Образы взрослых и детей в романе Януша Корчака «Король Матиуш Первый»

Образы  взрослых и детей  в романе

Януша Корчака «Король  Матиуш Первый». 

Введение…………………………………………………………………………...4

Ребенок в историческом обзоре..

Образ детства  в творчестве европейских  писателей  ХХ века …………..5

         Образ ребенка (Детский образ)  в творчестве Антуан де Сент-Экзюпери………………..…..5

  Эрик  Кестнер и его концепция детства…………………………………...8

Некоторые биографические факты о Януше Корчаке………………………...10

     Концепция детства в работах Януша Корчака + Когда я был маленьким Кестнер……………………...…..11

     Король  Матиуш – воплощение детских мечтаний Корчака……...……15

     Король  Матиуш Первый: мир взрослых и детей………………………..16

Заключение ………………………………………………………………………24

Список литературы………………………………………………………...…….25 

 

Введение 

     При упоминании имени Януша Корчака  обычно вспоминают его грустную сказку-повесть «Король Матиуш Первый» с продолжением «Король Матиуш на необитаемом острове», которую изучают на уроках зарубежной литературы. Редко называют одно или два произведения этого автора.

     В современной науке Я. Корчак более изучаем как педагог, нежели как писатель. Но такой подход к его наследию, на мой взгляд, не является достаточным. В детских произведения  Я. Корчака звучат все основные педагогические идеи, которые в наше время изучаются наравне мировыми педагогами.

     Один  из основных тезисов работ Я. Корчака- призыв не видеть в детстве «подготовительного периода жизни», а воспринимать его как настоящую  жизнь. С этой идеей тесно связана проблема взаимоотношений взрослого и ребенка.

     Цель  работы – рассмотреть сходства и  различия мира взрослых и детей в сказке-повести «Король Матиуш Первый».

     Для достижения поставленной цели необходимо:

1. Рассмотреть общую концепцию детства в творчестве Януша Корчака и других европейских писателей начала ХХ века (на примере  Антуана де Сент-Экзюпери и Эриха Кестнера).
2. Выделить в трудах Януша Корчака его взгляды на детство и отношения между ребенком и взрослым.
3. Проследить актуализацию этих идей в «Короле Матиуше Первом».

 
 
 
 
 

Ребенок в историческом обзоре.

Концепции детства  и отношение к детям сильно менялись на всем протяжении отраженной в письменных источниках истории. 

В доисторических, главным образом аграрных, цивилизациях дети воспринимаются как равноправные работники, вносящие вклад в производство материальных ценностей. Маленькие дети должны выполнять рутинные работы и поручения по уходу за домом, и их загруженность работой увеличивается по мере их взросления.

Греческая Античность не знала детства как особой возрастной категории. Дошедшие до нас литературные и мифологические сюжеты, в которых фигурируют персонажи юного возраста, не позволяют однозначно толковать их как относящиеся собственно к детям: например, упомянутая в «Домострое» Ксенофонта четырнадцатилетняя девушка, воспитанная так, чтобы «меньше видеть, меньше слышать, меньше говорить», представляет, скорее, характерный пример молодой женщины и будущей жены, чем ребенка.

Вплоть до IV века до н. э. в Греции отношение к детям, по современным меркам, было весьма жестоким. Следует отметить, что греки всячески культивировали идею образования. Известно разнообразие афинских школ. Само слово «школа», изначально означавшее ‘досуг’, отражало представление афинян о том, что гражданин в свободное время должен предаваться учению и размышлениям. И хотя возраст учеников, впервые постигавших грамоту, был уже подростковый, в силу существования школ можно считать, что уже греки начали смутно прозревать идею детства.

В римской культуре понятие детства тематизировано гораздо отчетливее, чем в греческой.

С падением Рима и наступлением Средних веков  в отношении общества к детям происходит резкий сдвиг, вызванный исчезновением важных социальных параметров, обусловливающих выделение в обществе ареала детства: грамотности, приобретаемой в школе, и институциализованного чувства стыда. Постман соглашается со словами Руссо «чтение — это бич детства», придавая им добавочный смысл: это верно, потому что через грамоту дети становятся взрослыми. В «неграмотном» же мире нет причин разделять сферы взрослой и детской жизни. Считалось, что человек становится полноценным в семь лет, когда он окончательно овладевает всеми секретами речи, других же, книжных секретов в культуре не было. Католическая церковь считала семилетний возраст рубежом, после которого человек становится способен отличать добро от зла. Отсутствовала сама концепция образования ребенка как подготовки к жизни во взрослом мире. Живя в «устном» мире, имея доступ ко всем формам культуры, семилетний ребенок уже считался маленьким мужчиной. Оборотной стороной этого явления было то, что средневековый мир не выработал богатых форм «взрослого» бытового поведения, подлежащего усвоению юным существом. В поведении взрослых и детей было много общего, их роднили «ужасные» манеры.

