Теория разделения власти

     В настоящее время Конституция  США выглядит как умеренно-демократический  документ, по многим параметрам демократии уступающий основным законам стран  Западной Европы и других регионов современного мира. И, тем не менее, обеспечив правовую защиту механизма реализации принципа разделения властей, а также системы «сдержек и противовесов», Конституция США смогла обеспечить и свою собственную защиту, что нашло подтверждение в ее более чем 200-летней истории. 
 
 
 
 
 

     3 РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ  РАЗДЕЛЕНИЯ ВЛАСТИ  В ТРУДАХ МЫСЛИТЕЛЕЙ XIX ВЕКА

     3.1 Учение о разделении  власти на ветви  в работах Канта  и Гегеля 

     Учение  о разделении власти на ветви затронуты  и в трудах величайших философов  конца XVIII – начало  XIX вв. И. Канта и Г. Гегеля в Германии

     Иммануил  Кант (1724-1804 гг.) – родоначальник  классической немецкой философии и  основоположник одного из крупнейших направлений в современной теории права – был профессором Кенигсбергского  университета.

     Свои  социально-политические взгляды обобщил  в трактате «Метафизика нравов» (1797 г.).

     Для более совершенной организации  государственной власти в целях  установления общего блага и защиты прав личности Кант предлагает установить принцип разделения властей: «В каждом государстве существует три власти, то есть всеобщим образом объединенная воля в трех лицах (trias politica): верховная  власть (суверенитет) в лице законодателя, исполнительная власть в лице правителя (правящего согласно закону) и судебная власть (присуждающая каждому свое согласно закону) в лице судьи».⁸⁵

     Но  верховенство законодательной власти не означает, что она может поступиться  принципами права. «Законодательная власть может принадлежать только объединенной воле народа. В самом деле, так  как всякое право должно исходить от нее, она непременно должна быть не в состоянии поступить с  кем-либо не по праву».⁸⁶  Значит, правовые акты, издаваемые законодательной властью, должны соответствовать правовым принципам: свободе, равенству и справедливости как неотъемлемо присущим личности атрибутам. В процессе создания законодательных актов человек «должен рассматриваться в государстве как участвующий в законодательстве не только как средство, но в то же время и как цель сама по себе».⁸⁷

     Кант  утверждает, что «все три власти в государстве, во-первых, координированы между собой наподобие моральных  лиц (potestates coordinatae), т.е. одна дополняет  другую для совершенства (complementum ad sufficientiam) государственного устройства; но, во-вторых, они также и подчинены друг другу (subordinatae) таким образом, что  одна из них не может узурпировать функции другой, которой она помогает, а имеет свой собственный принцип, т. е. хотя она повелевает в качестве отдельного лица, однако при наличии  воли вышестоящего лица; в-третьих, путем  объединения тех и других функций  они каждому подданному предоставляют  его права».⁸⁸

     У Канта разделение власти представлено иначе, чем у Ш. Монтескье. Если Монтескье разделение власти основывает на системе сдержек и противовесов, то Кант считает законодательную власть верховной; она создает исполнительную власть, а последняя назначает судей. Кант предусматривает и создание суда присяжных. В основе его теории разделения властей лежит принцип субординации и согласования.⁸⁹

     Судебная  власть, по Канту, осуществляет правосудие: «Судебное решение (приговор) есть единичный  акт общественной справедливости (iustitiae distributivae), осуществляемый государственным  должностным лицом (судьей или судом) в отношении подданного, т.е. лица, принадлежащего к народу... причем цель этого акта – присудить (предоставить) ему свое».⁹⁰ Таким образом, «суд обладает судейской властью применить закон для определения действия в исковом деле и через исполнительную власть каждому взыскать свое. Следовательно, только народ может творить суд над каждым в его составе, хотя и опосредствованно, через им самим избранных представителей (суд присяжных)».⁹¹

     «Итак, – говорит Кант, – таковы три  различные власти (potestas legislatoria, executoria, iudiciaria), благодаря которым государство (civitas) обладает автономией, т.е. само себя создает и поддерживает в соответствии с законами свободы. – В объединении  этих трех видов власти заключается  благо государства (salus reipublicae suprema lex est); под благом государства подразумевается  не благополучие граждан и их счастье  – ведь счастье (как утверждает и  Руссо) может в конце концов оказаться  гораздо более приятным и желанным в естественном состоянии или  даже при деспотическом правлении: под благом государства подразумевается  высшая степень согласованности  государственного устройства с правовыми  принципами, стремиться к которой  обязывает нас разум через  некий категорический императив».⁹² Именно благополучие и счастье граждан – вот основная цель и стремление государства. А это достигается, по Канту, через правовую организацию государства с разделением властей.

