Правовое регулирование недействительных сделок

В связи с данным правилом возникает вопрос: "Будет ли сделка недействительной, если покупатель является недобросовестным?" Например, муниципальное  унитарное предприятие (МУП) продает  недвижимое имущество, принадлежащее  ему на праве хозяйственного ведения, без согласия комитета по управлению имущества. Согласно ст.295 ГК РФ МУП  может продать данное имущество  только с согласия собственника, следовательно, покупатель является недобросовестным, так как должен был знать, что  имущество обременено правами третьего лица. Согласно ст.460 ГК РФ, если покупатель является недобросовестным, то он лишается права требовать уменьшения цены товара и расторжения договора. Но договор он не может расторгнуть  не из-за того, что договор является недействительным, а из-за того, что  является недобросовестным покупателем, то есть данный договор является действительным, как и в том случае, когда  покупатель является добросовестным. Иными словами, наличие или отсутствие добросовестности покупателя влияет только на его право расторгнуть договор.

Данный вывод в корне  отличается от точки зрения таких  известных правоведов, как доктор юридических наук, профессор О.Н. Садиков, доктор юридических наук В.В. Витрянский, которые считают, что  сделки, заключаемые государственными и муниципальными предприятиями  без согласия собственника, являются недействительными. Судебная практика тоже идет по такому пути. Согласно п.7 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25.02.1998 г. № 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" "при разрешении споров, связанных с осуществлением государственными и муниципальными предприятиями права хозяйственного ведения или оперативного управления, следует учитывать установленные статьями 295 и 296 ГК РФ ограничения прав предприятий по распоряжению закрепленным за ними имуществом. Сделки, совершенные предприятиями по отчуждению имущества вопреки названным ограничениям, являются недействительными как ничтожные"[80].

Однако, несмотря на то что  данные сделки будут действительными, собственник сможет защитить свое право  путем предъявления к приобретателю (покупателю) имущества виндикационного  иска, так как тот всегда будет  являться недобросовестным.

Реституционные правоотношения, вопреки господствующему мнению, представляют собой односторонние  охранительные обязательства, в  рамках которых реализуются виндикационные, посессорные, кондикционные притязания, а также притязания о возмещении вреда. Реституция - лишь результат  осуществления таких притязаний. Широко распространенное представление  о реституции как особом юридическом  средстве, специально рассчитанном на приведение сторон недействительной сделки в их первоначальное имущественное  положение, не вытекает из п.2 ст.167 ГК и  появилось лишь вследствие преобладания в период действия ГК РСФСР 1922 г. одного из вариантов толкования соответствующих  норм данного кодекса - толкования, которое и в то время было далеко не бесспорным.

Истребование в порядке  п.2 ст.167 ГК индивидуально-определенной вещи, переданной по недействительной сделке (реституция владения) возможно, как правило, лишь в пользу стороны  сделки, имеющей какое-либо право  на эту вещь (причем право собственности  владельца предполагается, если иное не следует из материалов дела), и  в этом случае реституция владения совпадает с виндикацией. Если же традент не имел никаких прав на вещь, он может истребовать ее лишь в случаях, когда вещь перешла  во владение получателя фактически против воли (сделки с недееспособными и  малолетними, сделки, совершенные под  влиянием принуждения, а также лицом, не способным понимать значение своих  действий или руководить ими). Если нет условий ни для виндикации, ни для посессорной защиты, реституция владения не может иметь места  и вещь должна быть оставлена во владении получателя.

Обязанность стороны недействительной сделки, при отсутствии у нее обогащения, уплатить в рамках компенсационной  реституции стоимость полученного  по этой сделке, а впоследствии утраченного  имущества представляет собой меру ответственности, причем ответственности  особого вида, наступающей независимо от вины в гибели или повреждении  имущества, которую в соответствии с п.2 ст.1104 ГК несет незаконный недобросовестный, а при определенных условиях и  добросовестный, владелец, удерживающий чужую вещь. При отсутствии условий ответственности, предусмотренных в п.2 ст.1104 ГК, обязанность компенсации сводится к выдаче неосновательного обогащения (если оно имеется), а реституция выражается в реализации кондикционного притязания. Поэтому обязанность по возмещению на основании п.2 ст.167 ГК стоимости полученного не может быть возложена на недееспособных и малолетних, не обладающих деликтоспособностью, размер предъявляемых им требований не должен превышать размера их неосновательного обогащения, полученного вследствие совершения и исполнения недействительной сделки.

До оспаривания оспоримых (как и до оспаривания ничтожных) сделок следует исходить из презумпции действительности любой сделки, которую  полезно закрепить на законодательном  уровне. Опровержение этой презумпции в отношении оспоримых сделок означает опровержение презумпции соответствия волеизъявления юридически значимой воле определенного лица. Опровержение этой презумпции в отношении ничтожных  сделок означает опровержение презумпции соответствия волеизъявления закону.

