in flower! You’ve given me life, you can go!

 

·  “You know my door is always open.”  “Open?” David laughed sarcastically. “If Christ himself came into this studio, those three harpies wouldn’t let him in to see you!”.

 

Субъектом окказиональных метафор “dead tree” и “harpies” выступает мужчина.

 

Существование «мужской»  и «женской» метафоры условно  в силу преобладания социального  фактора над демографическим, выравнивания социального статуса мужчины и женщины в общественной жизни. Так, в коммуникативной ситуации аффекта в печатных материалах, авторами которых являются женщины, также встречаются метафоры с интенсифицированной пейоративной оценкой.

 

·  “What do you mean?” he cried. “What d’you mean?” She gathered herself together. No one could describe the scorn of her impression or the contemptuous hatred she put in her answer. “You men! You filthy, dirty pigs. You’re all the same, all of you. Pigs! Pigs!” Mr. Macphail gasped. He understood.

 

Женщины, несмотря на консервативность в употреблении бранных метафор, способны ответить на оскорбление, когда  в их адрес допускают уничижительные метафоры.

 

-  There now, you old bitch. Take your foul mouth somewhere else…

 

And your lousy body, you’re not hawking yourself in here.

 

- You bloody rats! You’re nothing more.

 

Идентификация пола объекта  оценки, в отличие от пола субъекта оценки, маркирована семантическими признаками метафоры.

 

·  Oh, she was a daisy.

 

·  “She was an evil bitch and I’m glad she’s dead.”

 

Семантические признаки метафор “daisy” и “bitch” имплицируют женский род объекта оценки.

 

·  Anthony Marston, a young bull with no nerves and precious little brains.

 

·  It appears that the young rip has been taken Julia to night clubs when she ought to have been in bed and asleep.

 

Семантические признаки метафор “bull” и “rip” имплицируют мужской род объекта оценки.

 

Кроме пола метафора может  характеризовать признак возраста объекта оценки.

 

·  That’s a new twist for you, rosebud.

 

В метафоре rosebud «девушка-подросток» маркирован как пол, так и возраст объекта оценки.

 

·  You’re a young panther, a lion cub.

 

В метафоре lion cub «молодой лев» также маркирован и пол и возраст объекта оценки.

 

Оценочность метафоры способна маркировать следующие семантические признаки:

 

1)  пожилой, взрослый, например: wrinkly, old coon, sea dog, bluebottle, jail bird;

 

·  She had to ride with the two old wrinklies.

 

·  You shut up your trap, you old cow, said Julia.

 

2)  молодой, ребенок, например: cub, chick, sprat, fry, poult, moppet.

 

·  Trot along, chicks, and have your tea.

 

·  Control your tongue, poult.

 

В данных примерах очевидно, что объектами оценки метафор “chicks” и “poult” выступают дети.

 

Социокультурная оценочность метафор содержит 3 основных семантических признака:

 

1) принадлежность к  определенной профессии, например:

 

bluecoat, copper, bluebottle «полицейский»; sleuth, bogy «сыщик»; pill, pill-bag «доктор»; cow-leech «ветеринар; sky-pilot «священник; scribe «писатель»; shoulder, clapper «служитель суда»; grunt «пехотинец»; snip «портной»; carhop, nippy «официант»; scout «прислуга»; tipper, cloth-cap «рабочий»; rolls «пекарь»; cabby «водитель»; snob «сапожник»; old salt «бывалый моряк»;

 

·  That pill is coming to stay here.

 

·  Wonderful how they know weather, these old salts.

 

2) социальное положение  в обществе, например:

 

stick-out, face, page-one «знаменитость»; pumpkin, bag, big wig «важная персона»; money-bag «богач»; cap, higher-up «человек высокого общественного положения»; peanut «незначительная персона»; pan, handler, drifter, gully «человек без определенного рода занятий»; jail-bird «заключенный»; skipper «начальник»; carpet-bagger, swallow-tail «политический деятель»;

 

·  Tom Hartigan sat down awkwardly and looked with some awe at what he called in his own mind “One of the big wigs”.

