Правовое регулирование недействительных сделок

Однако такой подход имеет  ряд недостатков и предоставляет  широкие возможности для злоупотреблений.

Подобная ситуация возникает  при возврате банкроту имущества, проданного до банкротства по недействительной сделке. Получив имущество, банкрот  не в состоянии выплатить средства, вырученные от продажи этого имущества.

В судебной практике встречаются  и более изощренные схемы использования  института недействительности сделок. В качестве примера можно привести следующий случай.

Бывший участник общества с ограниченной ответственностью оспаривал  решения общего собрания участников общества о заключении кредитных  договоров. Кредитные договоры являлись крупной сделкой, поэтому были одобрены оспариваемым решением общего собрания участников. Фактически иск был направлен на то, чтобы признать недействительными кредитные договоры, заключенные обществом с банком, договоры залога и поручительства и не исполнять ранее принятые судебные акты о взыскании с общества в пользу банка задолженности по указанным договорам. Сначала в суде общей юрисдикции был признан недействительным (мнимым) договор дарения доли в уставном капитале, заключенный между истцом и третьим лицом до получения обществом кредита. Суд общей юрисдикции установил, что договор дарения не преследовал цели фактического изменения состава участников общества, и в порядке применения последствий недействительности сделки признал за истцом право собственности на ранее подаренную им долю в уставном капитале. Получив такое решение, истец пытался оспорить решения собрания участников общества, ссылаясь на то, что недействительность договора дарения доли влечет недействительность решений общего собрания участников общества, принятых в период, в течение которого он не являлся участником общества[20].

Следует обратить внимание на то, что при заключении недействительной (ничтожной) сделки закон, как правило, нарушают обе стороны. Любая сторона  в недействительной сделке вправе требовать  восстановления прежнего состояния. Таким  образом, закон защищает интересы нарушителей  закона и игнорирует интересы добросовестных (третьих) лиц, не соблюдая при этом баланс нарушаемых имущественных интересов[21]. Это было настолько очевидным и стало опасным для оборота, что Конституционный Суд РФ вынужден был принять постановление, в котором высказался, что федеральный законодатель должен предусматривать такие способы и механизмы реализации имущественных прав, которые обеспечивали бы защиту не только собственникам, но и добросовестным приобретателям как участникам гражданского оборота. В противном случае для широкого круга добросовестных приобретателей, проявляющих при заключении сделки добрую волю, разумную осмотрительность и осторожность, будет существовать риск неправомерной утраты имущества, которое может быть истребовано у них в порядке реституции. Подобная незащищенность вступает в противоречие с конституционными принципами свободы экономической деятельности и свободы договоров, дестабилизирует гражданский оборот, подрывает доверие его участников друг к другу, что несовместимо с основами конституционного строя Российской Федерации как правового государства, в котором человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а их признание, соблюдение и защита - обязанность государства. Конституционный РФ Суд указал на необходимость при разрешении споров о применении последствий недействительности сделок выяснять, отвечает ли покупатель имущества по второй сделке требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю в силу ст.302 Гражданского кодекса РФ[22].

Угрозу стабильности гражданского оборота несут и длительные сроки  исковой давности по недействительным (ничтожным) сделкам. В свое время  Е. Годэмэ писал, что особенно опасной  для оборота считается продолжительность  сроков исковой давности по искам  о недействительности[23]. Осознав данную опасность, российский законодатель сокращает указанные сроки (на момент написания статьи в Государственную Думу внесен соответствующий законопроект).

И, наконец, как показывает уже многолетний опыт практики применения норм о недействительных сделках, обсуждаемый  подход малоэффективен в борьбе с  нарушением требований законодательства, поскольку количество таких споров растет.

На наш взгляд, практика рассмотрения данной категории дел  требует существенной корректировки. Суды должны быть ориентированы на сокращение (либо исключение) случаев  признания сделок недействительными  и применения реституции, когда это  используется одной из сторон сделки либо иными лицам для получения  имущественных выгод.

В связи с этим требуется  и соответствующая корректировка  доктринального определения недействительности сделки.

В юридической литературе нет единого мнения о понятии "недействительности". Обычно к  характеристике категории недействительности подходят с позиций анализа оцениваемого ею деяния (качества акта). Обсуждаются  вопросы о том, является ли недействительная сделка сделкой или правонарушением  и можно ли вообще считать недействительную сделку юридическим фактом. Прежде всего следует рассмотреть последний  вопрос.

Традиционно недействительные сделки не относят к числу сделок. Большинство ученых считают правомерность  основным элементом сделки как юридического факта, полагая, что отсутствие в  конкретной сделке элемента правомерности  означает, что возникшее по форме  как сделка действие на самом деле является не сделкой, а правонарушением[24].

