Повседневная жизнь населения древнегреческого полиса Спарта

     Во  время Пелопоннесской войны неодамоды  содержались, скорее всего, на средства Пелопоннесской лиги.

     Гоплиты из числа неодамодов, по-видимому, не отличались высокими профессиональными достоинствами.

     В.Эренбург низкое качество неодамодов как гоплитов объясняет отсутствием у них  правильной военной подготовки. «Крепостным  крестьянам и рабам,- пишет он,- только недавно взявшимся за военное  дело, при отсутствии дисциплины и  правильного воспитания, тяжело было стать гоплитами». В.Эренбург усматривает в самом моральном духе неодамодов, в нежелании этих бывших илотов сражаться за Спарту и все спартанское.

     Спартанцы в ближайшие после, 370 г. до н.э.,очевидно, полностью отказались от использования неодамодов в качестве гоплитов. С одной стороны, это было связано с объективной причиной – крушением спартанской гегемонии и прекращением заморских экспедиций, с другой стороны, немалый вес имел и субъективный фактор: низкое качество гоплитов из числа неодамодов и их политической неблагонадежности.

     Как полагает П.Олива, когда спартанской  гегемонии пришел конец и неодамоды  потеряли свой raison d’etre, многие из них остались на мессенских территориях и стали гражданами мессенских городов. Возможно также, что часть неодамодов пополнила число греческих наемников-профессионалов. Остальные вполне могли осесть в тех местечках, куда их в свое время, в качестве гарнизонных солдат, поселили спартанцы.

     Спартанцы, возможно, всякий раз, когда неодамоды  не требовались в действующих армиях, селили их на границах в стратегически важных пунктах. Возглавляли такие гарнизоны из неодамодов спартанские офицеры, предположительно, в звании гармостов. По мнению К.Краймс, неодамоды получали там участки земли в наследственное пользование. Однако, владеть этой землей они могли, только продолжая служить  в армии, и не имели права по собственной воле изменить место жительства. «Их неправоспособность,- пишет К.Краймс,- состоит в наследственном обязательстве оставаться гарнизонными солдатами на земле, которая была дана им или их предкам.

     Промежуток  с 421-370 гг. до н.э. – это период военной  экспансии Спарты, период, когда  она испытывала постоянную нужду  в солдатах. Как подчеркивает В.Эренберг, «феномен неодамодов характерен был  для особой ситуации до и после 400 г. до н.э. Лишь сильное военное напряжение Спарты во время Пелопоннесской войны, когда убывающее гражданство никак не могло обеспечить нужду в людях, было причиной того, что освободили так много илотов, которым предоставили особое положение». Замення спартиатов в армии, неодамоды представляли собой эрзац гражданского ополчения. Но отряды неодамодов никогда не смешивались с гражданскими полками: они не входили в спартанские лохи и моры, а представляли собой особый контингент гоплитов в спартанской армии. Наличие в конце V – начале IV вв. до н.э. достаточно многочисленного контингента вольноотпущенников в Спарте свидетельствует о глубинном военном и социально-экономическом перерождении спартанского общества. Ведь массовое вольноотпущенничество может до некоторой степени быть индикатором кризисных явлений в античных государственных структурах.

     С появлением неодамодов, прежняя схема, компонентами которой Были, с одной  стороны, спартиаты, с другой – илоты  и периэки, потеряла свой простой и однозначный характер. Усложняются социальные связи между всеми членами общества, поскольку возникли новые промежуточные звенья между классами господ и рабов.

     Неодамоды были свободна, и в правовом отношении, скорее всего, приближались к периэкам. Но вряд ли они имели право голоса в спартанской апелле, хотя полностью такую возможность исключить нельзя. Не исключено при этом, что с ростом числа неодамодов и гипомейонов полноправными гражданами – спартиатами была создана только для себя малая экклесия, наличие которой в Спарте зафиксировано, но не объяснено Ксенофонтом.

     По  своему экономическому положению, воспитанию и социальным связям неодамоды были глубоко чужды спартанскому обществу. Для спартанцев они всегда оставались неизбежным злом, с которым, однако, приходится мириться, пока продолжается война и военные походы. Но в мирное время, по словам А.Тойнби, «неодамодам вообще не было места в Спарте». Как только исчезла военная нужда в неодамодах, исчезли и они сами. 
 

ПЕРИЭКИ

     Дорийцы пришли в Лаконию несколькими потоками и обосновались, конечно, не в одной только Спарте. В течение длительного периода между дорийским переселением и возвышением Спарты на территории Лаконии существовало, по-видимому, несколько независимых друг от друга дорийских общин, расположенных главным образом на севере страны. Это отчасти подтверждают источники. Геродот и Гекатей верили, что лаконскпе периэки так же, как и мессенцы, были дорийцами по происхождению. Поэтому в процессе завоевания Лаконии спартанцы столкнулись не только с автохтонами ахейцами, но и со своими соплеменниками — дорийцами.

