Качественные методы

y">В ходе своего исследования автор выходит на две пробле­мы: первая — противостояние идейной государственной моно­культуры и культурно-антропологического разнообразия регионов России. На примере Усть-Илимска М. Рожанский отсле­живает процесс формирования культурного мира города: как из мигрантов, в основном маргиналов, происходило становление самостоятельного сообщества, независимого от центральных ус­тановлений. Оно формировалось на основе сложившегося здесь особого соотношения индивидуального и коллективного, на ос­нове традиций, прижившихся в данном монопоселении, своеоб­разной антропологии власти.

Вторая проблема — формирование в городах органической целостности, культурного единства, отличного от производствен­ного принципа организации. В Сибири, считает автор, эта проб­лема обнаружила себя наиболее ярко как формирование неис­торических культур, ориентированных на экологическое равно­весие и единение с природой. В кризисное время многих усть-илимчан спасает прочная связь с природой, которой нет как дискурса в наследии северных и южносибирских культур, но что явно присутствует в культуре русской сибирской деревни.

Историческое исследование может быть предпринято и в случаях, если отсутствует достаточная документальная информация об историческом событии общенационально­го масштаба. Например, сведения о раскулачивании крес­тьян в 20—30-е годы, о сталинских репрессиях, о жизни ку­банского казачества, эпизодах Великой Отечественной войны. Такого рода поиски проводились обществом «Ме­мориал» и учеными Российского Государственного Гума­нитарного Университета (РГГУ), петербургским отделени­ем Института социологии РАН, где создан Биографичес­кий фонд. Сейчас в нем около 200 жизнеописаний. Он представляет собой «устный архив», где записаны на пленку рассказы людей о времени сталинских репрессий, голоде на Украине и жизни советских людей в зонах ок­купации во время Отечественной войны. Использование архивов устной истории является одним из ис­точников информации в историческом исследовании. Такие архивы стали неотъемлемой частью исследовательской практики во многих странах, вплоть до создания общенациональных коллекций, например, в Великобритании и США. Каждый исследователь, начиная свой истори­ческий проект, может воспользоваться этими данными в научных целях

Особенность данного направления — отношение к информанту как очевидцу исторических событий. Поэто­му с точки зрения тактики важно, что исследователь изу­чает прежде всего воспоминания индивида о событиях прошлого, рассматривая их как субъективное свидетель­ство о прошлом. Исходя из этого центральными задача­ми являются проблемы искренности информанта, адек­ватности его воспоминаний, возможности его памяти.

Необходимым дополнением является тщательный анализ социально-исторического контекста события по различным официальным документальным источникам.

Источниками информации в исторических исследо­ваниях обычно служат как письменные источники: ме­муары, дневники, письма, так и устные — интервью. Для фонового анализа общего социального контекста необхо­дим всесторонний анализ имеющихся официальных ис­торических свидетельств.

Основные принципы устной истории как исследова­тельской тактики:

•    Предварительное ознакомление с имеющимися офици­альными источниками информации по проблеме и данному историческому периоду.

•    Ограничение исследования относительно узкой про­блемной областью и временными рамками.

•    Отбор информантов должен точно соответствовать проблеме и цели исследования.

•    Информанты должны освещать одни и те же аспекты исторического события, поэтому перечень вопросов до­статочно структурирован.

•    Рассматриваются и анализируются противоречия в высказываниях разных очевидцев или участников со­бытия.

•    Свидетельства информантов по основным параметрам сравниваются с уже имеющимися документальными свидетельствами.

Интересным примером является сравнительное исследование Яном Котцы опыта политзаключенных в разных странах — Южной Африке, Чехии и России— и роли социально-культурного контекста при интерпретации таких воспоминаний в настоящее время. Автор полага­ет, что национальные различия в субъективном отношении к существу­ющему в настоящее время политическому режиму — социально-истори­ческому контексту каждой страны — предопределили различия в эмо­циональной окраске этих воспоминаний .

Биографический метод

История жизни, шли биографический метод, являет­ся изучением индивидуального пути и жизненного опы­та на разных стадиях (от детства к взрослению и старе­нию). Это, пожалуй, одна из самых распространенных тактик качественного исследования. Истории жизни ис­пользуются во многих социально-гуманитарных науках, там, где центром интереса является индивидуальное.

