Метафора в произведениях

 

Замысел контент-анализа заключается в том, чтобы систематизировать эти интуитивные ощущения, сделать их наглядными и проверяемыми и разработать методику целенаправленного сбора тех текстовых свидетельств, на которых эти ощущения основываются. При этом предполагается, что вооруженный такой методикой исследователь сможет не просто упорядочить свои ощущения и сделать свои выводы более обоснованными, но даже узнать из текста больше, чем хотел сказать его автор, ибо, скажем, настойчивое повторение в тексте каких-то тем или употребление каких-то характерных формальных элементов или конструкций может не осознаваться автором, но обнаруживает и определенным образом интерпретируется исследователем – отсюда принадлежащее социологу А.Г.Здравомыслову полушутливое определение контент-анализа как «научно обоснованного метода чтения между строк».

 

Реально главной отличительной  чертой контент-анализа является не его декларируемая во многих определениях «систематичность» и «объективность» (эти черты присущи и другим методам анализа текстов), а его квантитативный характер. Контент-анализ – это, прежде всего количественный метод, предполагающий числовую оценку каких-то компонентов текста, могущую дополняться также различными качественными классификациями и выявлением тех или иных структурных закономерностей. Поэтому наиболее удачным определением контент-анализа можно считать то, которое зафиксировано в относительно недавней книге Мангейма и Рича: контент-анализ – это систематическая числовая обработка, оценка и интерпретация формы и содержания информационного источника.

 

Наиболее широкое  распространение контент-анализ получил в теории массовой коммуникации, политологии и социологии. Этим отчасти объясняется тот факт, что иногда этот термин используется как обобщающий для всех методов систематического и претендующего на объективность анализа политических текстов и текстов, циркулирующих в каналах массовой коммуникации. Однако такое расширительное понимание контент-анализа неправомерно, поскольку существует ряд исследовательских методов – либо специально разработанных для анализа политических текстов (например, метод когнитивного картирования), либо применимых и применяемых для этой цели (например, метод семантического дифференциала или различные подходы, предполагающие изучение структуры текста и механизмов его воздействия), – которые не могут быть сведены к стандартному контент-анализу даже при максимально широком его понимании.

 

Тем не менее контент-анализ действительно занимает среди аналитических методов особое место в силу того, что является среди них самым технологичным и в силу этого в наибольшей степени подходящим для систематического мониторинга больших информационных потоков. Помимо этого, контент-анализ достаточно гибок для того, чтобы в его рамки мог быть успешно «вписан» весьма разнообразный круг конкретных типов исследований. Наконец, будучи в основе своей количественным методом (хотя и содержащим немалую качественную составляющую), контент-анализ в определенной степени поддается формализации и компьютеризации.

 

Основа контент-анализа – это подсчет встречаемости некоторых компонентов в анализируемом информационном массиве, дополняемый выявлением статистических взаимосвязей и анализом структурных связей между ними, а также снабжением их теми или иными иными количественными или качественными характеристиками. Отсюда понятно, что главная предпосылка контент-анализа – это выяснение того, что считать; иными словами, определение единиц анализа.

 

Единицы эти в зависимости  от целей анализа, типа информационного  массива, а также ряда дополнительных причин могут быть (и реально бывают) весьма разнообразными. К ним предъявляются  два естественных, но, к сожалению, обычно плохо совместимых требования. С одной стороны, они должны легко  и по возможности однозначно идентифицироваться в тексте; в идеале хотелось бы, чтобы  их выявление вообще могло быть алгоритмизовано. Понятно, что такому требованию лучше всего удовлетворяют формальные элементы текста или же элементы, имеющие четко выраженные и однозначные формальные соответствия, например слова.

 

С другой стороны, от единиц контент-анализа чаще всего требуется некая субъективная, да к тому же еще и зависящая от контекста значимость, делающая их распределение и динамику такого распределения диагностичными для выявления изменений в индивидуальном и общественном сознании, системах убеждений и т.д. – иными словами, единицы должны быть интересными для последующей (политологической, культурологической, социологической и т.д.) интерпретации. Между тем такие единицы (например, темы) носят собственно содержательный характер, и упоминание их в тексте может осуществляться многими разнообразными способами. Их идентификация в общем случае предполагает семантический анализ текста, проблема автоматизации которого, несмотря на многолетние усилия лингвистов и программистов, далека от решения.

 

Характеристику единиц контент-анализа необходимо предварить кратким соображением о природе анализируемого информационного массива. В самом определении метода контент-анализа нет ничего, что препятствовало бы применению его к отдельно взятому тексту; более того, примеры такого анализа известны. Тем не менее существует ряд причин, по которым объектом контент-аналитических проектов обычно является не отдельный текст, пусть даже значительный по объему, а именно информационный массив, или информационный поток, состоящий из большого количества текстов. Во-первых, статистические закономерности проявляются тем более отчетливо, чем больше объем выборки. Во-вторых, большинство целей контент-анализа предопределяют его тяготение к компаративности; аналитиков чаще всего интересуют не одномоментные срезы, а динамика изменений, а если и срезы, то, как правило, «пестрые», отражающие, например, различные СМИ или сознание различных социальных групп. Наконец, при всем разбираемом ниже разнообразии единиц контент-анализа наиболее популярными являются различные макроединицы: темы и/или проблемы, пропозиции, образы и идеологемы. Таковых в отдельно взятых текстах и особенно в небольших по объему текстах СМИ обычно немного, да и новые макроединицы появляются не столь часто, поэтому оценить их динамику можно лишь на большом временном промежутке или при широком «горизонтальном сопоставлении».

