Повседневная жизнь населения древнегреческого полиса Спарта

     Из  многочисленных нововведений Ликурга первым и самым главным был Совет старейшин (герусия). В соединении с горячечной и воспаленной, по слову Платона, царской властью, обладая равным с нею правом голоса при решении важнейших дел, этот Совет стал залогом благополучия и благоразумия. Государство, которое носилось из стороны в сторону, склоняясь то к тирании, когда победу одерживали цари, то к полной демократии, когда верх брала толпа, положив посредине, точно балласт в трюме судна, власть старейшин, обрело равновесие, устойчивость и порядок: двадцать восемь старейшин (геронтов) теперь постоянно поддерживали царей, оказывая сопротивление демократии, но в то же время помогали народу хранить отечество от тирании. Названное число Аристотель объясняет тем, что прежде у Ликурга было тридцать сторонников, но двое, испугавшись, отошли от участия в деле. Сфер же говорит, что их с самого начала было двадцать восемь. Возможно, причина здесь та, что это число возникает от умножения семи на четыре и что, после шести, оно первое из совершенных, ибо равно сумме своих множителей. Впрочем, по-моему, Ликург поставил двадцать восемь старейшин скорее всего для того, чтобы вместе с двумя царями их было ровно тридцать.

       Ликург придавал столько значения  власти Совета, что привез из Дельф особое прорицание на этот счет, которое называют, «ретрой». Оно гласит: «Воздвигнуть храм Зевса Силлания и Афины Силлании. Разделить на филы и обы. Учредить герусию из 30 членов с архагетамн совокупно. От времени до времени созывать апеллу меж Бабикой и Кнакионом, и там предлагать и распускать, но господство и сила да принадлежит народу». Приказ «разделить» относится к народу, а филы и обы — названия частей и групп, на которые следовало его разделить. Под архагетами подразумеваются цари. «Созывать апеллу» обозначено словом «апелладзейн», ибо началом и источником своих преобразований Ликург объявил Аполлона Пнфийского. Бабика и Кнакион теперь именуются... (текст испорчен) и Энунтом, но Аристотель утверждает, что Кнакион — это река, а Бабика — мост. Между ними и происходили собрания, хотя в том месте не было ни портика, ни каких-либо иных укрытий: по мнению Ликурга, ничто подобное не способствует здравости суждений, напротив причиняет один только вред, занимая ум собравшихся пустяками и вздором, рассеивая их внимание, ибо они, вместо того чтобы заниматься делом, разглядывают статуи, картины, проскений театра или потолок Совета, чересчур пышно изукрашенный. Никому из обыкновенных граждан не дозволялось подавать свое суждение, и народ, сходясь, лишь утверждал или отклонял то, что предложат геронты и цари. Но впоследствии толпа разного рода изъятиями и прибавлениями стала искажать и уродовать утверждаемые решения, и тогда цари Полидор и Феопомп сделали к ретре такую приписку: «Если народ постановит неверно, геронтам и архагетам распустить», то есть решение принятым не считать, а уйти и распустить народ на том основании, что он извращает и переиначивает лучшее и наиболее полезное. Они даже убедили все государство в том, что таково повеление бога, как явствует из одного упоминания у Тиртея:

              Те, кто в пещере Пифона услышали Феба реченье,

   Мудрое  слово богов в дом свой родной принесли:

     Пусть в Совете цари, которых боги почтили,

   Первыми будут; пускай милую Спарту хранят

   С ними советники-старцы, за ними — мужи па народа,

   Те, что должны отвечать речью прямой на вопрос. 

             Второе преобразование Ликурга  – передел земли. Он уговорил  спартанцев объединить все земли,  а затем поделить их заново  и впредь хранить имущественное  равенство.

     Он  разделил Лаконию между периэками (жителями окрестных местностей) на 30 тысяч участков, а земли, относящиеся к самому городу Спарте – на 9 тысяч, по числу семей спартиатов. Каждый надел был такой велчины, чтобы приносить по 70 медимнов (52 л) ячменя на одного мужчину и по 12 на женщин, и соразмерное количество жидких продуктов.

     Затем он взялся и за раздел движимого  имущества. Он вывел из употребления всю золотую и серебряную монету, оставив железную. По мере распределения  новой монеты многие виды преступлений исчезли. Он велел закалять железо, окуная его в уксус, и это лишало металл крепости, он становился хрупким.