     Говоря  о политическом режиме, Кант уделяет  внимание соотношению исполнительной и законодательной власти. Если они  объединены в одном лице, то тогда  наступит деспотия. Наилучшей формой государства (как формы правления) он считает конституционную монархию, т.е. монархию, опирающуюся на конституцию.

     Как справедливо замечал Н.Н. Алексеев, описывая истолкование И. Кантом теории Ш. Монтескье, «отношение властей строятся как бы по типу силлогизма: законодательная  власть составляет как бы большую  посылку, исполнительная – меньшую, а судебная – умозаключение в  виде судебного приговора. Оттого в  системе Канта первенствующее положение  занимает законодательная власть, и  единство закона составляет ту основу, на которой происходит сотрудничество властей».⁹³

     Видным  представителем классической немецкой философии и немецкого Просвещения  был Георг Вильгельм Гегель (1770-1831 гг.).

     Гегель  являлся сторонником наследственной конституционной монархии, которая имеет три власти: законодательную, правительствую (исполнительную) и власть государя. При этом все три власти должны образовывать единство при объединяющем начале государя.

     Гегель, в целом соглашаясь с идеей  своих предшественников, считает  надлежащее разделение властей в  государстве гарантией публичной  свободы. Он считает точку зрения самостоятельности властей и  их взаимного ограничения ложной, поскольку при таком подходе  предполагается враждебность каждой из властей к другим, их взаимные опасения и противодействия.

     Гегель  выступает за ограниченное единство различных властей, при котором  все власти исходят из мощи целого и являются его «текучими членами». В господстве целого, в зависимости  и подчиненности различных властей  государственному единству и состоит, по Гегелю, существо внутреннего суверенитета государства.

     Гегель  критикует демократическую идею народного суверенитета и обосновывает суверенитет наследственного конституционного монарха. Поясняя характер компетенции  монарха, отличает, что в благоустроенной  конституционной монархии объективная  сторона государственного дела определяется законами, а монарху остается лишь присоединить к этому свое субъективное «я хочу».⁹⁴

     Правительственная власть, куда Гегель относит и власть судебную, определяется им как власть, которая подводит особенные сферы  и отдельные случаи под всеобщее. Задача правительственной власти –  выполнение решений монарха, поддержание  существующих законов и учреждений. Члены правительства и государственная  чиновничья бюрократия характеризуются  Гегелем как главная составная  часть среднего сословия, в которой  сосредоточены государственное  сознание и образованность. Восхваляя  чиновничество, Гегель считает его  главной опорой государства «в отношении  законности и интеллигентности».⁹⁵

     Законодательная власть, по характеристике Гегеля, –  это власть определять и устанавливать  всеобщее. Две палаты составляют законодательное  собрание. Палата пэров формируется по принципу наследственности и состоит из владельцев майоратного имения. палата же депутатов образуется из остальной части гражданского общества, причем депутаты выделяются по корпорациям, общинам, товариществам и тому подобное, а не путем индивидуального голосования. Гегель отстаивает принцип публичности прений в палатах сословного собрания, свободу печати и публичных сообщений.

     Вообще  Гегель полагал, что не существует такого государственного устройства, которое  было бы пригодно для всех народов: «…Народ должен чувствовать, что  его государственное устройство соответствует его праву и  его состоянию, в противном случае оно может, правда, быть внешне наличным, но не будет иметь ни значения, ни ценности».⁹⁶

     Таким образом, концепция Гегеля существенным образом отличалась не только от классической теории разделения властей, но также  не совпадала с распространенными  демократическими идеями о народном суверенитете. Дело в том, что Гегель – будучи ректором Берлинского университета должен был учитывать цензуру  и условия абсолютной монархии Пруссии.

     Позднее отдельные аспекты теории разделения власти разрабатывались в трудах классика английского либерализма Д. Милля, классика немецкого либерализма Л. Штейна и др. Д. Милль (1806-1873 гг.) к существенным отличительным признакам хорошо организованного и правильно функционирующего государства относит качество государственного механизма, совокупности соответствующих политических установлений. Достоинство такого механизма Д. Милль связывает, в частности, с его устройством на основе принципа разделения властей.

     Д. Милль сторонник четкого разграничения компетенций власти, особенно законодательной и исполнительной. Законодательная власть в лице парламента призвана заниматься, естественно, законотворчеством. Кроме того законодательная власть должна осуществлять наблюдение и контроль над правительством, отстранять «от должности людей, составляющих правительство, если они злоупотребляют своими полномочиями или выполняют их противоположно ясно выраженному мнению наций… Кроме того, парламент обладает еще другой функцией – служить для нации местом выражения жалоб и различнейших мнений».⁹⁷ Милль отмечает и негативные тенденции, свойственные деятельности парламентов, вообще представительных собраний: в них «всегда сильно стремление все более и более вмешиваться в частности управления».⁹⁸

     Однако  задачи управления – не их задачи. Они  должны решаться администрацией. Так, «центральная административная власть должна…наблюдать за исполнением законов  и, если законы не исполняются надлежащим образом…должна обращаться к суду для восстановления силы закона, или  к избирателям для устранения от должности лица, не исполняющего законы как следует».⁹⁹

     Миллевский  либерализм не только стоит, таким образом, на страже индивидуальной свободы, прав личности, но и выступает за организацию  самого государственного механизма  на демократических и правовых началах. Отсюда понятно, что концепция правового  государства является одним из необходимых  органических воплощений либеральной  политико-юридической мысли.

     Общество  и государство (поскольку они  базируются на диаметрально противоположных  принципах), по мнению Л. Штейна,  отрицательно противостоят друг другу и постоянно воздействуют друг на друга. Причем общество стремится сконструировать государство по своему образу и подобию, а государство – создать собственный и угодный ему общественный строй. Такой, в котором взяты под контроль спонтанные, необузданные элементы общества и между общественными классами поддерживается равновесие. Возвышаясь над обществом, государство должно оставаться его повелителем и наставником.¹⁰⁰

     Свою  главную роль оно сможет выполнить, по убеждению Штейна, тогда, когда  исполнительная власть в государстве  будет верно и надежно служить  власти законодательной. В этой субординации – гарантия превращения простого государства в государство правовое и залог сохранения им данного  качества.¹⁰¹

     Штейн сторонник правового государства, в котором «право управления опирается  на конституцию и имеются правовые разграничения между законом  и распоряжениями».¹⁰² Оптимальную форму правового государства Штейн видит в конституционной монархии.

     В такой конституционной монархии, в которой исполнительная власть верой и правдой служит власти законодательной, центральной фигурой  подобает быть монарху, поскольку он сможет не допустить преобладания в  обществе партикулярных интересов. Лишь монарх, согласно Штейну, в состоянии  обеспечить доминирование в обществе общих для всех людей интересов. Вместе со своими чиновниками монарх должен «самостоятельно выступать  против воли и естественных тенденций  господствующих классов за возвышение низшего, прежде социально и политически  подчиненного класса».¹⁰³ От этих реформ Штейн ожидает постоянного прогресса в деле подъема образования и статуса низших слоев населения, достижения более высокого уровня потребления, более высоких жизненных возможностей. 

     3.2 Отечественные мыслители  XVIII – XX вв. о разделении власти 

     Благодаря сочинениям Н. Монтескье и др. работам, теория разделения власти стала известна в России с середины XVIII в. За короткое время она стала популярна: ее использовала Екатерина II, работая над «Наказом».  Позднее учение о разделении власти использовали, с разными, разумеется целями, М.Н. Сперанский, М.И. Пестель, Н.М. Муравьев и др.

     Однако  отдельные мысли о необходимости  ограничения абсолютной власти монарха  теми или иными способами высказывалась  гораздо ранее. Светскую власть верховного правителя предлагалось ограничивать моральными критериями и божественной властью (митрополит Илларион); созданием  органов, выполняющих законосовещательные  функции (Владимир Мономах, Даниил Заточник, Ф. Прокопович); ответственностью за действия поданных (епископ Симеон); посредством  закона и выборов в определенных случаях не только законосовещательного органа, но и верховного правителя (Максим Грек, Ф. Карпов, И.С. Пересветов, А.М. Курбский, И.С. Тимофеев); возможностью неподчинения народа правителю, не соответствующему существующим критериям оценки личности (Иосиф Волоцкий); посредством принятия законов, которые имеют обязательный характер не только для народа, но и для самого носителя власти – монарха (С. Полоцкий, Ю. Крижанич, А.Л. Ордин-Нащокин, И.Т. Посошков, И.А. Третьяков, Н.И. Панин); необходимостью выражения согласия всех поданных при утверждении власти монарха и делегировании законодательных полномочий должностным лицам (В.Н. Татищев); созданием парламента (М.М. Щербатов).