 

Их довольно много, однако наибольший интерес для контент-анализа представляют метафоры, примеры и аналогии, которые в общем плане уже были охарактеризованы выше.

 

Некоторые из метафор  активно используются в политических текстах, и их использование считается  диагностичным для характеристики как индивидуального сознания автора текста, так и состояния общественного сознания. Например, в политических текстах часто встречается упоминавшаяся «военная метафора» в варианте ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ – ЭТО ВОЙНА, проявляющаяся в таких выражениях, как война с бедностью, удар по губернатору, атака со стороны оппозиции, разгромная публикация и т.д. При использовании такой метафоры политическое противостояние, независимо от того, в какой форме оно реально ведется, переживается как война, что может, кстати, иметь последствия и для реальных форм политического взаимодействия. Между тем «военная метафора» – это не единственный способ описания политического процесса (и, шире, жизни вообще); они могут описываться с помощью, например, «транспортной метафоры» и/или связанной с ней «метафоры пути» (Мы все вместе вступили на трудную дорогу), «архитектурной метафоры» (государственное строительство, выстраивание властной вертикали) и ряда других. Метафорика политических текстов достаточно подробно изучалась Дж.Лакоффом и его последователями, в том числе и в рамках контент-аналитической методологии (работы А.Н.Баранова); было показано, что, например, возрастание частотности военной метафоры является одним из коррелятов усиления напряженности в обществе.

 

Так же мы использовали эвристический метод, связанный  со сбором и документацией фактов. Сам процесс получения фактов может быть пассивным или активным. Метод пассивного наблюдения (иначе  именуемый регистрационным) предпочитается тогда, когда необходимо получить максимально достоверный языковой материал, независимый от воли исследователя и процесса извлечения языковых данных. Таким материалом является спонтанная речь носителей языка в естественной коммуникативной ситуации. Исследователь является лишь регистратором этой речи или использует ранее зафиксированную речь (например, письменные тексты). Широко распространенной практикой является использование примеров из литературных текстов, однако в целом данный метод не обеспечивает абсолютной чистоты языкового материала, поскольку письменные литературные тексты создаются в искусственной коммуникативной ситуации, когда автор текста имеет возможность обдумывать и изменять написанный текст. Первичной формой реализации языковой деятельности является спонтанная и, прежде всего, диалогическая речь. В последние десятилетия технические средства автоматической фиксации устной речи предоставили исследователям неограниченный доступ к таким фактам; особенно значительный их объем был собран японскими исследователями, принадлежащими так называемой «школе языкового существования». Кроме того, новые компьютерные технологии создали условия для появления так называемой корпусной лингвистики, являющейся инструментальным средством усиления пассивного метода, позволяющим обследовать огромные массивы текстов и извлекать из них нужные факты.

 

Материалом исследования послужили метафорические употребления в англоязычной (преимущественно  британской) прессе, полученные методом  сплошной выборки из текстов газет  и журналов "The Economist", "Financial Times", "The Wall Street Journal", "Vogue", "Vanity Fair", "Cosmopolitan", "Glamour", "Daily Mail", "Daily Express", "The Mirror", "The Sun" за 2006-2010 годы. Анализу подвергнуто более 250 примеров употребления метафор, извлеченных из более чем 100 статей.

 

2.2 Анализ на предмет  использования в текстах англоязычной  прессы различных метафорических  конструкций

 

 

 

Проведя анализ в британской прессе (2006-2010 гг.) нам бы хотелось обобщить полученные результаты и выявить  следующие закономерности в ниже изложенном материале.

 

Метафоры, использующиеся в англоязычной прессе обладают различной оценочной окраской.

 

Наиболее широко представлены характерологическая, кондициональная и экстернальная оценки. Менее многочисленны метафоры с социокультурным и демографическим критериями оценки.

 

В основании оценочности любой части речи лежат определенные критерии оценки.

 

Анализ метафор в  англоязычной прессе выявил следующие  критерии оценки:

 

1. Оценка тех или  иных качеств – черт характера  (характерологический критерий оценки) (доминантная сема – pleasant / unpleasant). Анализ субстантивных метафор с характерологической оценкой позволяет выявить разные основания оценочности:

 

1) оценка морально-этических  качеств референта (доминантная  сема – moral / immoral), например:

 

·  “You know my door is always open”. “Open?” David laughed sarcastically. “If Christ himself came into this studio, those three harpies wouldn’t let him in to see you!”. (harpy – «гарпия», «хищник», «грабитель»);

 

·  I got up to the table, and there’s Caruso sitting with these 6 gorillas, see? (36,103). (gorilla – «убийца», «бандит»).