     Существует  много научных гипотез об этническом составе периэкских общин. Все они сводятся к трем основным идеям: периэки — потомки ахейского населения, периэки — потомки дорийцев, и, наконец, периэки — конгломерат ахейцев и дорийцев. Думается, что версия о смешанном этническом происхождении периэков наиболее приемлема. Согласно оригинальной идеее В.Эренберга,  внутри периэкских общин социальный водораздел совпадал с «национальным». По его мнению, местная аристократия у периэков была дорийской, а народ принадлежал к другой этнической группе — к ахейцам. Данные лингвистики отчасти подтверждают теорию о смешанном этническом составе периэкскнх общин. В историческое время дорийский диалект стал доминировать над ахейским, но самые ранние надписи из Лаконии заставляют думать, что дорийский язык пе-риэков не был чистым, в нем оставались еще следы ахейской речи. Состав спартанской армии в исторический период также заставляет думать, что дорийский страт в периэкских общинах был значительным. Ведь в Vв. до н. э., например, основная часть спартанской армии состояла исключительно из периэков. Причем спартанцы и периэки, т. е. все совокупное свободное население Спарты, называли себя общим термином «лакедемоняне», подчеркивая тем самым свою общность перед лицом внешнего мира. В качестве военных союзников периэкские города участвовали во всех военных кампаниях Спарты. Военная служба была их главной и безусловной повинностью. Если во время Греко-персидских войн контингенты периэков и спартанцев были примерно равны (в Платейском сражении и спартанцы, и периэки выставили по пять тысяч гоплитов), то уже в период Пелопоннесской войны, когда активно пошел процесс сокращения полноправного гражданского населения Спарты, периэки стали составлять основу спартанской армии. Некоторые из них занимали весьма высокие военные посты.

     Из  всех спартанских магистратов города периэков теснее всего были связаны со спартанскими царями. Для них цари являлись не только военными лидерами, но и верховными жрецами, представляющими перед богами все города периэков вкупе. Вся земля периэкских полисов, кроме царского темена, по-видимому, была их безусловной собственностью

     В процессе завоевания Лаконии отношения  между Спартой и покоренными периэкскими городами, скорее всего, строились на договорных началах. Строгой унификации еще не было. Как и в Риме, у Спарты, по-видимому, были привилегированные и опальные общины, в зависимости от степени их лояльности. Большое значение имели и соображения стратегического порядкам. Периэкские общины, расположенные на северных рубежах Спарты, по-видимому, пользовались какими-то преимуществами. Они защищали Спарту с севера и являлись ее важными форпостами на ее верных границах государства. Кроме того, именно на севере Лаконии дорийцы, скорее всего, составляли основную часть населения в отличие от юга, где ахейский элемент всегда был значительным.

     Важные  в стратегическом отношении южные  города Лаконии (с преимущественно ахейским населением) становились местом постоянной дислокации спартанских военных баз. Так, в качестве своей военно-морской базы Спарта, во время Пелопоннесской войны, использовала Гифий. А на Киферу, главный торговый порт Спарты, ежегодно вместе с военным гарнизоном посылался спартанский офицер в чине киферодика. Столь тщательный надзор за Киферой объясняется тем, что через этот южный лаконскнй порт шли все торговые караваны с хлебом из Ливии и Египта.

     Таким образом, Спарта, покорив всю территорию Лаконии, образовала что-то вроде лакедемонской симмахии. По целому ряду признаков города периэков вроде бы не входили в состав спартанского государства и не считались его интегральной частью: так в самой Спарте периэки не обладали никакими гражданскими и политическими правами и считались ксенами — иностранцами. Термин «лакедемоняне», в число которых, кроме спартиатов, входили и все свободные, но бесправные периэки, которые жили в границах спартанского полиса, но в своих собственных полуавтономных общинах. Таким образом, формально как будто общины периэков входили в состав спартанского государства.

     Все периэкские города были одновременно и военными союзниками Спарты, и подчиненными общинами. Для управления своей новой державой спартанцы использовали тот же механизм в виде гармостов и гарнизонов, какой опробовали еще на лаконских периэках. Есть свидетельства, что гармосты в Лаконии существовали еще в период архаики. Наличие в периэкских городах гармостов и гарнизонов, даже если они и не носили регулярный характер, свидетельствует о политической зависимости этих городов от Спарты. Для поддержания порядка и устрашения местного населения спартанцы, по-видимому, часто использовали и карательные экспедиции.