Отсутствие детства  в Средние века подтверждается и  демографическими наблюдениями. В эпоху  неразвитой медицины, когда, по выражению Постмана, основным делом детей было умирать и выживали единицы, у взрослых отсутствовал психологический комплекс сопереживания детям. Пока ребенок не вырастал и не доказывал свою жизнеспособность, он попросту не вызывал у родителей особого внимания и интереса.

Чтобы возродилась  социальная идея детства, в мире должны были совершиться значительные перемены. В Средние века произошло много  трагических и масштабных событий. И лишь изобретение книгопечатного станка в середине XV века в корне преобразило всю символику европейской культуры и привело к формированию концепции взрослости, а значит и детства.

Разумеется, пишет Постман, детство  не возникло за ночь после изобретения  печатного станка, на это понадобилось два столетия, однако была создана одна из его предпосылок: представление о том, что жизнь и сознание человека — и взрослого, и ребенка — фундаментальным образом трансцендентны по отношению к обществу и имеют высокую самостоятельную ценность.

Другой предпосылкой возникновения детства стал произошедший «скачок знаний». За 50 лет после изобретения книгопечатания коммуникативная среда полностью изменилась, образовался разрыв между умеющими и не умеющими читать. Главной фигурой эпохи Возрождения стал Образованный Человек. Таким человеком мог быть только взрослый, и подняться до этого статуса биологическим ростом было невозможно. Взрослости можно было достичь лишь упорным трудом, сперва научившись грамоте. Европейская цивилизация заново изобрела школу, а заодно с ней и детство.

В XVII веке, лишь только дети были объединены в обособленную социальную группу по единственному  признаку ученичества, как эта группа — по общему социологическому закону — стала «обрастать» множеством других признаков: у детей появилась  особая одежда, поведение, жаргон (сленг), иными словами — молодежная культура.

Говорить о  триумфальном распространении идеи детства в Европе XVIII века, разумеется, невозможно. Так, в Англии она подверглась серьезному испытанию с приходом промышленного капитализма, отличавшегося крайней жестокостью по отношению к детям. В век Просвещения она была обогащена новыми смыслами. Локк осовременил аристотелевскую метафору, создав представление о сознании новорожденного младенца как о tabula rasa (чистой доске), заполнить которую — обязанность взрослых.

Другим теоретиком детства в XVIII веке был Руссо, который  своим огромным авторитетом укрепил  в общественном сознании взгляд на ребенка как на самостоятельную  личность, способную к росту, ценную независимо от перспектив взросления. Руссо прославлял природные качества ребенка — спонтанную энергию, непосредственность, шаловливость, — которые традиционная система образования пыталась подавить.

В самом конце XIX века Фрейд и Дьюи синтезировали  весь сложный комплекс представлений  о детстве, существовавших в то время. Образ ребенка, доставшийся в наследство двадцатому веку от веков предыдущих, имел следующие основные черты.

Дети существенно  отличаются от взрослых.  
Чтобы стать взрослым, ребенок должен приложить усилия.  
Ответственность за выращивание и воспитание детей лежит на взрослых.

Растя детей, взрослый человек — в известном смысле — проявляет себя наиболее полно. Парадигма детства дополнительна  по отношению к парадигме взрослого  возраста: рисуя желаемый будущий  образ ребенка, мы, по сути, сообщаем все о себе.  

 

Основная  часть

Теоретическая

В литературной традиции 18 века образ ребенка приобретает идеалистические черты.

Раннее  творчество Чарльза  Диккенса.

центральное светило, ядро художественной галактики Диккенса — детство. Герои Диккенса делятся на тех, кого освещают и согревают лучи этого светила, и тех, кому привычнее в потёмках. 

Детскость, детство, по Диккенсу, — категория универсальная, присущая человеку независимо от возраста. 