Анализируя взгляды российских цивилистов на правовую природу недействительных сделок, можно выделить два признака, предлагаемых для обоснования различия в правовой природе действительной и недействительной сделки:

правомерность (неправомерность) действий;

способность их порождать  те юридические последствия, на которые  они направлены.

Между тем, в литературе убедительно  показано, что не все недействительные сделки неправомерны, в некоторых  недействительных сделках совершаемые  сторонами действия не являются неправомерными. В то же время, по мнению М.М. Агаркова, такие действия не являются и правомерными: "волеизъявление, совершенное лицом, вполне лишенным дееспособности или  же временно находящимся в таком  состоянии, когда оно не может  понимать значения своих действий (ст.31), а также волеизъявление, которое  по соглашению сторон совершено лишь для вида и без намерения породить юридические последствия (ст.34), сами по себе взятые, являются действиями юридически безразличными. Они не являются неправомерными, так как не нарушают ни повелений, ни запретов закона. Но они не принадлежат  и к числу правомерных юридических  действий, так как их совершение не вызывает ни установления, ни изменения, ни прекращения правоотношений. То же следует сказать и по поводу сделок, недействительных вследствие несоблюдения требуемой законом  формы[25]. Совершенное в простой письменной форме завещание, не удостоверенное нотариальным порядком, именуется законом сделкой, но не является ни правонарушением, ни правомерным юридическим действием". [26]

Видимо, имея в виду такие  сделки, Н.В. Рабинович видела в недействительной сделке "двойную" природу: сделки (по содержанию, форме и направленности) и правонарушения (нарушает норму  закона, установленный правопорядок) [27]. В то же время она предлагала считать недействительную сделку правонарушением особого порядка, одним из видов правонарушений в широком смысле этого слова, не совпадающим с теми противозаконными действиями, которые имеются в виду в ст.403-415 Гражданского кодекса РФ 1922 г. (правонарушения в узком смысле)"[28].

Сторонники применения признака правомерности выводят названный  признак также из традиционной классификации  юридических фактов, в соответствии с которой сделки относятся к  дозволенным действиям:

Таким образом, признак неправомерности  действительно присущ как недействительным сделкам, так и правонарушениям, однако это разнопорядковый, более  низкий по отношению к направленности критерий, что позволяет в системе  юридических фактов отнести недействительные сделки к классу сделок, а не правонарушений.

Не имеется безусловных  оснований и для признания  обязательным признаком сделки того правового эффекта, на возникновение  которого она была направлена.

Действующее законодательство не дает оснований для включения  в понятие "сделки" вызываемых ею правовых последствий, в том числе  именно тех, на достижение которых были направлены совершаемые действия.

Согласно ст.153 ГК РФ (здесь  и далее имеется виду действующий  Гражданский кодекс РФ, если нет  оговорок) под сделками признаются только действия граждан и юридических  лиц, направленные на установление, изменение  или прекращение гражданских  прав и обязанностей, т.е. критерием  для отнесения действий к категории  сделок является направленность действий, а не их результат. Признание действия сделкой не зависит от того, возникли ли из него права и обязанности, которые  являлись целью их совершения, важно, чтобы действия имели соответствующую  направленность.

В соответствии с легальным  определением недействительной сделки (ст.166 ГК РФ) различие между действительной и недействительной сделками заключается  в том, что действительная сделка - это сделка, порождающая тот  правовой результат, к которому стремились стороны, а недействительная сделка не вызывает желаемый сторонами правовой результат (согласно ст.167 ГК РФ недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны  с ее недействительностью, и недействительна  с момента ее совершения).

Имеется ли правовой, а точнее, практический смысл в ином определении  недействительной сделки, в том числе  через правонарушение (такое мнение поддержано почти всеми современными исследователями данного института) либо в признании недействительной сделки правовым "ничто" (безразличным для права явлением).

Нельзя сказать, что взгляды  ученых относительно понятия "недействительной сделки" взаимно исключают друг друга. Различия состоят в том, что  одни авторы делают акцент на понимании  внешней стороны, имеющей большее  практическое значение, другие - на внутреннем содержании (неюридический факт, правовое "ничто"), обосновывая в дальнейшем отсутствие необходимости признания  за таким явлением самостоятельных  правовых последствий (в частности, реституции).

Представляется, что практическая сторона вопроса является решающей для отнесения недействительных сделок к классу сделок, а не иных правовых явлений, поскольку, например, признак правомерности (неправомерности) выявляется только в результате квалификации оцениваемого действия, которая происходит путем сравнения условий совершенного действия с условиями действительности сделок.