     Затем Ликург изгнал из Спарты бесполезные  и лишние ремесла. Ремесленники стали  вкладывать все свое мастерство в  предметы первой необходимости.

     Ликург  учредил совместные трапезы –  сисситии: граждане собирались вместе и все ели одни и те же кушанья, нарочито установленные для этих трапез. Благодаря совместному питанию и его простоте богатство перестало быть завидным.

     Третья  ретра Ликурга запрещает вести  войну постоянно с одним и  тем же противником, чтобы тот, привыкнув отражать нападения, и сам не сделался воинственным.

     Ликург  одним из благ доставил изобилие досуга. Заниматься ремеслом им было запрещено. Землю их возделывали илоты.

     Как уже говорилось, первых старейшин  Ликург назначил из тех, кто принимал участие в его замысле. Затем он постановил взамен умерших всякий раз выбирать из граждан, достигших 60 лет.

     Покончив  с предрассудками, Ликург не препятствовал  хоронить мертвых в городе и ставить  надгробия близ храмов. Запретил погребать  что-то вместе с покойником. Надписывать имя на могильном камне запрещалось, исключением являлись войны и жрецы. Срок траура – 11 дней.

     Он  не разрешал выезжать за пределы страны и путешествовать, опасаясь, как  бы не завезли в Лакедемон чужие  нравы.

     В Лакедемоне свободный до конца свободен, а раб до конца порабощен.

     Главные из законов укоренились в обычаях  спартанцев, и государственный строй  окреп. Ликург собрал всенародное Собрание и заявил, что сделанного достаточно, и что остается еще один вопрос, суть которого он откроет после того, как спросит совета у бога. Пусть де они неукоснительно придерживаются законов и ничего не изменяют, пока он не вернется из Дельф.

     Ликург  отправился в Дельфы, вопросил оракула, а прорицание отправил в Спарту, где Бог «отвечает», что законы хороши и город прибудет во славе, если не изменит законов.

     Ликург  решил не возвращать и не освобождать  народ от клятвы. Он достиг зрелого  возраста и уморил себя голодом.

     Спарта  превосходила все греческие города благозаконием и славою на протяжении 500 лет, пока блюла закон Ликурга, в котором ни один из 14 царей, правивших после него, ничего не изменяли.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                         
 

ПЕРЕВОРОТ  VI  В. ДО Н.Э.

     Историческая  наука нового времени подвергла  предание о великом законодателе беспощадному критическому анализу. Одним из первых выразил сомнения в исторической реальности Ликурга еще в 20-е годы прошлого века известный немецкий исследователь античности К.О.Мюллер. Ему же принадлежит и ставшая впоследствии весьма популярная мысль о том, что «Законы Ликурга» в сущности, гораздо древнее самого законодателя, даже если допустить, что он существовал как реальная личность, ибо в действительности это не столько законы в собственном значении этого лова, сколько древние народные обычаи, уходящие своими корнями в самое отдаленное прошлое дорийцев и всех других эллинов.

     Такие крупные ученые, как У.Виламовиц, Эд.Мейер расценивали сохранившиеся  в нескольких вариантах жизнеописание  спартанского законодателя как позднюю  рационалистическую переработку мифа о древнем лаконском божестве Ликурге. Античная историческая традиция Засвидетельствовала существование в Спарте особого культа Ликурга. Отталкиваясь от этого факта, все три названных выше исследователя пришли к выводу, что бог Ликург исторически предшествовал человеку Ликургу.

     В свою очередь, Эд.Мейер столь же решительно объявил подделкой, сочиненной в  IV в. до н.э., так называемую «Большую ретру», считавшуюся важнейшим из законодательных актов «Ликурга». Спартанский космос, т.е. свод обычаев и правил, регулировавших повседневную жизнь спартиатов, Мейер квалифицировал как  приостановленный в своем развитии житейский уклад дорийской племенной общины, из которой собственно и выросла классическая Спарта, известная по описаниям Ксенофонта и Плутарха.

     В сущности, на место одной схемы, выводившей спартанское государство со всеми его законами и учреждениями в уже готовом виде из головы великого законодателя, была подставлена другая схема, согласно которой общественный и государственный строй Спарты возник абсолютно самопроизвольно, в результате постепенной племенной общины завоевателей в условиях хронической военной опасности. Приверженцы этой схемы, Эд.Мейер, Белох, Нильсон и др., были уверены, что Спарта очень рано, еще до начала мессенских войн, кА бы выпала из общего русла исторической Греции и превратилась в особый, наглядно изолированный от всего остального греческого мира микрокосм.

