Концепт "Книга" в в художественной структуре романов «Ночь Оракула» П. Остера и «Кысь» Т. Толстой

Главным героем романа, безусловно, становится Книга. Не случайно обращение Толстой к теме книги происходит именно в начале нового века. В последнее время все чаще возникает вопрос, какую роль будет играть и уже

играет книга в жизни современного человека. Отношение к книге - один из центральных мотивов жанра антиутопии - необычным образом преломляется в романе «Кысь». Так же, как изображается в других антиутопиях, многие книги в новом обществе находятся под запретом правителей государства. Но часть книг все же доступна людям, и искусство определенным образом действует на персонажей. Так, Бенедикт искренне переживает, читая сказку «Колобок».

Бенедикт - человек, знающий грамоту, работающий в конторе государственным писцом, но при этом не читавший настоящих старопечатных книг ни разу в жизни. Все, что он переписывает и читает, -отрывки, куски, суррогат настоящей литературы.

Важно, что и в романе «Ночь Оракула» и в романе «Кысь»
наблюдается тесная связь настоящего (реальности) и написанного (мир,
созданный в литературном произведении). Так, чтение литературы
пробуждает в Бенедикте доселе неведомые ему чувства.              *« - > -,

Герой одержим страстью к чтению: «Вот читаешь, губами шевелишь. Слова разбираешь, и вроде ты сразу в двух местах обретаешься: сам сидишь али лежишь ноги подогнувши, рукой в миске шаришь, а сам другие миры видишь, далекие, али вовсе небывшие, а все равно как живые» [9, с. 201].

Интересно, что прецедентные тексты, цитаты сами всплывают из недр сознания героя, то есть откладываются там и занимают определенную нишу, но они остаются на уровне быта. В связи с этим примечателен диалог Бенедикта с Варварой Лукинишной, которая, как и он, в Рабочей Избе переписывает сочиненные якобы Федором Кузьмичем произведения: «Вот я вас все хочу спросить, Бенедикт. Вот я стихи Федора Кузьмича, слава ему, перебеляю. А там все: конь, конь. Что такое «конь», вы не знаете? Бенедикт подумал. Еще подумал. Даже покраснел от натуги. Сам сколько раз это слово писал, а как-то не задумывался. - Должно быть, это мышь

-     Почему вы так думаете?   **- ^ ^ у _-    • *

-     А потому что: «али я тебя не холю, али ешь овса не вволю». Точно, мышь.

-     Ну а как же тогда: «конь бежит, земля дрожит»?

-     Стало быть, крупная мышь. Ведь они как начнут возиться - другой раз и не уснешь. Ведь помните, Федор Кузьмич, слава ему, тоже пишет: «Жизни мышья беготня, что тревожишь ты меня?». Мышь это, точно.

-     Странно все же как-то. Нет, вы меня не убедили» [9, с. 41].     *.*; -   ;

Таким образом, Бенедикт воспринимает литературное слово поверхностно и буквально применяет его к действительности.

Важное значение в романе также приобретает Слово. Сюжет строится
на том, что Бенедикт постепенно проникается патологической жаждой
чтения. Главный мотив его поведения - Где достать книг. А книги - якобы
радиоактивные следствие случившегося 200 лет назад Взрыва - являются
продуктом запрещенным и изымаются Санитарами, а их владельцы
бесследно исчезают: их отправляют на лечение. Жажда чтения становится
причиной того, что Бенедикт и сам становится Санитаром, а потом, свергнув
вместе со своим тестем тирана Федора Кузьмича, наконец, убежденный, что
спасает искусство, предает на казнь своего друга из прежних - Никиту
Иваныча. И все это - ради того, чтобы проглотить очередную порцию книг,
еще им не читанных.              -  *

О. Славникова замечает, что «духовная жажда, сжигающая Бенедикта, требует непрерывного притока книжного топлива. При том, что чтение стало ежедневной потребностью героя, оно не насыщает, а только распаляет неразвитый ум» [53, с. 182] . «Старопечатных книг у тестя - целый склад. Когда Бенедикт доступ к книгам-то получил - и-и-и-и-и-и! - глаза-то у него так и разбежались, ноги подкосились, руки затряслись, а в голове паморок сделался. Горница такая просторная, на самом верхнем этаже и с окнами, а вдоль  стен  все  книги,  книги,  книги!   И  большие,  и  маленькие,  всякие.

Которые совсем с ладошку - а буквы в них большие. А которые большие - а буквы в них малые» [9, с. 191].

Стоит заметить, что в качестве одной из характеристик книги как материального предмета у П. Остера преобладает цвет, наполняя ее символичным мистическим смыслом, у Т.Толстой же таковой является размер, придавая книге ярко выраженное социальное значение.