 

·  - Who is that tall bird?

 

- I tell you he’s just a radical bastard. (bastard – «ублюдок», «подлый человек»).

 

·  All I mean is that it’s conceivable – just barely – that some nut could have done this job to the girl with an axe and a saw. (nut – «сумасброд», «псих»).

 

·  And in my opinion a wild beast is neither more nor less than what that old devil of a husband of hers is. (devil – «дьявол», «злой человек»).

 

·  That child is a pig and a beast. (pig – «свинья», «неряха»; beast – «упрямец»).

 

·  It appears that the young rip has been taking Julia to night clubs when she ought to have been in bed and asleep. (rip – «распутник», «негодяй»).

 

·  I’ve had’em all – including that pig of a husband of yours. (pig – «свинья»).

 

·  Marsland’s rather an old duck… (duck – «добряк», «душка»).

 

2) оценка интеллектуальных  качеств референта (доминантная  сема – clever / stupid), например:

 

·  Don’t be an ass. (ass – «осел», «глупый человек»);

 

·  “… Wilmer’s rather an old goose…” (goose – «дурень», «простофиля»).

 

·  You fool, Roger, d’you think Cleopatra would have liked what that silly old donkey said of her? (donkey – «осёл», «дурак»).

 

·  I was rather a muff at the letter. (muff – «глуповатый человек», «шляпа»).

 

·  Rickards isn’t a brute. (brute – «скотина», «тупой человек»).

 

·  Pompous old ass. (ass – «осел», «тупица»).

 

3) оценка эмоционально-психологических  качеств референта, его темперамента (доминантная сема – spirited, excitable / easy-tempered, calm), например:

 

·  Stand still, man. You aren’t a jumping bean. (jumping bean – «непоседа»).

 

·  I’ll be a babbling baboon. (baboon – «бабуин»);

 

·  Luckily the Lord has tempered the wind to his shorn lamb. (lamb – «ягненок», «смиренный человек»).

 

·  …and it’s not reasonable to give up business for that freckled cat. (cat – «сварливая женщина»).

 

·  He had no real evidence that Oliphant was a bully. (bully – «задира», «хвастун»).

 

4) оценка деятельности  референта (доминантная сема –  good activities / bad activities), например:

 

·  Though I knew that he was not informidable, I knew also that he was a bit of a humbug and a bit of a clown. (clown – «клоун»).

 

·  This is a hungry, vicious, ungrateful little monster with large ambitions. (monster – «чудовище»).

 

·  Monkey! Stop making faces. (monkey – «обезьяна»).

 

·  You bloody rats! You’re nothing more. (rat – «крыса», «предатель»).

 

2. Оценка внешности  (экстернальный критерий) (доминантная сема – beautiful / ugly).

 

Объектом оценки чаще всего выступает физическое строение человека; в рамках доминантной семы «красивый / некрасивый» можно выделить контекстуальное значение «опрятный, имеющий вкус / неопрятный, не имеющий  вкуса», например:

 

·  He was a bean-pole of 6 feet, 3 inches. (bean-pole – «долговязый человек»).

 

·  When they asked him to have a luncheon with them which was cooked and served by a scarecrow of a woman whom they called Evie. (scarecrow – «пугало, чучело»).

 

·  Anthony Martson, a young bull with no nerves and precious little brain.. (bull – «бык», «здоровый парень»).

 

·  I have life in my body, this dead tree.. (dead tree – «сухое дерево», «иссохшее, старое тело»).

 

·  What a bloodless ghost of a woman! (ghost – «призрак», «очень бледный человек»).

 

·  He should have looked the arrogant bastard in the face and spoken the truth, even if it had cost him his stripes. (bastard – «ублюдок»).

 

·  He was grateful when the door opened and Nora Gurney, the firm’s cookery editor, came briskly in, reminding him as always did of an intelligent insect. (insect – «насекомое»).

 

·  Charles had visited his father last summer, a golden-bronzed, hefty-legged, sun-bleached giant. (giant – «великан», «исполин»).

 

3. Оценка социального  статуса, уровня образованности, профессиональной принадлежности (социокультурный критерий) (доминантная сема – socially good / socially bad), например:

 

·  Wonderful how they know weather, these old salts. (old salt – «бывалый моряк», «морской волк»).

 

·  That pill is coming to stay here. (pill – «доктор»).

 

·  Why should we have the disgrace of harboring such wretches?… Oh, I hate poor. At least, I hate those dirty, drunken, disreputable … pigs. (pigs – «свиньи», «грязные, низкие существа»).

 

·  Dolly’s folks in Blue Mountain are nothing at all but the poorest white trash… (trash – «отбросы», «бедняки из белого населения южных штатов»).

 

·  She is grand like royalty. I married a princess. (princess – «принцесса»).

 

4. Оценка пола и  возраста (демографический критерий) (доминантные семы – male / female, old / young), например: