Концепт "Книга" в в художественной структуре романов «Ночь Оракула» П. Остера и «Кысь» Т. Толстой

Выдуманные истории странным эхом откликаются в действительной жизни, само повествование пестрит предысториями и примечаниями. И весь этот хаос событий, начатых и брошенных сюжетов, недомолвок, случайных встреч, знаменательных обстоятельств, необъяснимых и необъясненных вещей сплетается в клубок, катящийся к драматическому финалу. Сидни Орр на притяжении романа как будто несколько раз умирает и заново рождается (в образе героев вставных историй), как если бы его собственная жизнь состояла из сюжетов незаконченных произведений. Он пишет рассказ, который оказывается рассказом о его собственной жизни.

Здесь же следует обратить внимание и на своеобразие хронотопа, что также обусловлено спецификой концепта.

Время и пространство в романе создают впечатление дисгармонии,
нарушая ровный ход повествования.              ** *'--*  '-

Прошлое и будущее странным образом вторгаются в настоящее. Прошлое, постоянно напоминая о себе, не дает человеку жить. Картины будущего заставляют его опасаться настоящего. Время «играет» человеческими жизнями, подчиняя их своей воле. «Эта книга во многом о времени, в некотором смысле это размышление о времени» [4, с. 249].

- ■ Одна из вставных историй романа связана с человеком, который однажды в гараже наткнулся на стереоскоп для диапозитивов. «Каждый человек,   совершенно   живой,   полный   энергии,   весь   в   динамике   был

запечатлен в некоем вечном настоящем, которое растянулось без малого на тридцать лет. Насыщенные цвета, мельчайшие детали и удивительная иллюзия глубины, объемности пространства. Чем дольше он разглядывал каждую картинку, тем сильнее его охватывало ощущение, что эти люди дышат; казалось, еще чуть-чуть, и они задвигаются» [5, с.35]. Отныне ею мысли занимали только эти картинки, переносившие его в прошлое, воскрешавшие мертвых. Это пример того, как мертвые держат пас и не отпускают. И только когда стереоскоп ломается, он понимает, что жить надо сегодняшним днем, ведь прошлого все равно не вернешь.

С мыслями о времени связан и другой эпизод. Герой романа Сидни Орра Ник Боуэн, оказавшись в Канзас-Сити, нанимается на работу к некоему Эду Виктори, который занимается сохранением историческим памятников. Но они необычны - это телефонные справочники разных годов, городов и даже стран. «В этой комнате собран целый мир, по крайней мере, его часть. Живые и мертвые. Отдел по сохранению исторических памятников - по и дом прошлого, и храм настоящего. Соединив их под одной крышей, я доказываю, прежде всего, самому себе, что человеческий род продолжается» [5, с.78]. Внимание Ника привлекает варшавский телефонный справочник 1937-1938 г.г. В ссылках автор указывает, что в нем на 220-й странице записана супружеская пара, Янина и Стефан Орловски, которые являются предками Сидни Орра. Он очередной раз вносит в роман факты из своей жизни; записывая свое прошлое, он тем самым изменяет свое настоящее.

Еще одним примером «игры» времени может служить написание Сидни Орром сценария по мотивам романа Герберта Уэллса «Машина времени». В его интерпретации мужчина из прошлого и девушка из будущего встречаются в настоящем, 20 ноября 1963 года. Вместе они пытаются предотвратить покушение на Джона Кеннеди, устроив засаду на Ли Харви Освальда. Но выстрелы все равно прогремят, Кеннеди погибнет, и

американская история не измениться ни на йоту. Здесь отчетливо звучит тема неподвластности времени человеческой воле.

Своеобразно также и пространство романа. «Если у вас есть две, три,
четыре различные составляющие, то интересно, какое действие произведет
пространство между этими историями» [4, с. 248]. Общая тенденция такова:
следуя композиционному принципу «роман в романе», пространство не
расширяется, а углубляется. Присущее пространству свойство
экстенсивности заменяется интенсивностью.              •- -^   ■ •>    •

В романе П. Остера время и пространство дискретны. Столь же дискретной оказывается у него и человеческая судьба, раздробленная случайностью.

Таким образом, концепт «Книга» расширяется засчет входящих в него
составляющих «время» и «пространство» со всем рядом философских
ассоциаций.              *>«- --- -

Следует заметить, что «Ночь Оракула», написанная в 2003 году, стала квинтэссенцией философско-эстетических взглядов Пола Остера. Так или иначе здесь он затрагивает все вопросы, поднимавшиеся им в предыдущих произведениях, - смысл человеческого бытия или проблема самопознания человека, непредсказуемость и случайность человеческой жизни, суть творчества, писательства.