Различая юридические  сделки в широком и тесном смысле, Д.Д. Гримм отмечал, что юридическая  сила сделки в широком смысле (заявление, служащее выражением воли одного лица или нескольких лиц, в котором  излагается план их отношений) зависит  от того, насколько конкретная сделка соответствует абстрактному типу юридических  сделок, например, тип купли-продажи, займа, поручительства, завещания, и  т.д., под которые в данном частном  случае подводится данная конкретная сделка для решения вопроса о  том, насколько она соответствует  надлежащему типу[29].

Включение недействительных сделок в общее понятие "сделки" важно с точки зрения возможности  квалификации данного правового  явления, а определение понятия "недействительная сделка" в качестве правонарушения или иного правого явления  уводит от смысла отграничения недействительной сделки от действительной[30].

Сделки заключаются с  целью возникновения гражданских  прав и обязанностей. Из статьи 8 ГК РФ вытекает, что гражданские права  и обязанности возникают из сделок, предусмотренных законом, а также  из сделок, хотя и не предусмотренных  законом, но не противоречащих ему. Отсюда действительно следует, что недействительные сделки (сделки, противоречащие закону) не порождают гражданские права  и обязанности. Однако лишение недействительной сделки как сделки, на совершение которой  она была направлена, юридической  силы происходит только в результате ее оценки.

Ничтожный или оспоримый  договор устанавливает известное  фактическое состояние ввиду  его исполнения или вследствие этого  исполнения[31].

В практической жизни до момента, пока заинтересованное лицо не оспорило сделку, в том числе ничтожную, или не заявило о ее недействительности, суд не применил последствия недействительности ничтожной сделки, она существует (стороны исполняют такую сделку, а третьи лица исходят из презумпции ее действительности), т.е. как и действительная, она порождает, изменяет, прекращает имущественные отношения сторон. По большому счету, вывод о том, что  недействительные сделки не порождают  юридических последствий, бессмыслен, когда он не влечет изменений в  имущественном положении сторон. Ведь на самом деле действия, которые  квалифицируются как сделки, совершаются  не для того, чтобы изменить права  и обязанности сторон сделки, а  для того, чтобы изменить их имущественное  положение, предоставить возможность  воспользоваться имуществом (благами), которым сторона не могла воспользоваться  до совершения указанных действий.

В случае если недействительная (ничтожная) сделка исполнена, применяется  исковая давность, предусмотренная  ст.181 ГК РФ. В такой ситуации положение  классической теории о том, что недействительность договора поражает его в соответствии с нормами права и независимо от решения суда, истечение срока  давности ни в какой мере не может  иметь значения для признания  абсолютной недействительности договора, не имеет никакого практического  смысла. Получается, что такая сделка все же создала определенные последствия  и они объективно ничем не отличаются от тех последствий, на которые она  была направлена и которые наступили  бы и при действительности сделки. Напротив, признание такой сделки недействительной становится вредным, поскольку исчезает основание для  приобретения имущества, появляется неопределенность правового состояния имущества.

Поэтому утверждение о  том, что ничтожные сделки всегда являются правовым "ничто", безразличным для права явлением, носит сугубо теоретический характер.

Поскольку недействительные и действительные сделки имеют общий  волевой признак - направленность действий на возникновение правового результата (этот признак присущ всем недействительным сделкам, кроме мнимых) и недействительность устанавливается только в результате оценки явления как сделки, недействительные сделки в большей степени являются сделками, чем иными правовыми  явлениями.

Кроме того, как справедливо  отмечал О.С. Иоффе, последствия совершения и исполнения недействительной сделки регулируются не каким-то особым законодательством, а именно законодательством о  сделках[32].

Именно с этих позиций, на наш взгляд, следует подходить  к анализу категории недействительности и рассматривать ее как меру охраны нарушенных прав и интересов общества или его отдельных субъектов. Под мерой охраны понимается предусмотренный  нормой конкретный вариант поведения  управомоченных лиц (компетентных органов) по пресечению правонарушений, восстановлению (компенсации) нарушенного интереса либо иной его защите и активному  имущественному воздействию на нарушителя. Меры охраны в гражданском праве  представлены самыми разнообразными вариантами моделей поведения: признание права, лишение охраны субъективного права, пресечение деяния, восстановление положения, компенсация убытков, принудительное исполнение, взыскание неустойки  и т.п. Многообразие мер охраны обусловлено  множеством различных охраняемых законом  интересов и вариантов их нарушения.

Мы полностью разделяем  мнение Т.И. Илларионовой, которая отмечала, что фактическая правовая значимость недействительности состоит в том, что в ней раскрывается содержание меры защиты, направленной на лишение  конкретного поведения лица силы юридического факта[33].