В этом аспекте вопросы  о том, является ли оспоримая сделка действительной с самого начала, происходит ли решением суда "преобразование" правоотношения из действительного  в недействительное, лишаются какого-либо практического значения. Вся теория недействительности сводится к теории права оспаривания, или опровержения презумпции действительности любой  сделки по определенным основаниям. В  зависимости от оснований, по которым  происходит это опровержение (оспаривание), можно говорить о ничтожных или  об оспоримых сделках. 

3.2 Особенности защиты  прав добросовестного приобретателя

В цивилистической среде, да и в судебно-арбитражной практике достаточно распространено мнение, что  фигура добросовестного приобретателя  есть продукт виндикационного либо реституционного иска и вне соответствующих  судебных процессов возможность  его защиты ограничена. Нередко высказываются  мнения о том, что "ссылка на добросовестное приобретение является мерой обороны, мерой пассивной (ответной)"[81].

В судах общей юрисдикции часто рассматриваются иски о  признании недействительными договоров  купли-продажи квартир (как правило, в связи с нарушением прав несовершеннолетних детей). Применяя содержащиеся в п. п.1 и 2 ст.167 ГК РФ общие положения о  последствиях недействительности сделки в части, устанавливающей обязанности  каждой из сторон возвратить все полученное по сделке, суды обеспечивали защиту прежних  собственников квартир (или их несовершеннолетних детей). Однако при этом оказывались  затронутыми права добросовестных приобретателей жилых помещений. Ряд  таких приобретателей обратился  в Конституционный Суд РФ с  просьбой о проверке конституционности  положений п. п.1 и 2 ст.167 ГК РФ, полагая, что их применением нарушаются права  добросовестных приобретателей, гарантированные  ст.2, ст.8, ч.1 ст.17; ч.1 ст.18, ст. 19; ч.2 ст.35 и  ч.1 ст.40 Конституции РФ.

Конституционный Суд РФ признал  не противоречащими Конституции  РФ содержащиеся в п. п.1 и 2 ст.167 ГК РФ общие положения о последствиях недействительности сделки в части, касающейся обязанности каждой из сторон возвратить другой все полученное по сделке, поскольку данные положения - по их конституционно-правовому смыслу в нормативном единстве со ст.302 ГК РФ - не могут распространяться на добросовестного приобретателя, если это непосредственно не оговорено законом.

Случаи, когда необходимо обеспечить поиск баланса законных интересов собственников и незаконных, но добросовестных приобретателей, имеют  место и при разрешении споров по искам добросовестных приобретателей автомобилей, которые полагали, что  приобретенные ими автомобили прошли таможенное оформление, поскольку обладали документами об уплате таможенных сборов продавцами, которые впоследствии оказывались  поддельными.

В Определении Конституционного Суда (далее - КС РФ) от 27 ноября 2001 г. № 202-О об официальном разъяснении  Постановления КС РФ от 14 мая 1999 г. по делу о проверке конституционности  положений ч.1 ст.131 и ч.1 ст.380 Таможенного  кодекса РФ[82]содержится вывод о том, что положение ч.1 ст.380 ГК РФ не может быть истолковано как предусматривающее возможность конфискации товаров и транспортных средств, ввезенных с нарушением таможенных правил, у лиц, которые приобрели их в ходе оборота на территории Российской Федерации, если эти лица не могли каким-либо образом влиять на соблюдение требуемых при перемещении товаров и транспортных средств через таможенную границу таможенных формальностей, поскольку не были в тот период участниками каких-либо отношений, включая таможенные отношения, по поводу такого имущества, притом что, приобретая его, они не знали и не должны были знать о незаконности ввоза.

Этот судебный акт привлек  внимание к дискуссии о защите прав добросовестных владельцев[83]. Нет необходимости воспроизводить все аспекты научного спора. Достаточно, на наш взгляд, рассмотреть диаметрально противоположные позиции, определяющие содержание дискуссии.

В.А. Рахмилович пришел к  выводу, что ограничение виндикации и возможность приобретения права  собственности от неуправомоченного  лица должны рассматриваться как  один из этапов общей трансформации  в праве нового и новейшего  времени древнего римского принципа - никто не может передать другому  лицу больше прав, чем сам имеет. С точки зрения В.А. Рахмиловича, добросовестный приобретатель еще  до истечения срока приобретательной давности становится собственником. К.И. Скловский в своей фундаментальной  работе возражает против приобретения добросовестным приобретателем права  собственности[84]. По его мнению, препятствием для возникновения права собственности у добросовестного приобретателя является институт приобретательной давности.К.И. Скловский пишет: "Непонятно, зачем введена приобретательная давность, если добросовестный приобретатель и без истечения указанных в законе сроков становится сразу собственником"[85].