Главный герой романа подсознательно отождествляет себя с
персонажем своего произведения и участниками многочисленных вставных
рассказов. Средством самопознания и самореализации для него становится
синяя тетрадь, что в конечном счете приводит к еще большему
«непониманию самого себя».              --      .-..:.-,

Что касается реальной действительности, то Остер прямолинейно заявляет, что искать логику и причинные связи в современном мире бесполезно. «Миром правит случай. Он поджидает нас каждый день и в любую минуту может отнять у нас жизнь - без всякого повода» [5, с. I6J.

Герои   произведений  Остера  видят  один  выход:   «...   подчиниться   этой разрушительной     силе,     вдребезги     разбить     свою     жизнь,     совершив бессмысленный и столъ же случайный акя самоотрта^нтаЛа.^ сташъ, АШЛ\\ клином» [5, с. 16].

Но в большей мере «Ночь Оракула» - рассказ о писательской профессии и о магической силе творчества, преображающего действительность. Когда Сидни Орр пишет в синей тетради, он ничего не видит и не слышит, да и сам, похоже, становится невидимкой. Мистика? Но разве сам по себе писательский дар не является мистическим? «В какие-то моменты мне казалось, что я сделался проницаемым, такой пористой мембраной, сквозь которую проходят невидимые токи вселенной, все мысли, все чувства» [5, с. 191].

Демистификация же в итоге приводит к тому, что Пол Остер говорит однозначно: человеческая жизнь, несмотря на волю случая, - великая ценность. Последние строки романа звучат неожиданно оптимистично на фоне всего повествования: «...я чувствовал себя как никогда счастливым -просто потому, что я жив. Это счастье было превыше великих слов утешения, превыше горя, превыше уродства или красоты мира» [5, с.207].

Концепт «Книга» в романе П. Остера «Ночь Оракула», сохраняя традиционные составляющие, обретает новые характеристики.

Во-первых, книга здесь представлена в трех смыслах: как материальный предмет, как замысел и как рукопись.

Во-вторых, важное значение в данном контексте приобретает цветовая символика книги как материального предмета.

В-третьих, концепт «Книга» здесь приобретает временную и пространственную характеристики (книга сопрягает прошлое, настоящее и будущее, а также объединяет пространственные уровни текста).

В-четвертых, происходит процесс мистификации и демистификации книги в романе: «Книга» сначала последовательно усложняется, а затем связь книги и рока, судьбы, мистики, преступления опровергается, и она предстает рядовым предметом окружающего мира.

§3. Концепт «Книга» в контексте духовного поиска автора и героев в романе

Т. Толстой «Кысь»

Наиболее полно концепт «Книга» реализует себя в романе Т. Толстой «Кысь», где книга является одновременно лейтмотивом и главным героем произведения.

Роман Т. Толстой «Кысь» - антиутопия, сочетающая в себе фантастическую условность и реалистическое повествование. В «традиционных» антиутопиях, примеры которых дала мировая литература («Мы» Е. Замятина», «1984» Дж. Оруэлла, «О дивный новый мир» О. Хаксли), всегда изображалось усовершенствованное, устоявшееся общество будущего, в котором царил геометрический порядок, но была отнята свобода. В антиутопии Т. Толстой действительность представляется как общество полуграмотное, одичавшее, испытывающее всевозможные последствия произошедшей некогда катастрофы, взрыва.

Писательница моделирует мир будущего, в котором социальные, технические и даже биологические последствия взрыва отбросили общество назад, а самого человека сделали невежественным и полудиким. Кроме го го, человек романе лишен не только своей духовной сути, последствия взрыва проявляются и в физическом, биологическом плане: «У кого руки словно зеленой мукой обметаны,., у кого жабры; у иного гребень петушиный али еще что» [9, с. 16].

Здесь стоит заметить, что и у П. Остера и у Т. Толстой исходный мотив — мотив болезни. Катаклизмы, происходящие с книгой, гесно связаны с болезненностью человеческого сознания. Слабость Сидни Орра и атавизмы Бенедикта - знак восприимчивости и в то же время беззащитности человека перед воздействием Книги.

Мотив болезни у Толстой распространяется на все сферы общественной жизни; социальные, экономические и нравственные связи в

этом обществе оказываются разрушенными или доведенными до абсурда: «...они у меня украдут, я, обозлимшись, у них, те у этих, эти у тех, - как по кругу, ан и выйдет справедливость. Вроде все друг друга обворовамши, а вроде все при своем» [9, с. 84].

В одном из интервью Т. Толстая признается, что решила показать романе не столько наше будущее, сколько «наше вечное настоящее» [9, с. 310]. Используя условно-метафорические приемы и форму антиутопии, автор на страницах романа размышляет про загадочный русский народ. Она вытаскивает на поверхность все, что есть в человеке эгоистического, примитивно-жадного, животного, и воплощает образах главных героев. Проявление звериного начала в людях современного общества является, по мнению Т. Толстой, последствием постоянных социальных катаклизмов и взрывов. В своем романе она проецирует эти тенденции в будущее и показывает, что в результате человечество растеряло все достижения культуры и цивилизации.