Маленькие персонажи  романов Диккенса — по преимуществу дети непогоды. Никто не шлёт им ангела-хранителя, никто не берёт за руку, чтобы вести по жизни. Напротив, это они становятся поводырями и покровителями: Агнес Уикфилд удерживает от запоев отца, Дэвид опекает чету безалаберных Микоберов, Нелли вызволяет из постоянных бед впавшего в маразм дедушку, Эми Доррит с семи лет прачка и швея. Железные рамки, в которые ставит их жизнь, требуют от них ежедневной взрослости: дальновидности, ответственности, терпения. Но это не маленькие старички и старушки. Наверное, только Диккенсу под силу передать само дыхание детства с его бурной искренностью и безоглядной простотой.

Есть у Диккенса замечательный эпизод — встреча  чистокровного ребёнка и чистокровного  взрослого ("Домби и сын"): 

Маленький рыцарь, ни о чём таком не подозревая, защищает не просто никому не ведомого старого Глаба, он защищает главное право человека — право на уважение. Чисто диккенсовский ребёнок, Поль Домби — лакмусовая бумажка, которая с ходу выявляет мертвенность "взрослых" ценностей. 

Существенно, что Достоевский, боготворивший Диккенса, делает своего князя Мышкина человеком, чья детскость удостоверяется всеми персонажами романа и в чьих устах слово "ребёнок" звучит высшей похвалой ("Какие мы ещё дети, Коля!… и… и… как это хорошо, что мы дети!"). И у Достоевского, и у Диккенса мера "присутствия" в человеке детства — это мера одарённости его жизнью. Если взять это за критерий, всё великое множество персонажей Диккенса распадается на три категории: дети; взрослые, сохранившие в себе детство; взрослые, которые искоренили в себе детство. (как у корчака) 

Вглядываясь в  маленьких героев Диккенса, видишь, что это миры, притом разновеликие миры. Самоотверженные, горько и глубоко  живущие дети-герои. Дети-труженики, чья детскость бесконечно далека от инфантильности, начавшие знакомство с жизнью с её изнанки, но ничуть не утратившие способности сочувствовать, ликовать и удивляться, непоседы и выдумщики. Дети-жертвы, пребывающие в нежном возрасте только биологически; у них нет ни сил, ни возможностей устоять перед жизнью, укорениться в ней. То, что Блок назвал "непроглядным ужасом жизни", выжгло у них всё, кроме стойкого страха и желания спрятаться от этой жизни подальше.  

Взрослые, сохранившие в  себе детство, взрослые-дети — любимейшие персонажи писателя. Один из самых известных великовозрастных детей — мистер Пиквик, чью чисто детскую, упрямую, порывистую доброту принято называть чудачеством.

Пиквик возглавляет  лучезарную вереницу детей, обросших годами и сединами, но больше ни в чём  не изменившихся. Одна из главных их черт — неумение разбираться в людях. "Хищный глазомер" житейски опытных людей им неведом — не потому, что они близоруки, а потому, что не считают возможным сортировать, а значит, отбраковывать себе подобных, для них все люди — люди. Это о них сказано: "Чистым всё чисто". 

Именно в этом секрет кроткого, какого-то заоблачного  очарования Тома Пинча ("Мартин Чезлвит"). Дитя, достигшее середины жизни, Пинч совершенно слеп относительно зла, окружающего его. Незлобивое неведение Тома доходит до абсурда, но только так можно было воздействовать на Мартина Чезлвита. Том, принимающий людей как они есть, оказался мудрейшим из них: всех спас и всё поправил. 

Детскость мистера  Джарндиса с её вещественным доказательством  — комнаткой-Брюзжальней, где он позволяет себе на час-другой превращаться во взрослого, всё прекрасно понимающего, усталого человека, — это некая образцово-показательная детскость, с очень крепким фундаментом. 

Мистер Домби  — квинтэссенция мира взрослых, живущих мнимостями и мстящих тем, кто верен и благодарен жизни.Самая отвратительная разновидность безблагодатной взрослости — уже упоминавшийся Скимпол из "Холодного дома". Он осознаёт, что детство — свет, драгоценность, но сознательно выбирает тьму, рядясь при этом в малое дитя. Почти невозможно разглядеть в этом остроумном, талантливом, жизнерадостном человеке — оборотня. Дилетант во всём, Скимпол — гений любви к себе. Легко и красиво идёт по жизни этот человек с тонким лицом и тончайшей душевной организацией, очаровывая встречных — и выжимая их, как "осенние апельсины", просчитывая до долей грамма чужие плюсы и минусы.