Несмотря на значительную доктринальную значимость выводов  В.А. Рахмиловича и К.И. Скловского, КС РФ не воспринял ни идею о том, что добросовестный владелец является собственником, ни противоположную  ей идею о том, что незаконное добросовестное владение - это фактическое состояние, а не субъективное право[86].

Прежде всего обратим  внимание на то, что КС РФ считает, что  по смыслу ч.2 ст.35 во взаимосвязи ее со ст. ст.8, 34, 45, 46 и ч.1 ст.55 Конституции  РФ права владения, пользования и  распоряжения имуществом обеспечиваются не только собственникам, но и иным участникам гражданского оборота. В  тех случаях, когда имущественные  права на спорную вещь, возникшие  на предусмотренных законом основаниях, имеют другие, помимо собственника, лица - владельцы и пользователи вещи, этим лицам также должна быть гарантирована государственная  защита их прав. К числу таких  имущественных прав, по мнению КС РФ, относятся и права добросовестных приобретателей.

На первый взгляд это положение  может показаться крайне спорным. Толкуя конституционную норму ч.2 ст.35, КС РФ в качестве самостоятельных имущественных  прав рассматривает собственность (которая предполагает обладание  такими правомочиями, как владение, пользование и распоряжение) и  владение. Получается, что ст.35 Конституции  РФ гарантирует государственную  защиту не только субъективного конституционного права частной собственности, но и широкого спектра различных  имущественных прав. Очевидно, что  такое истолкование очень напоминает интерпретацию конвенционной нормы  об уважении собственности, содержащейся в ст.1 Протокола № 1 к Конвенции  о защите прав человека и основных свобод[87].

Доказательства того, что  добросовестное владение - это не просто фактическое состояние, но и имущественное  право, можно обнаружить с помощью  системно-логического толкования норм ГК РФ. В п.2 ст.234 ГК РФ содержится норма, в соответствии с которой до приобретения на имущество права собственности  в силу приобретательной давности лицо, владеющее имуществом как своим  собственным, имеет право на защиту своего владения против третьих лиц, не являющихся собственниками имущества, а также не имеющих прав на владение им в силу иного предусмотренного законом или договором основания. Как известно, право на защиту является всего лишь элементом - правомочием, входящим в содержание всякого субъективного  гражданского права. Этот элемент основного  содержания субъективного права  оказывается востребованным, когда  другие элементы права подпадают  под угрозу, т.е. когда субъективное право находится в особом, нарушенном состоянии. Таким образом, положение  о "праве на защиту своего владения" из п.2 ст.234 ГК РФ в системной связи  со ст.11 ГК РФ, предусматривающей судебную защиту нарушенных гражданских прав, должно пониматься как признание  гражданским законодательством  того, что добросовестный владелец обладает неким субъективным имущественным  правом.

Добросовестный приобретатель  защищен от виндикационного и  реституционного исков. Однако как  показало изучение проблемы сам в  полной мере не может использовать все способы гражданско-правовой защиты приобретенной недвижимости. Таким образом, главная проблема защиты права собственности добросовестного  приобретателя состоит в том, чтобы применяемые средства защиты были оптимально пригодны и соразмерны. При их рассмотрении выявлено только несколько это: признание права, обжалование действий и решений государственных органов, самозащита.

Гражданский кодекс Российской Федерации, возможно, дополнить нижеприведенной  статьей 234-1:

"1. Лицо, у которого  в соответствии со статьей  302 настоящего Кодекса не может  быть истребовано движимое имущество,  признается собственником такого  имущества.

Лицо, владеющее недвижимым имуществом на основании иного права, чем право собственности (добросовестный арендатор, залогодержатель и другие), вправе защищать свое владение на условиях, указанных в статье 302 настоящего Кодекса".

На это обстоятельство обратил внимание и К.И. Скловский. Он точно подметил, что возрождение  в российском законодательстве приобретательской  давности (ст.234 ГК) заставляет обсудить вопрос, не возникло ли здесь право  владения, если имеется исковая защита. По его мнению, владение по приобретательской  давности не защищается ни от собственника, ни от титульного владельца. А поэтому  им делается вывод, что такое владение не может быть противопоставлено  этим правам как другое субъективное право, а в сопоставлении с  ними выступает лишь как факт. Отсюда и признание справедливым утверждения  Д.И. Мейера: "Пока давность не привела  к этому праву, нет никакого имущественного права". Однако в этом же месте  в монографии К.И. Скловского можно  обнаружить его сомнения в непоколебимости  этого суждения, поскольку он пишет: "Если полагать, что право на иск  само по себе позволяет считать отношение  из ст.234 ГК РФ правом, то это право  в любом случае не имеет таких  черт, которые позволяют считать  его абсолютным (поскольку оно  не защищается от любого лица) и вещным (поскольку оно не передается вместе с вещью, а переходит только в  порядке личного правопреемства)"[88].