Несмотря на все ужасы описываемого мира, роман «Кысь» о поиске, о том, как книга связана с жизнью человека, как способна на нее влиять. Если для Остера это влияние сомнительно и мистично, то у Толстой оно явное и однозначно сильное. Правда, от силы характера самого человека зависит, что он найдет в книге, к чему, к каким выводам приведет она его. Предопределенность заключена не в самой книге, а во взаимодействии человека с книгой: «...так и нравственные законы, при всем нашем несовершенстве, предопределены, прочерчены алмазным резцом на скрижалях совести! Огненными буквами - в книге бытия! И пусть эта книга скрыта от наших близоруких глаз, пусть таится она в долине туманов, за семью воротами, пусть перепутаны ее страницы, дик и невнятен алфавит, но все же есть она, юноша! Светит и ночью! Жизнь наша, юноша, есть поиск этой книги, бессонный путь глухом лесу, блуждание на ощупь, нечаянное обретение!» [9, с. 163].

Т. Толстая рисует картину мира, «мутировавшего» нравственно, духовно, и тогда Взрыв понимается как катастрофа, произошедшая в сознании людей, в их душах, после Взрыва изменились точки отсчета, покосились нравственные устои, на которых базировалась действительное п, на протяжении многих веков. Ярким примером искажения восприя i ия действительности является экспликация в тексте словосочетания из лексикона прежних «ИЛИМЕНТАРНЫЕ основы МАРАЛИ». Даже написание этого сочетания искажено: внешняя форма как бы отражает внутренние изменения. MAP АЛЬ даже мешает нормальному течению жизни. Мутация языка проявляет себя на протяжении всего повествования: персонажи едят червырей, хлебеду, грибыши, птицу-древяницу, пьки ржавь, а в лесу растут деревья дубельт, клель, сусень, окаян-дерево.

По законам жанра антиутопии, повествование ^романе ведется о г лица главного героя, участника всех событий, человека из народа по имени ( Бенедикт. Поэтому весь мир в романе дан изнутри, через чувства ei о обитателя, испытывающего на себе законы и правила этого убого общественного устройства. Сначала Бенедикт - самый обычный «голубчик», заботящийся о пропитании и жилище и лишенный не только свободы, по и элементарных благ. Как и все обитатели города, он считаем чю «наибольший мурза» Федор Кузьмич Каблуков — их благодетель и заступник. Ведь для народа он «изобрел» колесо, «добыл» огонь и «создал» искусство. Однако получив относительный доступ к свободе и богатству, главный герой начинает испытывать неосознанный протест, а целью его жизни обновится чтение книг. Из-за страсти к чтению и книге Бенедикт соглашается бунтовать, что по своей сути бессмысленно, потому что ничего не меняется в жизни «голубчиков» в лучшую сторону, скорее наоборот, условия их жизни ужесточаются. К власти приходит диктатор Кудеяров, а Бенедикт выброшен из общества и семьи.    -,      ^

Г5

Книга в романе является знаком культуры, символом неосознанного протеста и надежды на возрождение духовности в человеческом обществе. Символичным представляется финал романа, когда огромный пожар уничтожает весь город, в живых остаются Бенедикт и «прежние» -представители культуры прошлого, человеческого общества до катастрофы, до взрыва, у которых последствие проявляется в том, чтобы «жить почти вечно».

Следует отметить цитатность и обилие аллюзий в романе. Это стихи от Пушкина до Гребенщикова, это всевозможные тексты от сказки «Колобок» до названий различных журналов. Все это — знаки культуры. По мысли автора, никакие катаклизмы не могут уничтожить книгу, стихи, картину -все то, в чем и заключается подлинная духовность.

Благодаря интертексту, роман Т. Толстой «Кысь» вводится в более широкий культурно-литературный контекст и приобретает неодномерность смысла.

Обилие скрытых и явных цитат в романе в то же время свидетельствует о том, что автор стремится подчеркнуть: вся разнообразная культура, представлявшая в Прежние времена определенную систему, распалась, рассыпалась на мельчайшие осколки. И эти крошечные фрагменты уже никогда не сложатся, как стекляшки калейдоскопа, в осознанную картинку, а так и будут бессистемно появляться, не давая о них полностью забыть, но в то же время и не определяя жизнь общества.

Таким образом, роман Т. Толстой написан скорее не о будущем, а о настоящем, об утрате нравственности, духовности в современном обществе. Используя форму антиутопии, писательница показывает, к чему может привести человеческую цивилизацию забвение культурных ценностей.