 

3) уровень образованности, например:

 

booky, boffin, latiner «человек, занимающийся наукой»; soph, roomier «учащийся человек»; brain, upper «умный, одаренный человек»; old-timer, pull-back «отсталый человек».

 

·  Perhaps Alex Mair should take her as a patron of his power station, a quasi-saint of rationality.

 

·  Poor lamb … he’s such a hell of a gentleman he doesn’t know what to do about it.

 

Социокультурная оценка метафор свидетельствует о наличии определенной системы норм и представлений о социальной значимости объекта оценки.

 

Таким образом, оценочность метафоры способна выражать социокультурные и демографические признаки, маркирующие статус субъекта оценки и объекта оценки, таки образом создавая языковую картину мира.

 

В качестве примера использования  метафоры в англоязычной прессе, мы выбрали метафоры, касающиеся политического  строя Англии, которые принимают  непосредственное участие в создании картины мира этой страны.

 

Монархическая метафорическая модель наиболее структурирована при  концептуализации российской политики. В метафорической модели «РОССИЯ  – ЭТО МОНАРХИЯ» актуализируются  концепты tsar/czar (царь), strongman (властитель), king (король), crowned ruler (коронованный правитель), regally (по-царски), tsar-like (подобный царю). Жизнь президента представляется как агиография, жизнь святого (hagiography), у которого нужно просить благословления (blessing) на какие-либо политические действия, поддержка политических оппонентов президента представляется грехом (sin), а население России проявляет раболепство (fawning), низкопоклонство (sycophancy), «падает к стопам царя Владимира» (falls at the feet of Tsar Vladimir). Выборы президента метафорически представляются как коронация (coronation); передача власти (transfer of power) выбранному преемнику (chosen successor), наследнику (inheritor). «Монарха» окружает двор (court), свита (entourage), верноподданные (loyalists), кланы (clans), которые плетут дворцовые интриги (internal palace intrigues). Местные бароны (baron), моголы (mogul), сегуны (tycoon), феодалы-разбойники (robber baron) обладают своими поместьями (estate), империями (empire), ведут междоусобные войны (feud) и пр.

 

Несмотря на наличие  в английском языке слов oligarch (олигарх) и magnate (магнат) их актуализация в британской прессе незначительна. Журналисты предпочитают концепты, соотнесенные с азиатскими историческими реалиями, что в немалой степени связано с памятью об эпохе колониальной Британской империи. Mogul и tycoon являются стертыми метафорами и, теряя внутреннюю форму, переводятся на русский язык как «олигарх», «магнат». Также обусловлена культурной памятью британского народа высокочастотная метафора robber baron (барон-разбойник, феодал-грабитель). В английской средневековой истории robber baron - номинация для феодалов, разбойничавших на дорогах, грабивших проезжающих через их владения, бравших заложников и т.п.

 

Монархическая метафора развертывается в аналогичных фреймах  при концептуализации грузинской политической действительности. Отмечается вербализация концептов, репрезентирующих типизированную ситуацию «Свержение или отречение  монарха» (ousting, overthrow- свержение, demise - отречение от престола), что не выявлено для сферы-мишени «Российская политика». Следует отметить, что после «свержения» грузинских «монархов» (А.Абашидзе, Э.Шеварднадзе), грузинский президент не концептуализируется в британской прессе посредством монархической метафоры. М. Саакашвили представляется как «законовед, натренированный США» (US-trained lawyer), «победитель» (victor) или «человек, оркестрировавший падение Абашидзе» (who orchestrared Mr Abashidze's fall), хотя потенциально смену власти можно было представить как смену одного монарха другим, как это эксплицировано в британской прессе относительно российской действительности.

 

Иначе обстоит дело с  концептуализацией постсоветской  латвийской действительности. Если «удельный  вес» монархической метафоры от общего числа метафорических контекстов составляет 7.2 % для России и 5.5 % для Грузии, то в метафорическом представлении  Латвии в британской прессе не выявлено ни одной монархической метафоры.