Со временем библиотеки тестя ему уже недостаточно - вся перечитана; теперь единственный выход -изъять у голубчиков содержимое их тайных сундуков. Задача представляется Бенедикту даже благородной: ведь голубчики обращаются с книгами абы как: «Народ темный, суеверный, книги под лежанкой держит, а то в ямку сырую закапывает, а книга от того гибнет, гниет, рассыпается, зеленью подергивается, дырками, червоточиной; кишу спасать надо, в месте сухом и светлом содержать, холить и лелеять» [9, с. 230].

Так появляется «спаситель культуры», готовый отправить на лечение всех прежних друзей, не пощадивший и своего наставника из «прежних» интеллигентов».

«Книгу-то эту, что вы говорили! Где спрятана? Чего уж теперь, признавайтесь! Где сказано, как жить!» [9, с. 314] - кричит Бенедикт своему учителю, которого сжигает на деревянном Пушкине. «Азбуку учи! Азбуку! Сто раз повторял! Без азбуки не прочтешь!» [9, с. 314] - кричит ему в ответ Никита Иваныч. Чтение Бенедикту не впрок: нет настоящего понимания. Предложение начать с азов для него непонятно и неприемлемо. Герой хочет сразу такую книгу, которая бы сама объяснила Бенедикту его самого: Книгу Книг, Самый Главный Роман.

Обнаруживается парадокс: количество прочитанного Бенедиктом не переходит в качество. Чтение превращается в процесс, Слово утрачивает свою спасительную функцию, Книга перестает быть источником знаний, средством для духовного возрождения и перерождения человека.

Следуя логике сюжета романа — jmiepaiypiiuc ljiubu сами пи l^k ничему не может научить: ни состраданию, ни справедливости - и, оставаясь невостребованным, не избавляет от невежества и косноязычия.

Толстая показывает, как долговременное отсутствие культуры в обществе уродует людей и делает для них невозможным проникновение в смысл жизни, прикосновение к высшим категориям бытия. При том, что Бенедикт умеет читать, знает алфавит, он способен лишь поверхностно воспринимать смысл прочитанного. Тот способ постижения действительности, который сформировался у Бенедикта, наивен и ужасен: ему все равно, что читать _ была бы новая книга, а убогие мысли героя чередуются с возвышенными строками из Лермонтова, Цветаевой, Мандельштама, Блока, Пастернака, демонстрируя полное непонимание героем прочитанных им текстов.

Таким образом, Слово, Буква, Книга как шифр человеческой индивидуальности занимают в романе Т. Толстой особое место (не случайно называние глав романа буквами древнерусского алфавита, который читателю предстоит освоить от первой до последней буквы).

Т. Толстая ставит вопрос о том, чего стоит традиция, в том числе и литературная, если нет зеркала, способного отразить запечатленные в пей категории, нет критерия, чтобы привязать умозрительное к повседневному. Взрыв стал не только причиной отката цивилизации назад, он уничтожил связующий элемент между литературой и человеком. Книги превратились даже не в заклинания, а в бессмысленные скороговорки, кое-где разбавленные знакомыми словами: «Вот лежишь. Лежишь. Лежишь. Без божества. Без вдохновенья. Без слез, без жизни, без любви. Может, месяц, может, полгода: чу! Будто повеяло чем» [9, с. 125]. Бенедикт при всей своей дремучести и наивной жестокости, оказывается чуть ли не единственной надеждой на восстановление прервавшейся связи культур. Не случайно в финале романа он, бездумно перемешивая вычитанные в книгах строчки,

говорит: «Я только книгу хотел - ничего больше, - только книгу, только слово, всегда только слово, - дайте мне его, нет его у меня! ...Что, что в имени тебе моем? Зачем кружится ветер в овраге? Чего, ну чего тебе надобно, старче? Что ты жадно глядишь на дорогу? Что тревожишь ты меня? Скучно, Нина! Достать чернил и плакать! Отворите мне темницу! Я здесь! Я невинен! Я с вами! Я с вами!» [9, с. 308].

Как пишет Т.Н. Маркова, несмотря на то, что «притяжение к печатному слову в романе воплощается в самых парадоксальных, алогичных формах, и чтение книг носит подчеркнуто хаотичный характер...роман Толстой - гимн Книге, сокровищнице человеческого духа и воображения»[41, с. 230]: «Ты, Книга, чистое мое, золото певучее, обещание, мечта, зов дальний... Ты, Книга! Ты одна не обманешь, не ударишь, не покинешь! Тихая - а смеешься, кричишь, поешь; покорная - изумляешь, дразнишь, заманиваешь; малая - а в тебе народы без числа; пригоршня буковок, только-то, а захочешь -вскружишь голову, запутаешь, завертишь, затуманишь, слезы вспузыриться, дыхание захолонет, вся-то душа, как полотно на ветру, взволнуется, волнами восстанет, крылами взмахнет!» [9, с. 221].