Классические примеры использования этой тактики описывают жизненные практики людей, оказавшихся в не­типичной или уникальной социальной ситуации: исто­рия гермафродита (Гарфинкель, 1967), влюбленной женщины (Шварц и Мертен, 1980), потребитель геро­ина, окончивший жизнь самоубийством (Хьюс, 1961), французский убийца-маньяк XIX века (Фуко, 1978).

Но это может быть и типичная, среднестатистичес­кая история жизни человека. Жизненная история польского эмигранта Владека Висневского (его детство в польской деревне, вступление в трудовую жизнь булоч­ником, его эмиграция в Германию в поисках работы и наконец приезд в Чикаго и мытарства там) легли в осно­ву уже упоминавшегося исследования У. Томаса и Ф. Знанецкого о польских крестьянах.

По объекту интереса это может быть история жизни великого или выдающегося человека; индивида, достиг­шего большого жизненного успеха, или история жизни обычного среднего человека. Исключительно редки авто­биографические исследования.

Основной метод получения информации — биогра­фическое интервью или длительные диалоговые беседы с человеком. Используются также разнообразные документальные источники: от школьного сочинения, написанного на конкурс, до мемуаров — весь набор документальных ис­точников, которые К. Пламер называет «документами жиз­ни» . Их общее свойство в том, что индивид повествует об общем течении, всей истории жизни своими словами. Лучше, если такой рассказ дополнен также свидетельства­ми других людей из его окружения (близких, родственни­ков), личными письмами или фотографиями.

Н. Денцин  выделяет два подхода к истории жизни: первый, так называемый классический, где ис­следователь использует биографический материал как иллюстративную основу для собственных теорий и концепций. Материал представлен в видении и под уг­лом зрения самого исследователя. Именно он создает историю жизни, анализируя ее с точки зрения куль­турных представлений общества, жизнедеятельности отдельных социальных институтов или социальной истории в целом.

Второй подход, интерпретативный, предполагает, что рассказанная биография собственно биографией является только частично: она содержит не просто факты и вымыслы о своей жизни, но призвана создать некий «образ себя». «Мы создаем людей, о которых мы пишем, так же как они творят самих себя, когда рассказывают о своей жизни», — пишет Денцин . В таком подходе биографическое повествование как своего рода «сценическое представление» (метафора Э. Гоффмана), рассматривается как некая демонстра­ция себя — я такой-то. В этом случае интерес исследо­вателя направлен скорее на сам способ «конструиро­вания» биографии для выявления социальной иден­тичности рассказчика (анализируются способы «пост­роения» идентичностей и их изменения).

Создавая такую интерпретированную историю жиз­ни, исследователь должен последовательно пройти следу­ющие этапы:

       Начать с фиксации элементов объективного опыта, обозначая этапы жизненных циклов и событий, кото­рые для простоты можно выстроить в хронологичес­кой последовательности.

       Затем собрать более детальную информацию о контек­сте наиболее важных событий и сформировать таким образом набор отдельных историй.

       Истории, касающиеся отдельных событий жизни, орга­низовать вокруг более общих тем и выстроить в эпи­зоды индивидуальной жизни.

       Исследователь фокусируется на раскрытии смысла от­дельных историй для жизни индивида в целом; обра­щается к информанту за дополнительными объясне­ниями в поисках разных аспектов этих смыслов.

       В поисках смыслов он обращается также к дополни­тельным источникам — анализу социально-истори­ческого контекста, отношений в непосредственном ок­ружении — и, в конце концов, предлагает свою общую интерпретацию жизненного опыта данного индивида как целостного «произведения».

Такая интерпретированная история жизни наиболее близка к феноменологической теоретической традиции. Она ориентируется на поиск общего смысла, значения жизненного опыта индивида или индивидов. При этом жизненный опыт рассматривается безотносительно к ре­альным фактам жизни, а строится его общая картина, основываясь на воображении и интуиции исследователя. Из значения опыта одного индивида строится его общее универсальное значение для всех, кто имел аналогичный прожитый опыт. При этом предполагается, что такой смысл действительно есть, и он исследуется как опреде­ленный социальный феномен.