 

Монархия как форма  правления является неоднородным феноменом  и традиционное различение ее конституционной  и абсолютной разновидностей имеет  эксплицирующее значение для наших  целей. В сознании британцев конституционная  монархия гармонично сочетается с демократическими институтами, а, как показывает анализ материала, сферой-источником метафорической экспансии, является именно неограниченная монархия, феодализм. Очевидно, что  прагматический смысл феодальных метафор  в том, что государства с феодальным строем, в которых правят короли, придворные, феодалы-разбойники, и в  которых народ падает к стопам царя, демократические только формально. Великобритания была одной из первых стран, где возник институт конституционной монархии и феодальные метафоры (например, robber baron, fiefdom, feudal) несут в себе пейоративные коннотации и концептуально не связаны с современной британской монархией. В британской картине мира концепты конституционная монархия и демократия можно определить как смежные, в то время как феодализм и неограниченная монархия скорее оппозиционны концепту демократия. Этим объясняется, почему феодальная метафора не актуализируется в британской прессе при концептуализации Латвии, вступившей в демократическое сообщество европейских государств.

 

Анализ монархической  метафоры в британской прессе позволил сделать следующие выводы.

 

Во-первых, британская монархическая  метафора обнаруживает не только много  общего с аналогичной российской политической метафорой, но и обладает своей спецификой, обусловленной  национальной культурой и национальным языком.

 

Во-вторых, характеристики рассматриваемой метафорической модели (структурированность, актуализация отдельных  фреймов и слотов, частотность  и др.) зависят от того, какая республика из «мозаики суверенитетов» на постсоветском  пространстве и в какой момент политической конъюнктуры выступает  в качестве сферы-мишени метафорической экспансии.

 

В-третьих, монархическая  метафора в британской прессе служит своеобразным индикатором, фиксирующим  представление британцев о «степени демократичности» концептуализируемых государств.

 

2.3 Анализ частотности  употребления метафор в текстах  англоязычной прессы и способов  создания языковой картины мира

 

В каждом национальном языке  существует определенное количество понятий  материальной и духовной культуры носителей  языка, которые закреплены в словах. Картина мира отражена в тезаурусе  каждого носителя определенного  национально-культурного стереотипа.

 

Разная интерпретация  одной и той же реалии в разных культурах обусловливает несовпадение картин мира и тем самым отличие  в метафорическом переосмыслении ряда значений. Например, разные языки находят  в животных и растениях отличные свойства и качества, которые за ними закрепляются и переносятся  на человека для его образной оценки. создается обиходно-бытовое представление носителей определенного языка и культуры.

 

Анализ материала  свидетельствует о национально-культурной специфике состава оценочных  метафор английского языка при  сопоставлении с русским языком:

 

1. метафоры, характерные  как для английского, так и  для русского языка: wolf волк, ram баран, viper гадюка, dog-fish акула, goat козел, monkey обезьяна, peacock павлин, cock петух, sheep овца, magpie сорока, tiger тигр, lamb ягнёнок, chicken цыпленок и др.

 

2. метафоры, характерные  в большей степени для русского  языка: выдра, тюлень, бегемот,  слон, крокодил, вошь, суслик и др.

 

3. метафоры, характерные  в большей степени для английского  языка: velvet бархат, прибыль; starch крахмал, чопорность; frost мороз, неудача; gull чайка, глупец; rake грабли, худой человек; beaver бобр; butterfly бабочка; coon енот; stoat горностай; whale кит; canary канарейка и др.

 

В метафорах, свойственных обоим языкам (группа 1), мы находим  сходства и различия в основании  оценки, например:

 

метафоры, сходные в  оценочной семантике:

 

monkey – обезьяна, человек, передразнивающий кого-либо, шутник, проказник, swine – свинья, нахал, cow – корова, неуклюжий человек, ass – осел, глупый человек, paw – лапа, рука, cock – петух, забияка, eel – угорь, скользкий тип, rabbit – заяц, трус, fox – лиса, хитрец и др.

<