Многоплановость содержания концепта «Книга» в романе Т. Толстой «Кысь» обусловлена его широкой смысловой наполненностью. Так, можно выделить следующие смыслы:

1)     книга как знак культуры, символ неосознанного протеста и надежда на возрождение духовности;

2)     книга   как   осколок   культуры,   неподдающейся      восстанолению   в контексте современности;

3)     книга как главный герой повествования;

4)     книга   (здесь   же:   слово,   буква,   алфавит)   как   шифр   человеческой индивидуальности;

5)     книга - смысл человеческого существования.

Следует заметить, что концепт «Книга» по-разному проявляет себя в
романе П. Остера «Ночь Оракула» и в романе Т. Толстой «Кысь».
Объединяющей составляющей в данном случае является понимание Книги
как основы бытия, способа трансформации реальности и высшей воли,
определяющей человеческую судьбу.              ,.,   *--..-

Глава 3. Методические рекомендации по изучению романа Т. Толстой в

школе

В современной русской литературе продолжение классических тенденций странным образом переплетено с парадоксальным восприятием жизни и человека. Талантливых писателей немало. Учителя их знают, охотно читают и обсуждают новые книги. Нынешние школьные программы расширяют рекомендуемый список современной литературы, появляются новые имена и новые произведения уже известных авторов. Есть здесь, правда, одна подробность, объясняющая, почему для изучения в классе и для самостоятельного чтения список современных авторов предлагался традиционно узкий. В произведениях новой эпохи затрагиваются такие вопросы, которые по этическим соображением сложно обсуждать с учениками.

Тем не менее современная литература - это литература новой эпохи, эпохи «детей». «Отцы» отрицают зачастую новое искуссхво, между 1ем рассмотрение его положительных и отрицательных сторон необходимо 11адо пользоваться широкими возможностями для выбора произведений, отвечающих требованиям настоящего искусства и не противоречащих задачам воспитания. Наша современная литература nepeciajia бьпь идеологическим рупором, она ставит в центр своего внимания проблемы человеческой индивидуальности, через познание внутреннего мира человека приближается к познанию сущности, души мира.

- Представление учащимся творчества Татьяны Толстой обусловлено огромным желанием показать старшеклассникам, что художественная литература нашего времени достойна внимательного прочтения, интересна своеобразным раскрытием нравственных аспектов, необычна своим неординарным, аллюзионным, экзистенциальным подходом к изображению

героев. В то же время она - продолжение великой русской классики на новом
витке.              *              ^

«Книга.., где сказано как жить»              *

(роман Т. Толстой «Кысь»)
Цели урока:              -^ о

1)    познакомить учащихся с личностью Т. Толстой;

2)    рассмотреть роман Т. Толстой «Кысь» в мифологическом аспекте;

3)    Обсудить с учениками культурно-нравственные, поднятые в романе. Урок проходит в форме аналитической беседы              *

Ведение в тему. Слово учителя: Татьяна Никитична Толстая (род. 1951) — известная писательница. Она автор рассказов, статей, эссе, романа «Кысь». Современная критика определяет её новеллистику как литературу, направленную на исследование социально-психологических и нравственных вопросов современной жизни.

Знаменитая фамилия неслучайна. В роду писательницы выдающиеся мастера художественного слова: дед по отцовской линии — писатель Алексей Николаевич Толстой, дед по материнской линии — Михаил Леонидович Лозинский, знаменитый переводчик и незаурядный поэт эпохи Серебряного века. Сама Толстая вошла в литературу «твёрдо, независимо и спокойно», имя ей сделали первые же опубликованные рассказы.

Помните: в единственном монологе пьесы Константина 1реплева,
произнесенном Ниной Заречной, «Люди, львы, орлы и курогшки, рогаше
олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и
те, которых нельзя было видеть глазом, - словом, все жизни, все жизни, все
жизни, свершив печальный круг, угасли...»              ъ

Прежде чем наступит «ужас», видимо, будет еще одно звено, еще одна фаза цивилизации (или деградации?). Об этом - роман Т. Толстой «Кысь».

Каковы ваши впечатления от романа?

Смешно и страшно, о привычном - отстраненно, провидчески и иронично, а в целом — грустно. Таковы впечатления от романа.

Роман, являя небольшую по объему книжку, - произведение со многими гранями (взять хотя бы названия глав - названия старославянского алфавита - чем не «Азбука», начало всех начал; это и тестовая хрестоматия по русской поэзии, и экологическое предупреждение - антиутопия и пр.). Сегодня мы поговорим о мифологической стороне романа.

Роман Толстой - это мифовая парадигма человечества. Наше линейное сознание (время до н.э. - время н.э., до Октябрьской революции - после Октябрьской революции, до перестройки - после перестройки; у Толстой: до Взрыва (и буква заглавная тоже из нашей семантической вселенной) - после Взрыва) включено в архаику мифа, а именно в циклическое время мифа. Все возвращается: был хаос - случился космос, опять хаос — опять космос, виюк за витком, все повторено, но как!