     Между тем, в 1906-1910 гг., были сделаны открытия английской археологической экспедицией  под руководством Докинза. Во время раскопок в святилище Артемиды Орфии было обнаружено множество художественных изделий местного лаконского производства, датируемых преимущественно VII-VI вв. до н.э. Весь найденный материал наглядно свидетельствует о том, что архаическая Спарта по праву может считаться одним из самых значительных центров художественного ремесла в тогдашней Греции. В то же время, в большинстве своем находки совершенно не вяжутся с обычными представлениями о суровом и аскетичном образе жизни спартиатов, о почти абсолютной изоляции их государства от всего остального мира. Объяснить это странное противоречие можно было, лишь предположив, что в VII-VI вв. до н.э., т.е. в то время, к которому относят основную часть археологического материала, собранной экспедицией Докинза, нивелирующий механизм «законов Ликурга» еще не был пущен в ход, и социально-экономическое и культурное развитие Спарты шло в общем по тому же руслу, что и развитие большинства греческих государств.

     Своей высшей точки эволюция лаконской  художественной школы достигла в первой половине VI в. до н.э. Во второй половине VI в. до н.э. начинается быстрый и внешне как будто ничем не мотивированный упадок. В самой Лаконии почти совершенно исчезают изделия чужеземных мастеров. Спарта явно замыкается в себе и к концу VI в. до н.э. превращается в государственную казарму, какими ее знали греческие историки V-IV вв. до н.э.

     Упадок  спартанского искусства, по мнению Г.Диккинза, Уейда-Гери, Вилькена, Эренберга, Глоц, С.Я.Лурье и др., был прямо обусловлен перерождением самого спартанского  общества, которое было вызвано двумя обстятельствами: 1) искусственным выравниванием житейского уклада спартиатов в связи с введением «законов Ликурга» и 2) сознательной самоизоляцией Спарты от всего внешнего мира. Обе эти меры были ответом правящей элиты спартанского общества на ту взрывоопасную, чреватую угрозой илотского мятежа обстановку, которая сложилась в Спарте после завоевания Мессении, когда численность порабощенного населения резко превысила полноправных граждан.

     В рамках этой гипотезы получила свое в общем достаточно правдоподобное объяснение и легенда о Ликурге. Инициаторы серии реформ, посредством которых в Спарте были заложены основы «нового порядка», могли прибегнуть к авторитету какого-нибудь древнего героя или божества, которому ad hoc было приписано проведение аналогичных преобразований в самом отдаленном прошлом, еще на заре спартанской истории. На эту роль, в силу неизвестных причин, был избран Ликург. Начиная с этого момента, он стал превращаться из божества в человека – законодателя. Таким образом, согласно этой концепции сам «Ликургов космос» был осмыслен его устроителем как возрождение древних, искони заведенных в Спарте, но потом забытых порядков.

     Многие  приверженцы теории переворота VI в. до н.э. полагали, что древние дорийские обычаи, пришедшие за давностью времен в забвение и упадок, были планомерно восстановлены ставшей у власти партией ревнителей старины и с тех пор приобрели в Спарте силу настоящих законов.

     Однако, в 50-60-е года взгляды Диккинза и  его последователей были подвергнуты критическому пересмотру. В некоторых работах указывается, что вырождение спартанского искусства и художественного ремесла во второй половине VI в. до н.э. могло быть вызвано чисто экономическими причинами, например, особая приверженность правительства Спарты к архаическим денежным единицам в виде железных спиц (оболов) в то время, когда другие греческие государства уже широко использовали как во внутренней, так и во внешней торговле серебряную монету. Это обстоятельство могло отпугнуть от лаконских рынков и гаваней чужеземных купцов.

     Другие  авторы видят главную причину  упадка лаконского художественного  ремесла в разрыве торговых контактов  между Спартой и малоазиатским  побережьем Эгейского моря,  в  связи с захватом этого района персами во второй половине VI в. до н.э.: лишившись своих основных рынков сбыта, находившихся в Ионии и в Лидии, лаконские художественные промыслы будто бы быстро захирели, а также вытеснение лаконских ремесленных изделий, как на внешнем, так и на внутреннем рынках более совершенной продукцией афинских мастеров.