     Города  периэков  полностью   были лишены внешнеполитической инициативы. Вся внешняя политика находилась в руках спартанской правящей элиты. Это видно уже по тому, что в Пелопоннесской Лиге ни у одного периэкского города не было права голоса. Но внутреннюю автономию, хотя и в несколько урезанном, виде, спартанцы общинам периэков оставили. Это значит, что   все  города   периэков   продолжали   оставаться полисами с функционировавшими там народными собраниями и полисными магистратурами. В одной надписи из Гифня, например, датируемой I в. до н. запоминается народное собрание, называемое там «большой апеллой». Правда, данные о внутренней структуре  периэкских  городов   остались   главным   образом   от очень позднего, римского, времени, но по  ним можно судить о состоянии этих общин и в более ранний период. Упомянутые в надписях эфоры и апелла свидетельствуют о стойких дорийских корнях периэкских общин. Ибо вряд ли   эти   наименования   были   просто   заимствованы   у   полиса-гегемона, тем более что в некоторых надписях присутствуют три, а не пять эфоров. Это само по себе предполагает древнее дорийское деление па три филы. Хотя точная численность периекских общин — 24 — зафиксирована только для римской эпохи, но, судя по одному замечанию Геродота, их было достаточно много и в более ранний период .

     Спарта  и в более ранний период должна была поддерживать олигархические режимы. Так что все периэскскне общины, скорее всего, были олигархиями. О наличии местной аристократии среди периэков упоминают Ксе-нофонт и Плутарх.

     В отличие от самих спартиатов периэки  никак не были ограничены и в своей профессиональной деятельности. Они, как и метеки в Афинах, являлись самой энергичной и подвижной частью общества. Их основные профессиональные занятия — торговля, мореплавание, ремесла. Хотя периэки были во многих отношениях привилегированным сословием и пользовались почти абсолютной экономической свободой, но полисы, сохранявшие градации, свободных дорийцев, были недовольны знаками своего подчиненного положения: наличием налогов, присутствием, в некоторых случаях, спартанских гармостов и полным отстранением от решений, связанных с внешней политикой. Поэтому на протяжении всей истории Спарты отношения периэков к спартанцам отличались двойственностью. В силу этой двойственности, пока спартанское государство оставалось сильным, полисы периэков сохраняли лояльность, а их антиспартанские выступления носили локально-эпизодический характер. Так, в 464 г. до и. э. во время великого землетрясения и восстания илотов к инсургентам присоединились и две периэкские общины. (Правда, это были не лакейские, а месссенкие города, причем очень древнего происхождения, Фурия и Анфея. По-видимому, в восточной Мессении, там, где она граничила с Лаконией, спартанская администрация была такой же, как и в Лаконии, что позволяло мессенским городам продолжать свое полузависимое существование.) В 398 г. до п. э. во время заговора Кинадона в Спарте среди заговорщиков, Ксенофонт упоминает и периэков .

       Первые же признаки ослабления  Спарты вызывали немедленную реакцию у периэков. Так, к 370 г. до п. э. при вторжении Эпаминонда в Лаконию периэки впервые за всю историю Спарты не явились на зов спартанцев и отказались участвовать в военной кампании против Беотии. Более того, по словам Ксенофонта, некоторые периэкские города даже перешли па сторону Эпаминонда. Но основная масса периэкских общин даже в такой критический для Спарты момент продолжала сохранять лояльность.

     Привлекательность Спарты для периэков как гаранта их безопасности,    однако, уменьшалась по мере ослабления военной значимости Спарты.

     Полностью освободиться от власти Спарты полисы периэков сумели только в период римского господства и только благодаря вмешательству Рима. После войны с Набисом римский полководец Тит Фламинин освободил, как пишет Тит Ливий, от спартанского рабства все приморские города периэков и сделал все население этих городов так называемыми свободными лаконцами. А из надписи, найденной в Гифии, мы узнаем, что за этот поступок Тит Фламинин был даже объявлен периэками их спасителем, сотером. Благодарность, с которой было встречено это освобождение, доказывает, что, несмотря на более или менее мягкую власть Спарты по отношению к периэкам, последние никогда не отказы вались от мысли о политических правах и полной свободе от спартанской опеки. 

ГИПОМЕЙОНЫ

 
     Для позднеклассического периода узловым моментом можно считать 
рубеж V-IV вв. К этому времени внутренняя неустойчивость спартанского общества перестала носить скрытый характер и вылилась в глубокий социально-экономический кризис. Одним из главных признаков 
этого кризиса является изменение социальной структуры гражданского 
коллектива Спарты. Именно в этот момент, по-видимому, перестали 
совпадать между собой и разошлись по разным смысловым группам 
такие два понятия, как «спартиаты» и «гомеи» («равные»). Пока спартанский гражданский коллектив в своей массе был единым, эти термины, скорее всего, были синонимами и соответственно эквивалентами 
спартанскому гражданству in согроге. Однако зафиксированный именно для рубака V-IV вв. до н.э. распад гражданского коллектива на несколько 
неполноправных групп вполне мог привести к смысловому расхождению дотоле адекватных понятий. Именно в этот период из узкой олигархии спартиатов возникла еще более узкая олигархия гомеев. Для 
IV-III вв. гомеи — это уже не все спартиаты. а только «лучшая», т. е. 
имущая их часть.