Индивидуальная история жизни может стать основой и при изучении способов «проживания» жизненных собы­тий: индивидуальных кризисов, поворотных моментов в биографическом пути, социально-исторической ситуации.

Биографические повествования могут стать пред­метом анализа и в своей совокупности — как коллек­тивный опыт «проживания» определенной социаль­ной ситуации. Сравнительный анализ большого чис­ла аналогичных случаев (примерно от 5 до 25) стано­вится основой для описания социальной проблемы, которая вырисовывается за сходными обстоятельства­ми и действиями — общей социальной практикой людей. Такой методологический подход позволяет ти-пологизировать жизненные стратегии в сходных ситу­ациях, конструировать «образцы» (т. е. нормы) поведе­ния или типы культурных ориентации, стилей жиз­ни.7 В данном случае проблема сравнительного ана­лиза историй жизни или отдельных эпизодов стано­вится центральной задачей с целью построения типо­логии индивидуального поведения.

Источниками информации в этом случае служат не­которая совокупность историй жизни (как основная база), а также официальные и неофициальные документы, социальная статистика, архивы, данные опросов обще­ственного мнения, описывающие социальный контекст коллективной практики.

Итак, история жизни есть способ анализа, который концентрируется на индивиде или индивидах, их опыте проживания жизни и отражении в нем социально-куль­турных процессов. Эта тактика предусматривает доско­нально полную информацию о всей протяженности жиз­ненного пути и субъективных переживаниях человека. • Исследователь должен иметь точное представление об историческом и социальном контексте, соответствующем жизни, чтобы представить себе ее в социальном качестве.

•    Необходимо точно определить ключевые моменты жизненного пути, которые анализируются тематичес­ки как эпизоды, имеющие скрытый смысл и представ­ляющие аспект жизненного опыта в целом. Исходя из этого возможна интерпретация и объяснение общего смысла данного опыта.

•    Используя интерпретативный подход, исследователь концентрируется непосредственно на поиске таких смыслов, используя дополнительную информацию от индивида и свой научный опыт.

•    В случае изучения нескольких историй жизни и их сравнительного анализа необходимо: а) первоначаль­но выделить отдельные эпизоды, подлежащие сравне­нию; б) проанализировать их в контексте данной жиз­ни; в) перейти к перекрестному анализу с биографи­ческими данными других людей.

Мы применили этот подход в исследовании жизненных страте­гий молодых «интеллектуалов». На основе анализа 30 биографий были реконструированы типичные черты их современного стиля жизни и ти­пология таких стилей в зависимости от ценностных ожиданий. Аналогично Е. Мещеркина на основании анализа коллекции биографий выделила доминантные типы мужской идентичности в современной России и сдвиги в этой области (возвращение к патриархальному типу «добытчика») .

История семьи. Эта тактика фокусируется на исто­рии семьи как локального сообщества на протяжении по­колений. Семья рассматривается как относительно устой­чивая малая группа, взятая в исторической перспективе которая в каждом поколении членится и перестраивается что не исключает ее «непрерывности» как социального фе­номена. Анализируются процессы социальной и террито­риальной мобильности членов семьи в длительной дина­мике нескольких поколений, преемственность или измене­ние ее социального статуса, передача «культурного капита­ла» семьи и трансформации ценностей.

Так, петербургские социологи В. Воронков и Е. Чикадзе изу­чали, каким образом в период 20—30-х годов происходила утя­та культурно-национальной идентичности евреев и формирова­лась их советская идентичность. Первоначально они проанализи­ровали индивидуальные биографические повествования 50 рес­пондентов из еврейских семей, акцентируя внимание на развитии этнической идентичности. Параллельно изучались изменения в социально-историческом контексте «отношения к евреям». Затем сравнивались рассказы о жизни пожилых и молодых людей, представителей разных поколений семьи. Исследователи обна­ружили существенные различия в процессах формирования на­циональной идентичности в разные исторические периоды со­ветской истории. Коротко они сформулировали этот процесс сле­дующими словами: евреи, приехавшие в Ленинград в 20—30-е годы, постепенно становились русскими, чтобы впоследствии их внуки из русских-советских опять превратились в евреев в эпоху разрушения советской идентичности .